«Уходцы» в документах, воспоминаниях и рассуждениях. Досадная страничка из истории Уральского казачьего войска и государства Российского
Шрифт:
(…)
Жалобы на строгость взыскания не допускаются, если только начальник, наложивший взыскание, не превысил предоставленной ему законом дисциплинарной власти.
Точно так же запрещается приносить жалобу низшему начальнику на высшаго.
Жалобы на командира полка и начальников высших могут быть приносимы только письменно, при чем заявляющий жалобу должен собственноручно подписаться под жалобою, а в случае неграмотности, за подающего жалобу должен подписаться кто-либо другой.
Жалобы, которым в течение месяца не последовало никакого решения, могут быть подаваемы следующему высшему начальнику. Если жалоба окажется неосновательною или заведомо ложною, или будет принесена с нарушением установленнаго порядка, то подавший жалобу или взыскивается в порядке дисциплинарном,
Рыминский, стр. 13–15
Конечно, царь сказал прошлой осенью и велел министру повсеместно объявлять, что то, что прописано в «Положении о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости», то все Он Сам приказал, и что никакой иной воли народу не даст. Но не ровен час: прошлой осенью, крепостные крестьяне молчали, да и теперь еще помалчивают. Молча не хотели подписывать уставных грамот, молча не хотели переходить на оброк; молча не хотели платить выкупа за свою, урезанную землю; молча ждали другой настоящей воли. Разве крестьяне пробовали говорить, пробовали миром просить царя о настоящей воле? До сих пор от деревень, сел и волостей никаких челобитных о даровании народу настоящей воли к царю не поступало. А когда всюду народ миром заговорит, и станет подавать челобитные о том, что ему нужно и как устроится, тогда царь и выслушает, и сделает как надо по правде, если он народ любит.
К тому же, плохо не одним крестьянам крепостным, переименованным в срочнообязанные, плохо всем. Работы стали, товары стали, денег нет, грозит нищета и разорение. Стало, дело всего народа просить царя о настоящей воле и настоящей правде для всех, и о том как их учредить.
Огарёв, «Что надо делать народу»
(написано в 1862 г.)
(…) меры правительства, усилив, без сомнения, боевое и вообще военное значение войска, не могли, однако, не усилить, вместе с тем, и тягость казачьей воинской повинности и тем ухудшить экономическое благосостояние казачьего населения, и без того пошатнувшееся вследствие невыгодно изменившихся для казаков условий, особенно вследствие уменьшения земельных наделов и неурожаев.
Возникли опасения, что войско не в состоянии мобилизовать свои льготные полки с должной исправностью.
Затем, в 1898 г. Донские дворяне обратились к ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ с всеподданейшим прошением, в котором указывали на тяжкое положение местнаго населения.
(…)
Комиссия подтвердила факт упадка экономического благосостояния Донского казачества, признав одной из ближайших причин этого явления тяжёлые требования военной службы.
Так, комиссия, между прочим, признала, что существование особаго приготовительного разряда казаков не удовлетворяет цели своего назначения, напрасно обременяя войско денежными затратами и отрывая казаков от хозяйства, что, в видах экономических интересов казачьего населения, было бы удобнее отправлять казаков на службу не в феврале, как это делалось, а в декабре.
«Столетие …», стр. 155
Между тем известный нам Стягов и отставной казак Царёво-Никольского форпоста Евстафий Гузиков в октябре пробрались в Ливадию и подали на высочайшее имя прошение об отмене положения 9 марта, под видом уполномоченных от всего Уральского войска. Стягов и Гузиков, самовольно отлучившиеся из войска без всякого письменного вида, были препровождены на Урал, а их прошение, исполненное нелепых возражений и протестов против нового положения, отправлено к командующему войсками Оренбургского округа.
