Уходили из дома

Так и шел пешком до остановки «Теплица», где чудом успел на двенадцатичасовой автобус.

На «Сирени» посидел, написал письмо маме и Немету. Коля на станцию почему-то не приехал. Поезд у него из Бахчисарая в пять, если он теперь и успеет, то только по трассе. А трасса тут голимая, машины останавливаются редко, водители часто просят деньги. А у Коли еще этот огромный страшноватый мешок. Вот на хрена нахапал? Бог уж у него даже рюкзак отнял, чтоб не вывозил с Мангупа природные богатства, так он все равно потащил! Ну, будем надеяться, что Бог посмотрит на несчастного Колю сквозь пальцы и разрешит ему успеть на поезд.

В электричке написал еще одно письмо — Машке Шлеевой. А в Симферополе столкнулся с неожиданной проблемой — на почте не было почтового ящика. Пришлось искать другую. Обратился за помощью к ментам. Они меня подозрительно осмотрели, но дорогу показали. Отправил письма и посылку маме. Запаковал дареную керамику, проложил для амортизации лечебными травами. Надеюсь, их не примут за коноплю и посылка дойдет в целости и сохранности — ведь такая красота!

Сдал бутылки, побегал по магазинам. Купил только хлеба и концентрированных супов. Сухое молоко есть только по 12 рублей — дорого, стал искать подешевле, но не нашел. Крупы нет вообще никакой. Сплошное расстройство из-за этой продуктовой ситуации. Жалко, Скрипа не оставил адрес, а то бы я помог ему все купить и довезти. Хотя он говорил, что ему друг на машине поможет все доставить в гору.

До Мангупа — повезло — добрался на автобусах. Поднялся тоже быстро и легко. Дома перекусил, налил с собой в бутылочку «молока» и пошел гулять. На мысе Ветров познакомился с туристом Володей. Напоил его «молоком». Он даже не понял, что это было, кажется, но делал умное, всезнающее лицо. Когда его вперло, я понял, что теперь бросить его не могу, а то свалится еще, свернет шею — я расстроюсь. Повел его в Акустическую, сдал на руки людям, попросил присматривать, а сам пошел вниз, к Добровольцу и Костику.

Накормил их хлебом и тыквенной икрой, отсыпал продуктов. «Конфет» они наварили порядочно и, судя по лицам и поведению, половину уже сожрали.

Темно хоть глаз коли, фонарь почти сдох; когда возвращался, чуть не обделался — выскочил то ли кабан, то ли козел, напугал страшно. Хорошо, спички оставались. Выбрался.

8 сентября, вторник

День как день, жарко, воздух звенит. Ну и дозвенелся — вечером зарядил дождь, да так надежно зарядил. Весь день ждали Скрипу, но безуспешно. Видимо, не успевает все найти, список-то вон какой.

Сходил вниз, к ребятам. Сварили «молока», посидели-погнали. Вечером собрали вещи и перетащили всё обратно ко мне в Рингушник. «Конфет» получилось много; жалко, несладкие. Есть эту дрянь можно с трудом, но ребята утверждают, что вставляет неплохо. Решили, во избежание излишнего расхода, «конфеты» не есть, а пить «молоко».

Вечером взяли бидончик с «молоком», трехлитровую банку с ним же и пошли помолиться в церковь на южном склоне. По дороге случилось непоправимое. Доброволец оступился и выронил банку аккурат на каменный островок среди травы. Раздался глухой звук, жалобный плеск, и вот, даже не успев до конца понять, что произошло, мы упали на колени и жадно, как собаки, принялись лакать «молоко» прямо с известняка. На Андрюху никто не ругался — ну с кем не бывает неприятностей. Всосав все возможное в себя, мы переглянулись. И только в этот момент поняли, что напрасно пытались спасти ценный продукт своими организмами. «Молоко» — продукт крепкий, не терпящий фамильярности и неконтролируемости дозы. Я прикинул, сколько в нас сейчас лишнего конопляного отвара, и мне на секунду стало страшно. Ребятам, думаю, тоже.

