Ухожу... пока не поздно

Лишь только закончу с предыдущим. И сегодня же возьмусь за Вас, мой сударь!

Я всё, всё помню! Так что не стоит обижаться или злиться на бедного художника – я в плену физических возможностей. Лишь в них вина – а так, с радостью бы … и днем, и ночью. И в жару, и в дождь!

Заныл, зарычал устало мой трансформер – еще немного, и развернулся бутон этюдника.

Так. На чем остановилась? Что не доделала в прошлый раз?

***

Люблю черно-белое. Штрихи графита. От светло-серого до черного.

Иллюзия теней.

Игра света.

Тебя, мой сударь, я изображу… таким.

***

– А вы, действительно, талантлива, - тихо, но все же уверенно, прошептал мужчина и, уже не дожидаясь разрешения, присел рядом.

(тот самый)

– Спасибо, - спешно ответила я и пристыжено улыбнулась. – Только дело не в таланте. Так, знаю азы и пару нехитрых приемов.

Улыбнулся. Добродушно улыбнулся и тут же взглядом, отпрыгнув от моих глаз, вновь уставился на наброски.

(минута молчания)

Поняв, что разговор больше не склеится, вновь принялась выводить нужные линии лица штрихами.

– А почему меняете что-то? Почему избегаете сходства с оригиналом? – неожиданно спешно затараторил (бросая молниеносные взгляды то мне под руку (на бумагу), то на саму скульптуру).

– Не люблю повторяться. Пытаюсь создать что-то свое. Да и вообще, - неожиданно даже для самой себя, разговорилась, - хочу придумать и нарисовать идеального каменного ангела.

– А эти… не трогают за душу? – ехидно ухмыльнулся.

– Трогают, они прекрасны… Но все это – не то…

– А есть какая-то цель? Или просто, для себя… эти поиски идеала?

(тяжелый вдох – так я вам всё и выдам)

– Для себя.

– Как по мне, самая изумительная, талантливая скульптура здесь – Ангел Скорби.

– Согласна, - (прости, друг, но видимо сегодня мне тебя не дорисовать!) уставилась взглядом в глаза навязчивого гостя. – Вот только лица не видно. А вечная скорбь, даже в солнечный день, в праздник – это не выход. Изъян? изъян, а значит – неидеальна.

– Как и вечная улыбка.

– Как и вечная улыбка, - мило усмехнулась в ответ на понимание. – Вот и хочу, найти такой образ, чтобы солнцу - улыбался, а дождю - вторил слезами.

– А если сон? Милый, нежный сон. В лучах солнышка – как ребенок, а под ливнем – глубокая печаль.

(задумалась на мгновение)

– Все равно… грустно. Вот Элизабет… вечно дремлет. К ней ухажеры приходят, цветы дарят – а она… И главное, поцелуем не разбудишь.

– Неприступная леди, - тихо рассмеялся, - Зато, когда никого нет рядом – ей не одиноко - порхает в своих дивных, фэнтезийных мирках, милых сердцу сновидениях. Да и потом, если глаза прикрыты – еще не значит, что крепко спит и ничего не слышит. Может, просто … устали глазки. Истомно прикрыла веки: либо от счастья, либо от боли.

(пристыжено рассмеялась я)

– Хорошо. Уговорили. Следующей под эксперимент пойдет Лизи.

(буквально секунды паузы - и отозвался)

– Меня, кстати, Асканио зовут. Или Аско, как больше душе угодно, - (и, к моему удивлению, протянул руку – немного замешкав, все же пожала в ответ)

– Рит, - (чуть было не проболталась! черт! я же не думала, что еще когда-нибудь его встречу – потому и выпендривалась; хотя… какая разница) – Амэли.

– Помню, - невольно рассмеялся молодой человек.

Дорогой, идеального покрова и шитья, темно-синий костюм, шелковая рубашечка. Черный галстук.

Весь при параде… такой себе, раскрасивый павлин.

Чтобы вы, Асканио, не задумали, нам все равно не по пути. Навиделась я в этой жизни уже неравенства и унижения от богатых к бедным, так что ни на искренность, ни на радушие… не надейтесь.

Моя предвзятость уже наострила ушки; и эта барышня, для меня, - не порок. Я ей рада, так что изменений не ждите.

– Вы хоть еще не опаздываете? – (так и не определилась, было это радушие, или упрек)

(невольно взглянула на часы)

– Скоро буду отчаливать. Но пока еще не опаздываю. Спасибо за волнение.

– Если… мое общество вас удручает, то скажите – я не обижусь. Покорно оставлю в покое. Ведь вижу – из-за меня уже второй раз откладываете свою работу.

– Да нет, чего. Если это не тянет за собой никаких обязательств – то вполне сносно.

(пристыжено рассмеялся)

– Спасибо.

Мило (лживо) улыбнулась и уткнула взгляд в рисунок.

– А ваши картины выставляются уже где? Или продаются?

(черт! и чего ему не ймется?)

– Я пытаюсь этим зарабатывать на жизнь, - (гордо выпрямилась; эх, сейчас тебе насочиняю, чтобы не думал, что выше меня! мне твое самолюбование явно ни к чему!) – Но презентаций пока еще не проводили.

– А где я могу посмотреть и купить, что приглянется сердцу?

(Бог мой! какие мы благородные!)

– Вообще-то, мои рисунки в основном как иллюстрации идут.

– Памятники с кладбищ?

(нет! вот гад!)

Пристыжено (со лживой любезностью) улыбнулась.

– Нет, конечно. Так, рыбки, самолетики.

– Так где я могу увидеть Ваши работы?

– Думаю, с этим будут проблемы, книги еще в редакции, - (несла полную чушь, что приходило на ум; спохватилась и давай складывать свои вещи). – Я, наверно, уже пойду. А то если опоздаю на встречу. Ох, сколько будет крика.

– Может, вас подвезти? – (и махнул рукой в сторону ворот). – Я сегодня на машине.

– Нет, нет. Что вы! Бросьте. Мне тут недалеко, а прогулка навевает вдохновение на новые творческие порывы.

– Ясно, - (печально пробормотал), - а вы часто здесь бываете? Может, еще увидимся?

– Иногда бываю, когда свободная минутка выдается, - (состроила занятую леди и невольно закатила глаза под лоб, вычурно жестикулируя рукой). – Может, еще и пересечемся.

– Буду ждать, - радостно улыбнулся.

– Взаимно, - солгала я.

Спешно забросила все в сумку, накинула ручку на плечо – и чуть ли не побежала к выходу.

Нужно будет завтра с утра заскочить к мистеру Бранско (местному сторожу)… и кое о чем… поговорить!