Оба ходатая, по возвращении на Урал, были заарестованы и преданы военному суду в особо учреждённой в Уральске Временной комиссии. Многие из недовольных новым положением желали видеть ходатаев и говорить с ними; но начальство этого не допустило, а продолжало арестовывать и отдавать под суд противников; в ноябре было вновь арестовано и выслано из войска более 50 человек. В январе 1875 г. состоялось следующее решение суда: «Отставных казаков Кругло-Озерновской станицы Фёдора Стягова и Царёво-Никольского форпоста Евстафия Гузикова, как оказавшихся в числе главных деятелей по возбуждению в войске неповиновения властям, при введении Высочайше утверждённого 9 марта 1874 г. положения о воинской повинности и общественном войсковом хозяйственном управлении, позволивших себе распространять ложные слухи и нелепые рассказы о правах
войска, по лишении всех прав состояния, сослать в каторжную работу и на заводах на восемь лет каждого, с приведением в исполнение над ними обрядности по силе 1040 ст. XXIV уст. военн. судебного». Это решение 28 января конфирмовано командующим войсками Оренбург. военного округа и объявлено виновным, которые, по неимению в то время в Уральске эшафота, отправлены были в Оренбург, для совершения над ними указанной обрядности; а затем переданы гражданскому начальству для отсылки их по назначению.Витевский В. Н., стр. 190
Настроение казаков со времени возвращения Стягова и Гузикова сделалось хуже… До этого на форпостах и здесь в Уральске, совершенно добровольно являлись казаки с просьбой не считать их в числе недовольных. С появлением же названных двух казаков все подобные заявления разом прекратились… Многие начали ожидать приезда какой-то комиссии из Петербурга, которая должна арестовать местное начальство. Об этом якобы сам личный адьютант его величества граф Салтыков потихоньку, на ухо, сказал Гузикову и Стягову, любезно провожая их домой…
Чеботарёв В. А., «Уходцы». «Казачий вестник», 1992, № 4
(цитируется по Колычеву, стр. 120)
(…) около 14 ноября, когда по сказкам, пущенным Гузиковым, сюда должна была приехать какая то коммисия, в город съехалось из ближайших форпостов множество казаков, которыя ничего неделая, ходили преимущественно около тюрьмы. Узнавши о таком сборище, я велел полицмейстеру доставить ко мне сколь можно больше этих зевак и постарался разъяснить им что они напрасно ждут каких коммисий, посоветовал немедленно возвращаться домой, с требованием что все бродящие без надобности около мест заключения будут арестовываться. Может быть такие мои распоряжения и не понравились некоторым, но я был убежден, да и теперь убежден, что я имею право и обязан был это сделать.
Из рапорта Н. А. Верёвкина от 15.12.1874
ГАОО, ф. 6, о. 13, д. 4020, л. 15–16.
Но то, что после возвращения нелегальных делегатов вновь началось активное противодействие властям, доказывает, что распространение ложных слухов об итогах этой поездки имело умышленный характер.
Колычев С. В., стр. 121
Петербург, Военному Министру
Верёвкин доносит казаки послали депутацию Петербург и Тифлис. Благоволите сделать распоряжение чтобы депутаты были высланы в Оренбург арестованными. Возвращение их свободными поведёт к дурным последствиям.
Черновик телеграммы Н. А. Крыжановского, 1875 г.
ГАОО, ф. 6, о. 13, д. 3931, л. 388
«УВВ», 1875, № 10, стр. 2
№ 5270
29 Ноября 1875 г.
Г. Оренбургскому Губернатору
Командующий войсками Уральской области сообщил, что более 500 человек казаков, числящихся не желающими подчиняться Высочайше утверждённому в 9 день Марта 1874 г. положению об Уральском войске, во избежание законной ответственности за это преступление, грозящее им лишением казачьего звания и зачислением в сословие сельских обывателей, по выселении их из войска в туркестанский край, – находятся в отлучках – вне войска без установленных видов, и как дознано по слухам и полученным сведениям, что из сих непокорных казаков, под видом промышленности или по хозяйственным надобностям, не малое число скрывается в Оренбурге.
А так как всякие меры, принимаемые к разысканию таких казаков, со стороны войскового начальства, остаются почти недействительными, то Г. Л. Верёвкин просит моего разрешения о немедленной высылке из Оренбурга в Уральск – этапным порядком, всех казаков, кто окажется без письменных видов на отлучку из места их жительства, для поступления с ними по закону.
Сообщая об этом В. Прву, имею честь покорнейше просить сделать немедленно распоряжение о разыскании и высылке в Уральск всех тех Уральских казаков, находящихся в Оренбурге, которые окажутся без письменных видов на отлучку из мест их жительства и о последующем мне донести.