Уходим в море
Шрифт:
– А что вам нужно?
– Где находиться ваш штаб!
– пояснил Легран, - Ваш отряд взял нужный мне информация из самолёта. Мне нужно, чтобы ты показал, где находится ваш штаб.
Я усмехнулся. Этот француз, справедливости ради, не стал сразу заманивать меня пряником, а сказал всё, как оно есть. Но какого чёрта в этой войне он делает? Какие ещё миротворческие силы Франции на территории Чечни? И почему они на стороне чехов?
– А что мне будет с этого?
– поинтересовался я, - Я вам выложу дислокацию штаба, а вы меня застрелите?
– Нет, - покачал головой Легран.
Он встал из-за стола, подошёл к окну, посмотрел куда-то вдаль и задумчиво проговорил:
– Послушай, солдат, у тебя есть выбор! Мне наплевать на тебя, и что ты выбирать! Но тебе же нет, верно? Ты
– он глубоко вздохнул, - Но мы можем поступить и по-другому.
– И как же - по-другому?
Он повернулся ко мне и посмотрел на меня:
– Я заберу тебя к нам на базу! Ты попросишь убежища, и мы давать тебе убежище. Ты станешь наш солдат. Будешь служить в наш Легион!
– Я не понимаю, - замотал головой я, - Зачем вам всё это?
– Или ты патриот?
– сделал полшага в мою сторону Легран, - Тогда слушай! России не надо знать, что мы здесь находиться! Не нужно конфликт Франции и России, тем более, сейчас. Ваш отряд взять доказательства наше присутствие здесь. И мы подчищать следы! Мы должны не допустить конфликтная ситуация. И ты помочь нам.
– Какого хрена вы тогда чехам помогаете?
– застонал я от внезапно возникшей боли в спине.
– Вопрос - не ко мне!
– А что вы сделаете с нашими?
– спросил я.
– Ты покажешь нам, где находится ваш штаб. Тогда чехи накрыть своей артиллерией этот квадрат!
– То есть - они погибнут?
– заключил я из этого.
– Нелёгкий выбор, - лишь произнёс Легран, - Выбирай - либо ты, либо они!
Я склонил голову. Я понимал прекрасно, что меня поставили перед тем, что я должен предать свою страну, своих ребят, друзей и вообще Родину. Я стал думать, что бы ответили Леграну Гена Нефёдов или Коля Глухов, если были бы на моём месте. Что бы ответили сотни других погибших на этой войне наших пацанов. Смогли бы они, до конца выполнить свой воинский долг или же поддались страху и спасли бы свою жизнь, обменяв их на жизнь других? Я не знал ответа, но сам тогда поддался собственному страху. Я вспомнил, как мы с Геной пообещали друг друга прикрывать и выйти живыми с любых ситуаций. Теперь Гена мёртв: он пожертвовал собой, ради спасения моей жизни. Теперь смыслом моей жизни стало спасение себя. И если я погибну, Гена зря подставился под пули. Найдя глупый, но для себя вполне обоснованный аргумент, я посмотрел на Леграна и спросил:
– Что это за Легион?
– Наш Французский Легион, - пояснил Легран, покачиваясь на своём стуле, - Место для таких солдат, как ты. Ты будешь служить, воевать, получать деньги. Прослужить 10 лет и стать человеком. Главное - ты будешь жить! И что, какой ответ?
Я еле-еле склонился над картой и, немного заблудившись на ней, ткнул пальцем в ферму у Ачхой-Мартана, где расположился наш штаб.
– Вот и хорошо, молодец!
– похвалил меня Легран.
Я слышал канонаду взрывов, прокатившихся по всем окрестностям, и сердце моё переполнялось невыносимым стыдом и муками совести. Я наслал пылающий ад на тех, кто некогда был моими союзниками. И этот пылающий ад уничтожил всех, кого я знал, отрезал мне путь к отступлению.
– Только бы этот французский полковник сдержал слово!
– мелькнуло в голове у меня. И тогда, эта мысль, среди моих терзаний и мук была единственной, что согревало мне душу.
