Уходили из дома

Пошли гулять на мыс Сосновый. Там встретили Львенка со Сладкоежкой, травы девчонки собирали.

По возвращении в грот обнаружилось, что у меня новый постоялец. Скрипа сказал, что он ему разрешил у меня остановиться. Я орать начал — мол, грот не резиновый, какого черта Скрипа распоряжается здесь, а оказалось, этот человек тут уже лежит, в темноте. Неудобно получилось. Но когда я его узнал — это оказался Командир, тот самый, с которым мы в Гатчине весной зависали, — от сердца отлегло. Скрипе было строго поставлено на вид, и мы раскурили трубку мира. Злой я какой-то, это от голода, наверное. На завтра остался только горох. И всё.

26 августа, среда

Ночью на меня кто-то залез. Сел на ноги и издал звук. Я проснулся и заорал спросонья. Щелкнул фонариком и на одеяле обнаружил зайчонка. Сидит, дрожит, щеки раздувает. Я руку поднес, он ткнулся холодным носом и пискнул.

Народ от крика проснулся.

— Ринго, ты чего орешь?

— У меня заяц тут.

— У тебя не заяц, а белка. Белая горячка.

Зайчонок дрожал, но не уходил. Я аккуратно его погладил. В кустах раздался шорох — вероятно, тот, кто напугал зайчика, стойко дожидался его возвращения.

Я покидал в заросли камни, чтоб наверняка спугнуть преследователя.

— Может, сожрать его? — проявил инициативу Доброволец.

Не скажу, что эта мысль не пришла мне в голову. Более того, она пришла мне в голову, едва я увидел зайца, сидящего у меня на одеяле.

— Не, жалко его. Он же к нам за помощью пришел, а мы его в котел. Некрасиво.

— Зато вкусно, — хохотнул Костик.

— Его все равно никто убить не сможет. Мы же хиппи, а не звери какие-нибудь!

— Мы все должны быть детьми, — во сне пробурчал Скрипа.

— Вот именно. — Я даже обрадовался появлению союзника. — И вообще, это мой заяц, оставьте его в покое!

Постепенно все заснули. Заяц, ручной, как котенок, пыхтел у меня под мышкой.

Когда рассвело и заорали дрозды, его уже не было.

Утром, поедая с аппетитом гороховую кашу, хиппи с некоторым сожалением корили себя за излишнюю мягкость. Гороха на всех оказалось очень мало, никто не наелся. Надо что-то делать, искать продукты.

Но на Мангупе кто ищет, тот всегда найдет! На плато я наткнулся на московских девчонок, с которыми в Симеизе познакомился, Ленку Фадееву и Ольгу Балабанову. Они только что пришли, хавчика полно. Сварили суп, поели с хлебом и чесноком. Повалялись, покурили.

Ринго, а где здесь Сердце Мангупа, покажешь?

— Недалеко, а зачем вам?

«Сердцем Мангупа» романтично настроенные туристы называют длинную, уходящую в глубь горы карстовую пещеру на южном склоне. Несколько шагов идешь нагнувшись, потом на коленях. И наконец ползешь. Метров через пятьдесят холода, сырости и клаустрофобии, при условии, что свернул в правильное ответвление, можно доползти до конца. И увидеть крошечную пещеру с остатками сталактитов и сталагмитов, прозрачными паучками и огарками свечей. Те, кто проделал этот путь, больше никогда не зовут эту пещеру «Сердцем». Иначе как «Жопа Мангупа» в разговоре этих людей она не фигурирует.

Объяснив все это жаждущим приключений девчонкам и добавив, что вылезут они грязные и замерзшие, я всячески отсоветовал лезть туда. И с чувством выполненного долга отправился гулять.

Вечером ни Ленку, ни Ольгу я не нашел, хотя так хотелось поболтать.