На подходе к церкви мы поняли, что там встали какие-то люди; напряглись, но потом решили, что это наши. Зашли, а оказалось, что там совсем наши — севастопольский народ во главе с Костей Веселовым, гостеприимным хозяином из Камышей. Все обрадовались страшно! Мы напоили их «молоком», а нас угостили колесами. Терен или тарен, как-то так называются. Я съел два. И чуть не умер. Через полчаса грот невероятно увеличился в размерах и посинел. Лежащие неподалеку камни принялись насвистывать какие-то мелодии, люди поменяли очертания и содержание, разговаривали с закрытыми ртами и вращали глазами. Страшно хотелось пить. Так невыносимо, что казалось, если не попить сию минуту, то сердце замрет и лопнет. Вода была, к счастью; все пили без остановки, говорили какую-то чушь и пили снова. Тело стало невероятно тяжелым, попытка встать на ноги не привела ни к чему. Стоя на коленях, я пытался собраться, но даже не понимал, в какой стороне люди, а в какой обрыв. Лишь огонь костра подсказывал: туда не ходи — сюда ходи. Шепчешь «пить» — кто-то дает воды. К счастью, это говно жрали не все, поэтому никто не шмякнулся вниз. Там невысоко, но все же...

Больше никогда эту дрянь есть не буду.

9 сентября, среда

После трех дней в гроте под мысом Ветров Костик изменился. Стал значительно реже говорить, подолгу молча сидеть в углу и гораздо меньше передвигаться.

Когда сделать пару шагов все-таки приходится, носит наперевес перед собой длинный прутик, говорит, что это духоловка, призраков отпугивать. Уж не знаю, что он там видел внизу, но это точно запало ему в душу. Расспросить пробовал, но Костя уходит в глухую оборону и ничего не рассказывает. Уверен, что он видел что-то из того, что видел я, и это явно был не «дирижабль».

Дождь вроде перестал, но хмарь осталась.

Как мы вчера доползли до Рингушника — одному богу известно. Даже бидончик не потеряли.

Весь день в воздухе висит напряг. Все ссорятся, ругаются, причем абсолютно без причины. Костик говорит, что это у нас от вчерашних колес в сочетании с передозом «молока» такой отходняк. А больше списать и не на что. Глаза у всех, как у китайцев, узкие, за водой ходить не успеваем — выпиваем по дороге целый котелок и идем обратно. В голове творится ужас и кошмар — ощущение, что она сейчас взорвется. Съели по «конфете» — думали, отпустит, но как-то не очень помогло.

Точно больше никогда не буду жрать эти колеса!

Вечером поднялся Митя с хавчиком. Чуть позже приехали смоленские герлы с баранками и всякой вкуснятиной.

А потом зашел в гости Костя Веселов, и я съел три колеса.

Успел подняться наверх и дойти до пещеры с телевизором. Там на стене телевизор нарисован — может, покажут чего-нибудь интересное. По правую руку бар, несколько нарисованных бутылок тут же подняли настроение. Помню, как включил первую программу, взял бутылку виски в руки и начал смотреть мультфильм в передаче «Спокойной ночи». Помню, показывали мультик про маленькое и черненькое существо, которое кривлялось и показывало мне язык. Вкус виски не помню совсем. Потому что я никогда в жизни не пробовал виски.

10 сентября, четверг

Очнулся с адской головной болью и сушняком. Долго не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, так плохо было. С трудом приподнялся и на коленях дополз до костра. Спасибо судьбе, в котелке был вчерашний чай. Давясь заваркой, я отхлебнул, перемазался копотью и рухнул на землю.

Еще толком не проснувшись, все снова начали лениво переругиваться.

Саратовские девицы от греха свалили, никаких независимых арбитров не было, и поэтому к вечеру мы совсем переругались.

Вылез прогуляться. Обошел ближайшие опустевшие пещеры в поисках хоть чего-нибудь. Около очагов собрал аккуратно сложенные окурки, некоторые очень даже жирные. Вспомнил, как стращал мангупцев историями про огонь. Ведь эта привычка — бросать «бычки» в костер — наутро, когда курево заканчивается, из способа поддерживать чистоту превращается в большую глупость. Чертыхаясь, пипл лазит по всем углам, но не находит ни крошки табака. А стоило придумать, что огонь нельзя бросать в огонь, а то чакры треснут, как около всех костровищ немедленно стали оставаться недокуренные самокрутки и сигареты. Выпотрошил из них табак, оторвал газетку, скрутил — наслаждение. Особенно вкусно курится газета «Аргументы и факты» почему-то. А хуже всего — «Труд».