Как ни странно, Легран сдержал слово. Он освободил меня из плена чехов, перевёз на миротворческую базу, а оттуда - самолётом мы попали в Лион, в отдел распределения Французского Иностранного Легиона. Далее, судьба этого грузного полковника осталась для меня загадкой, но я благодарил его, как офицера, который сдержал своё слово. Я попал в Латиноамериканский миротворческий корпус Легиона. Нас было много: немцы, албанцы, сербы, греки, американцы, мексиканцы. Много было ребят из французских колоний: Сенегала, Сьерра-Леоне. У каждого была своя история того, как он попал в Легион. Кто-то пошёл из-за скучной жизни на гражданке, пришёл за получением адреналина, кто-то стал преступником для своей страны и скрылся в Легионе от
карающей длани закона, а кое-кто, как и я - солдаты, военнопленные в разной степени масштабности военных конфликтов. Хоть мы и не понимали друг друга, мы сумели найти общий язык. Я 10 лет прослужил Легиону, мотаясь то в Суринам, то в Чили, то в южную Аргентину. И за эти 10 лет я понял, что солдат - это не более чем пешка в руках политиков. Солдат лишь выполняет приказы, данные ему его начальниками. Да, один в поле не воин, но когда таких как я много - это становится грозной силой. Я понял, что те, что развязывают войны, страдают от войны в последнюю очередь, а то и вовсе им удаётся уйти в сторону. За них гибнем мы - простые солдаты. Чем мы, по сути, отличаемся от гражданского общества? Да только тем, что мы ловим пулю, и смерть приходит в разы легче. За все те годы, что я отдал Легиону, я твёрдо уяснил себе, что я - не предатель своей Родины. Я сделал так исключительно ради собственного выживания. Но вот гибель моих товарищей - это тот груз боли и совести, который я несу на себе и никогда не смогу его сбросить.Глава 10
: "Товарищи по несчастью"
Валера закончил свою историю. Паша слушал его так внимательно, что даже удивился, когда Валера замолчал и, вытащив из своих брюк сигареты, закурил.
– Мне очень жаль твоих друзей, - наконец, изрёк Паша, - Жаль, что тебе пришлось так поступить.
Затянувшись сигаретой, Валера насмешливо посмотрел на Пашу:
– Жаль? Да брось ты, добродетель. Тебе всё равно, потому что тебя всегда волнуют твои собственные чувства и действия.
– Но разве тебе не знакомо сочувствие?
– Да уж, - фыркнул Валера, - Ну ладно, - бросив сигарету на пол, он размазал её своим каблуком, - Да я испытываю муки совести за своих товарищей до сих пор. Я не знаю, что бы сделали они на моём месте: спасли бы себя или меня и ещё много своих сослуживцев. Но они были хорошими людьми, и много для меня значили. Они - такие же жертвы войны, как и многие до и после них. Ну а ты?
– А что я?
– не понимал Паша.
– Ты испытываешь муки совести к двум животным, которые бы пристрелили тебя легко, как муху прихлопнули? Думаешь, они испытывали муки совести?
Паша склонил голову:
– Конечно же, ты прав. Они заслуживали смерти.
– А что с моими товарищами, - Валера был возбуждён до предела, - Они, по-твоему, заслуживали смерти?
– Это война, а в войне убийства оправданы.
– Ни фига они никогда не оправданы, - отрезал Валера, - Я просто научился жить с этим. Я знаю, что если мне так же, как и ты, сейчас себя ведёшь, сесть с пушкой в руке, думать: "Ах, какой же я плохой!", то я бы просто уничтожил себя изнутри. Я просто загнал всю совесть глубоко внутрь себя и стал поступать так, как считаю правильным. Да, мы заслуживаем наказания! Но не придумывай наказание самому себе, гринго! Иначе весь смысл того, что ты цепляешься за свою жизнь, пытаешься выжить, будет иметь нулевую ценность. Ты понял?
– Да, - кивнул Паша, - Я постараюсь. Но ведь это сложно забыть?
– Ко всему, в конце концов, привыкаешь. Главное - не выставлять себя виновным. Смысл того, что ты себя винишь, кроется в том, что ты ищешь жалости к себе и осмысленного оправдания твоим действиям. Не ищи смысла, не ищи жалости! - Я это понимаю. Но...., - Паша посмотрел на Валеру обречёнными глазами, - Что, если я зайду слишком далеко? Что, если я сойду с ума от этих убийств?
Валера провёл рукой по небритому подбородку, а потом пристально посмотрел на Пашу и произнёс:
– Именно поэтому ты и не должен себя винить. Ты не должен убивать ради собственного удовольствия. Ты убиваешь, чтобы выжить. Всё, как на войне.
– А если убитый был безоружен и не представлял угрозы?
– Когда-нибудь и с этим столкнёшься, - Валера склонил голову, но продолжал говорить в таком же тоне, - И если ты понимаешь, что человек заслуживает смерти, но в этом нет необходимости.... Чтож, здесь поступай так, как тебе говорит твой внутренний голос. И не находи себе ни оправданий, ни объяснений. Просто иди дальше!