27 августа, четверг

Сварганил Добровольцу на день рождения фенечку из чехла от ножа моего сгоревшего, тут же и подарил, заранее. Потом отправились на Женский родник стираться. Андрюха стирал свое, а я ждал очереди и засмотрелся на воду. Про мангушскую воду рассказывают удивительные вещи. Говорят, вытекает вода из подземного озера, что в подземном городе. В Женском роднике, где-то в толще скал, древние монахи установили серебряные трубы. Вода, проходя сквозь серебро, становится святой, лечит раны, душевные и физические. Поэтому вода из Женского лучше, чем вода из Мужского и остальных девяти мангупских родников. Не знаю, моя из Кабаньего, на вкус мне даже больше нравится. А насчет ран, по крайней мере физических, про воду правду говорят — заживает быстро, как на собаке.

В итоге так я и не постирался, решил вечером прокипятить белье на костре.

Аскнули у туристов на тропе хавки, на суп хватит. Орехи пощелкали; почти поспели, хотя зеленых еще много.

Пошел в Сторожевую к Ольге за книжкой и перепугался — в пещере пусто! Ни Ольги с вещами, ни моего третьего тома «Властелина колец»! Зашел к Коле в Графскую, а она там — переехала. Значит, роман все-таки сложился, хорошо. Еще из новостей — от Ублюдка Энди ушла Труба. Ублюдок психанул и уехал в Бахчисарай; думается, что не вернется. Ну и слава богу.

Поискал москвичек. Нигде не было, никто не видел. Неужели ушли, не попрощавшись? Нет, точно что-то здесь не так...

В разгар поисков пришла Сладкоежка.

— А у Жопы Мангупа вещи чьи-то лежали, — пропела она. — Забыл, наверное, кто-то.

— Когда?!

— Вчера…

Как я мог не сообразить?!

Мы рванули к расщелине.

На камнях лежали два глиняных голема. Они тихо причитали и вяло шевелились.

— Фадеева! Балабанова! Вы живы?

Напоив водой страдалиц, мы узнали подробности.

Выслушав вчера мои предупреждения, девицы переглянулись и полезли в Жопу Мангупа. Лишние шмотки, чтобы не мешали, они оставили у входа. Ползли, смеялись, курили. Вскоре стало понятно, что ползут Оля и Лена куда-то не туда. В фонарике тем временем сели батарейки. В какой-то момент они не смогли даже прикурить сигарету — спички отсырели. Лаз становился все уже и уже, и вскоре они банально застряли. С трудом вернувшись к развилке, девушки поняли, что не знают, в какую сторону ползти к выходу. Воды и еды с собой не было, о том, что они полезли в пещеру, на поверхности не знала ни одна душа. Замерзшие и грязные, они ползли по какому-то ответвлению, но вскоре снова застряли. Часов не было, представление о времени в абсолютной темноте исчезло моментально. Они плакали, ползли дальше, сдирая ногти, спали, обнявшись. Просыпались, слизывали воду с камней. Кричали, но в узкой глубине им не отвечало даже эхо. Они признавались друг другу во всех грехах и прощались с жизнью, уверенные, что ползают уже несколько дней, что никто и никогда их не найдет.

И вдруг увидели свет.

Обессиленные, они лежали на солнце и благодарили Бога.

28 августа, пятница

Утром на будильник, кроме меня, никто не отреагировал. Растолкать народ удалось лишь к десяти. Попрощались с теми, кто уезжает. С Львенкой, которая уже с концами в Брест, Наташкой Сладкоежкой, обещающей вернуться из Керчи. Авдеева напоследок решила сгонять к морю, в Алушту. Вчера сорвался домой, в Кишинев, Монах, Ленка Эйч доедет с нами до Севастополя — и на питерский поезд. Фадеева с Балабановой, которых отмыли и обогрели, приняли решение тоже уезжать, обоснованно предполагая, что после суток в ледяной пещере могут заболеть.

А я? Я тоже соскучился по дому, по ребятам...

В электричке патруля, которым нас пугали, почему-то не было, доехали без приключений. Ведь мы в Севастополь поэтому и не ездим, хотя он куда ближе, чем Симферополь, — для въезда необходим либо штамп с местной пропиской в паспорте, либо специальный пропуск. Местные говорят, что главное — туда пробраться, а в городе уже проблем не будет, менты документы ни у кого не проверяют.

Проезжали распрекрасный пещерный город. Инкерманские скалы все в пещерах, круть невероятная. Там еще церквушка, пристроенная к скале, стоит; говорят, что в ней мощи святые имеются. Надо бы съездить как-нибудь...