Уходили из дома
Шрифт:
На Дырявом автоматически пособирал попадающийся мусор; надо вечером сжечь, не забыть. Мусорить меньше сейчас стали, особенно хиппи. Кучи оставляют в основном туристы. Но их мусор полезный, мангупцы растаскивают его, как муравьи. Остатки провианта, газеты, банки и пакеты идут в дело. Бутылки сдаются. Остальное сжигается, включая консервные банки. Опять же, стоило сказать, что обожженная в костре жестянка сгниет от дождей уже через год, а просто выброшенная будет лежать десятилетия, как народ тут же радостно принялся жечь редкие свои и обильные туристические банки.
Около дворца наткнулся на размокшую от дождя сигарету. Красивая! С длинным фильтром, золотая вставка, «Ротманс». Решил спасти. Аккуратно положил ее в бумажку, донес до грота. Посушил в банке на огне, но она сломалась-таки, вырвав крик отчаяния из моего
Выползли в Акустическую пещеру, потусовались там. Дома доварили и доели все продукты. Завтра на повестке дня — голод. И табака нет. Совсем.
11 сентября, пятница
Утром все проснулись с желудками, сведенными от голода. Я поклевал кизила, терна, попил травяного чая. Не полегчало. Отправился наверх добывать пищу.
Выручила Славянка, она на Ели-Бурун стоит, в Харьковской. Дала три супа, два бульонных кубика и кусок хлеба. Хлеб я сожрал по дороге, причем автоматически, как Винни-Пух мед, даже не заметил, как. Стыдно. Супы мы тут же замутили, накидали туда крапивы. Идея была не очень хороша, крапива для готовки идеальна весной, но и мелко порубленная осенняя, старая и жесткая, тоже сгодилась в качестве наполнителя. Перекусили.
Смоленские герлы тоже оголодали и отправились вниз; может, и принесут чего. Митяй собрался завтра сгонять в Севастополь, тоже привезет еды.
Что-то Наташка Сладкоежка запропастилась в этой Керчи. Обещала, что вернется через неделю, а сегодня уже ровно две. И Серега Севастопольский исчез. Давно должен был приехать, а нет как нет. И самое главное — исчез Скрипа. Я думал: может, запамятовал его в тареновом угаре, ан нет, выяснилось, что не поднимался. Начинаем беспокоиться.
12 сентября, суббота
Проснулись от громкого щебета. Низко-низко у грота проносилась стая стрижей, разворачивалась и снова возвращалась. Долго не могли понять, в чем дело, пока не разглядели птицу, застрявшую в ветвях орешника. Пришлось вставать и проявлять благородство. К счастью, повис стриж невысоко. Я осторожно освободил его длиннющие крылья и осмотрел. Вроде не сломано ничего.
Птаха отчаянно колотилась в пригоршне, больно клевала палец. С руки взлететь не смогла — подкинул. Птица чиркнула крыльями-спицами воздух и вонзилась в как раз зашедшую на очередной круг стаю. Осыпав меня благодарным писком, стрижи унеслись прочь, а я лег досыпать. Но не успел и глаза закрыть, как снова был вынужден вскочить на ноги. Стрижи, видимо, решили сделать в честь спасителя круг почета и снова врезались в леще- вину. На этот раз застряли сразу три птицы. Пришлось уже всем вставать и лезть на орешник, так что вскоре все испытали это необычное ощущение — стук стрижиного сердечка о свою заскорузлую ладонь.
Наученные горьким опытом стрижи больше кругов почета не устраивали и скрылись в направлении Балаклавы.
А так день обычный.
С севастопольскими варили «Манагуа», выпаривали «конфеты». Я сегодня не ел, уж больно хреново. Вчера передознулся «кашей», блевал страшно. Еду жалко невероятно — переводняк.
13 сентября, воскресенье
Сегодня у Немета день рождения.
Поздравляю тебя, Дима, будь здоров, счастлив, люби и будь любим! И удачи тебе! Жаль, что не могу сказать тебе это лично, прямо сейчас, но надеюсь, мое письмо дошло и ты его уже прочитал.
Мы с Добровольцем утром пошли вниз. Неторопливо покушали слив. Да что там покушали — обожрались! Залезли на сушилку, набрали табачку, потом яблок. Зашли в Красном Маке к Марку, но дома его не было. И магазин закрыт.
Делать нечего, пошли обратно. Жара, ходить лениво; часто останавливались, жрали яблоки, болтали. На озере нас ждали нечаянные подарки.
