Ухожу... пока не поздно

***

– Хреново выглядишь, дружище.

– А не пошел бы ты?

– Прости, я лишь беспокоюсь. Замученный такой. Опять не спал?

– Давай к делу, и не хрен ковыряться в моей душе, если не хочешь раньше времени сдохнуть.

– Пардон, пардон, - (поднял руки вверх, сдаваясь). – Уже замолкаю.

***

– Асканио, чего ты весь взвинченный такой? Что-то произошло?

– Я к тебе лезу?

(нервно скривилась Виттория и закатила глаза под лоб)

– Да кто тебя трогает. Сходи с ума и дальше, только нечего нападать на других.

– Скажи спасибо, что я твоего Филлини на кусочки не порубал, а только закопать велел.

(прищурилась)

– Ты, ты снова выпил? – шаг ближе. – Асканио?

(расширились глаза от ужаса)

Я тебя не узнаю.

– Да пошли все нахер, тоже мне заботливые нашлись. С собой разбирайтесь, за собой следите.

(секунды удивления, шока, ужаса - и бешено заорала)

– Пошел отсюда! Вон с Искьи, Неаполя. Вон в свой Рим! И там сходи с ума! Нечего позорить нас!!

– А перед кем? Перед кем позорить? Перед теми отбросами, что сюда попадают, или теми твоими шавками, что здесь живут, боясь оторваться от мамочкиной юбки?

– Ублюдок!
– (обижено отвернулась)

(молчу, молчу, проглатывая ненависть)

– Прости, - резкий разворот и долой.

Чертовая жизнь. Скоро снова откроется Cimitero Acattolico. Я должен успеть приехать до девяти.

Может, сегодня? мне больше повезет…

***

– Была?

– Нет, - тяжело вздохнул и тут же отвернулся.

– Тед, где она может быть? Где? – отчаянно выпалил я, обращаясь к тому единственному, кто знает мою тайну.

Кто? Кто мне теперь за друга? Старый сторож из Протестантского кладбища!

Абзац. Полный абзац. Приехали.

Присел на корточки рядом с его креслом, облокотился спиной об стену, взглядом уткнулся в пол.

И снова нервы на пределе, словно натянутая струна, снова схожу с ума. Когда я здесь, то тупое ощущение, что вот-вот – и она появится… совершенно срывает с катушек, делает больным маниакальным психопатом.

Сигарета за сигаретой.

Если я раньше не курил вообще (давно уж бросил), то теперь и три пачки в день - мало.

– Понимаешь, мне хотя бы узнать, удостовериться, что все с ней в порядке. Что ЖИВА, что удачно добралась из Феррары.

И все. И будет проще. Понимаешь? – (не знаю, было это больше обращение к самому себе, или все же к старику – молчит)

Феррара. ДА БУДЬ ПРОКЛЯТ ТОТ МИГ, когда я решил повезти ее туда.

Придурок. Придурок.

Сука, старый похотливый урод.

И чего ты свои грязные руки распустил?

Чего полез к ней?

ЗАЧЕМ?

… сейчас бы она была рядом,

а не сбежала, как от больного подонка.

Разве я хотел ей сделать больно? Разве я ее заставлял?

Уже не важно. Она сбежала.

ЧЕРТОВ УБЛЮДОК!

НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

– Да бабы сами не знают, чего хотят, - тяжело вздохнул Бранско и уткнулся локтями в стол, спрятав лицо в ладони.

– Не знают, - раздраженно скривился и сплюнул на пол.

– Черт, я уже не знаю, что мне делать. Завтра стукнет три недели. Я так больше не могу. Не вытяну. Но и бросить ждать - …

… Тед?

(обернулся к нему и, выжидая, замер)

– Что?

– Водку будешь?

Глава Семнадцатая

***

(Асканио)

– Что? Смысл сидеть здесь, – (тяжелый вдох; казалось, я разговаривал сам с собой) - Может, опять пройтись по соседним зданиям. Вроде же, где-то работает в этом районе.

– Дык, - неожиданно отозвался (уже полностью пьяный) Тед. – А на Марко Поло был?

– А что там?

– Она же, вроде, там в каком-то ресторане, или кафе, не помню точно, официанткой… работала.

– МАРКО ПОЛО? Ресторан??? – вскочил, как черт на пружине, - И ты это говоришь мне только теперь???

(нервно закашлялся)

– Да… да я думал, ты знаешь.

– Да задницей ты думал!!! – завопил ему в лицо. – Чертовы люди!!! Идиоты недоделанные.

Помчал, помчал, словно бес взбешенный, едва не круша все на своем пути.

Марко Поло, йоперный театр.

***

– Девушка, художница, черненькая такая, невысокого роста.

– Бренская что ли?

– Да.

– Уволилась она. Да давно уже, недели три прошло, правда же, Мила?

– Да.

– А где я могу ее найти? Можете мне ее адрес дать?

– Мужчина, - (глупо играя роль достойной дамы) важно вытянулась, расправилась, расцвела женщина. – Я же не могу выдавать такую информацию о своих сотрудниках. Пусть даже и бывших.

– А так? – злобно стукнул, ляскнул ладонью по барной стойке, бросив сто евро.

Изогнулись, удивленно изогнулись ее брови,

глаза алчно заблестели, часто замигав веками, словно увидели бриллиант.

– Нет, ну, в принципе, вы же хороший ее знакомый? – и уставилась на меня.

– Оч-чень.

(и снова театральная пауза, тяжелый вздох)

– М-может, пройдем в мой кабинет?

– Может и пройдем.

Мило заулыбалась (и тут же, как бы между делом, незаметно, стянула со столешницы деньги и быстро всунула их в карман), спешно, словно за ней бес гонится, залопотала по длинному коридору, торопясь к черной двери.

Не теряя и секунды, я направился за ней.

***

– Чего вы барабаните и трезвоните? Не открывает – значит, нет, - забрюзжала старушенция, высунув свой длинный крысиный нос в щель приоткрытой (из соседней квартиры) двери.

– А где она сейчас? Не подскажите?

(замялась на мгновение,

замерла, изучая меня с ног до головы –

я тут же мило улыбнулся ей в ответ, состроив лицо добропорядочного человека)

– Я - ее старый друг. Вот приехал Рим навестить, думаю, дай зайду, проведаю и саму Бренскую. А вы говорите, - спешно подошел ближе (но застыл на расстоянии пары шагов – дабы не спугнуть ржавую кастрюлю) – Ушла куда-то? Нет ее?

– А откуда приехал? – все еще выпытывает, выманивает, недоверчивая Шапокляк.