Ухожу... пока не поздно

Глупое, наверно, это замечание.

Но простите, простите. Для меня, увы, этот момент слишком… важен.

Представляете, едва мы расстались (Аско сел в свой автомобиль и укатил в неизвестном направлении), как этот корявый администратор, Колобок, догнал меня и…

тут же выдал (едва не давясь слюной от волнения):

– А, а вы еще не передумали? Хотите у нас работать? Есть один вариант…

(замялась, замялась я на мгновение – очень, очень соблазнительно…

Н-но, увы.

здесь уж часто бывает Герой моей Сказки, а значит – значит нельзя)

– Нет. Я, вообще, тогда… пошутила, - пронесла полную чушь;

резкий разворот – и спешно пошагала прочь.

… покамест, Сказка моя… еще дышит.

Глава Седьмая

Три дня упорных поисков – и все же нашла. Нашла я себе работу.

Так же по утрам. С семи до трех. Пять дней в неделю…

Свободны – среда и воскресенье.

Да уж.

Все хорошо, на все согласна,… да вот в воскресенье мое, свободное это, Cimitero acattolico закрыто.

Придется выдумывать, чем заниматься другим. Где-то искать новые места… для вдохновения…

Вот и иду, иду, бреду сейчас… по зеленым аллеям, теряюсь в глубине парков – ищу свою Музу.

И это - не то, да и это - не так.

Людно, слишком людно здесь – до ужаса и отчаянного крика раздражают всё и все.

Дамочки, мамочки, дети, старики с газеткой, парни… с собаками-свиньями на поводке.

Брр.

Верните мне мой рай.

Верните тишину и покой.

– Одно мороженное. С вишневым джемом.

– Два, давайте два таких, - от его голоса даже подкинуло на месте. Резко обернулась. – Асканио?

– И снова встретились, - мило улыбнулся мой «друг» и тут же дернулся, забирая две порции сладостей. – Возьмите.

(протянул деньги за двоих)

– Я сама заплачу.

– Не чуди, Амэли. Не чуди, - заботливо обнял (свободной рукой) за плечи и отвел меня в сторону.

Немного замялась. Слова застряли в горле.

– А в-Вы, здесь… ?

– А я здесь проездом. Еду, ничего не подозревая, а тут бах – и в окно увидел тебя. Вот и думаю, дайка поздороваюсь! Как жизнь? – протянул мне руку, дабы я уцепилась удобнее за локоть, и могли спокойно прогуляться.

– Да так, … свободные минутки выпали на воскресенье, а Acattolico закрытое в воскресенье. Вот и пытаюсь, за пределами некрополя, найти что-то милое сердцу.

– И как успехи?

– Пока ничего.

– А другие кладбища?

(скривилась)

– Не люблю другие – они меня удручают, пугают.

(рассмеялся, радушно захохотал)

– А Протестантское нет?

– Привыкла уже.

– Ясно.

– Кстати, - (решила состроить вид умной), - когда-то сам Оскар Уайльд, побывав там, на нашем любимом Cimitero acattolico, сказал, что это – самое святое место… в Риме.

(радушно ухмыльнулся)

– Что? – только и смогла выдавить в оправдание;

покраснела,

секунды, чтобы собраться - и вновь продолжила (обижено надув губы),

– П-правда. Я читала про это.

(пытаюсь оправдаться)

– Знаю. Слышал и я, – (глубокий вдох, дабы привести мысли в порядок), - В 1877 году Оскар проведывал английского поэта Китса. Занимательно то, что Уайльд боготворил этого Джона, умершего совсем молодым (как некогда и сам Китс боготворил озаренного юношеской гениальностью Томаса Чаттертона, покончившего с собой в возрасте восемнадцати лет, и все-таки оставившего в наследие потомкам немало запечатленного в искусстве совершенства). Уайльд посетил в Риме могилу Китса и дом, где тот умер, о чем потом и писал лорду Хоутону. Видишь ли, ему не понравилось барельефное изображение головы Китса - точнее, его портрет в профиль в медальоне. И вот захотелось Оскару, чтобы заменили все это на окрашенный бюст, похожий на тот, который у раджи Кулапура во Флоренции. Ведь тонкие черты лица Китса и богатство его красок невозможно воспроизвести в обычном белом мраморе[3]. Кажется, примерно так звучали его слова.

(удивленно заморгала; да уж – хотелось, да не вышло, только дурочкой себя выставила).

– А вы любите английскую поэзию… тех времен?

(радушно улыбнулся; короткий взгляд на меня)

– Нет. Я больше прозу люблю. Да и так, философские рассуждения, чем просто -переливание из пустого в порожнее.

(пристыжено закусила губу – да уж, более опущенной я давно себя не чувствовала)

– А я люблю поэзию. В особенности Ахматову.

– Русская? Серебряный век?

– Да, - (невольно закивала головой). – Она самая. Анна. Обожаю ее любовную лирику.

– Ничего не имею против, - мило ухмыльнулся (бросив мимолетный взгляд) и снова уставился на дорогу.

– Из русских – люблю, правда, уже прозаиков,, - неожиданно продолжил, - Достоевского, Булгакова, Куприна, Чехова. Из украинских – Шевченка и Коцюбинского.

– Правда? – замерла (так что пришлось и моему спутнику остановиться, повернуться ко мне лицом) удивленно, умоляюще уставилась в глаза, - Правда, нравится?

– Да, конечно. А что так удивило? Не Сенека и Сократ, но все же. Не вечно же глушить голову умными речами?!

(рассмеялась)

– Удивительно.

– Что?

– Мои корни уходят в Украину, вот и рада, что знаете и цените наших писателей…

– А я, то-то, смотрю, что на итальянку ты явно не тянешь.

– Спасибо, - наиграно скривилась в обиде.

– Я в хорошем смысле.

– Вы тоже на итальянца – не очень. Больше француз.

– Эх, чего только не намешано в нашей крови, - и показательно закатил глаза под лоб, скривившись в ухмылке.

Несмелый разворот – и ненавязчиво продолжили наш путь.

– Так откуда именно ты?

– Мать моя из Львова.

– Отец?

– Познакомились в Италии они. Так… небольшой роман, да и только. Родилась я, а он – сбежал. Вот и вся… история.

– Прости, - едва слышно прошептал.

– Да ничего, – (тяжелый вздох), - давно уже смирилась.

…

– Так что там с Коцюбинским? – (спешно отозвалась я, спасая от неловкой паузы).
– Что именно зацепило?

– Каждое (с которым довелось мне познакомиться) произведение по-своему хорошее, заслуживает внимания. Чего тут спорить. Но вот до сих пор… будоражит сознание… отрывки, отдельные моменты из «Цвет яблони»…

***

Время летело незаметно.

Еще ни с кем В ЖИЗНИ! мне не было так интересно, приятно, безумно увлекательно…

Безрассудство, сладкое безрассудство захлестывало душу.

Моя сказка все больше и больше превращалась в сюррельный мир…

Глава Восьмая

Сегодня только понедельник. Еще и суток, не прошло, как я его видела, а уже, уже не могу дождаться, когда наступит среда… и я побегу на Acattolico.

Нет, я понимаю, осознаю …, не строю грандиозных планов.