На тропинке стояла банка. Банка в нашем нехитром хозяйстве вещь
полезная всегда. Но в этой банке было то, за что можно жизнь отдать. Там было варенье. Из шелковицы и вишни. Не веря глазам, мы осторожно опустились на колени. Банка буквально излучала сияние — она была почти полная! Естественно, мы принялись варенье употреблять. Жменями, со вкусом, смакуя. Доброволец, чтоб не сглазить, ест его и приговаривает: дерьмовое, мол, варенье, сладкое чересчур. Когда счастье заканчивалось, краем возбужденного глаза мы усекли еще одну банку. На этот раз с кильками. Не скажу, что сразу после варенья соленые кильки было легко есть. Это было очень трудно. Но мы справились!И вот лежим мы, курим, а в голове проносятся воспоминания. Вроде как, когда шли мы здесь, на этом месте собирала рюкзаки толпа детей-туристов!
С трудом поднявшись, мы побрели на поиски следов. И нам несказанно повезло! Куча помидоров, лука, картошки и хлеба; перец, яйца вареные, остатки тушенки! Умные дети, закончив поход, разумно рассудили, что тащить все это назад домой слишком тяжело, и бросили всё! В том числе и несколько пачек крупы, сахар, супы... Какие умные, хорошие, добрые дети! Мне удалось найти даже пирожок с капустой!
Поднимались мы с трудом. Объевшиеся, обессилевшие, но при этом счастливые, мы часто останавливались и перекуривали. Доброволец рассказал, что давно уже хочет поехать на Байкал. Чтоб собралась весной компания приятных людей, взять палатки, байдарки — и в путь. До Байкала добраться на поезде, там постоять, пожить и двинуться на Енисей, а дальше по реке вниз на байдарках. Людей он уже наметил — это я, Муха, Сережа Севастопольский и Костик Саратовский. Идея хорошая, почему бы и нет? Ведь зимовать мы решили у Скрипы, так что задуманному ничего помешать не сможет. А я вроде бы про Скрипино приобретение и не писал еще. Наш гений гитары и сказитель купил в глухой деревне под Загорском дом. И зовет нас туда жить. Дом из шести комнат, старинный, двухэтажный, с огромной библиотекой и винтовой лестницей. Скрипа сейчас засылает туда контейнеры со всем необходимым. То есть зашлет тут же, как продаст свою квартиру за полтора миллиона! Мы приедем в Москву в декабре, он нас обзвонит по спутниковому телефону и заберет уже из Загорска. Дай бог, чтобы все получилось. Я тогда буду сидеть там и переписывать свой многострадальный роман. И перепечатывать его в компьютер, который там тоже будет. Еще Скрипа берет туда какого-то мужика, гения, который вместе с ним будет конструировать прибор — вибратор, кажется. Прибор этот чудесный должен будет из воздуха производить все что угодно, от наркотиков до чувств, как утверждает Скрипа. Он, конечно, гонит, но гонит красиво. Непонятно, верят ему все или связываться не хотят, но не возражает ему почти никто. Мне в общем-то его гон не противен. Главное, чтобы дом действительно существовал. Уж очень не хочется зимовать в Москве... Не хочется возвращаться в квартиру к маме, устраиваться на работу. Эх, пожить бы в этом доме, вести натуральное хозяйство, все делать самому. Может, я ушел из дома ради этого нового Скрипиного дома? Это он — тот шанс изменить свою жизнь, полностью поменять абсолютно всё? Пусть он существует, этот дом, ну пожалуйста, пусть он правда существует... Какой бы ни был, наполненный сумасшедшими гениями, но пусть он взаправду существует...
Кстати, сам Скрипа до сих пор так и не появился. Сгинул в Симферополе с концами. И с нашими деньгами, что самое неприятное. Но придет, я уверен. Надеюсь, что ничего с ним не случилось.
14 сентября, понедельник
На плато вчера повстречали симферопольцев. Они дали нам немного свежего хлеба, курить и пообещали сухого молока. А мы им «молока» вкусного взамен пообещали. Сегодня договорились стусоваться.
Так и вышло.
Тусовки, хавчик, «молоко».
У Мустанговой полез за кизилом, он там сочный вызрел, хороший. И как шлепнулся! Животом вниз! Лежу, страдаю. Вдруг прямо у головы булыжник — бабах!
— Вы чего там, охренели совсем?! — ору.
— Ой, Ринго, ты, что ли?
— А кто еще, если я тут кизил собираю!
— А я думал, коза какая, решил поохотиться...
Чуть не убил потом Добровольца.
15 сентября, вторник
Утро началось с отчаянного визга:
— Ринго, спасай варенье!!!