Уильям Шекспир — образы меры, добродетели и порока

But what of that? Demetrius thinks not so;

He will not know what all but he do know:

And as he errs, doting on Hermia's eyes,

So I, admiring of his qualities:

Things base and vile, folding no quantity,

Love can transpose to form and dignity:

Love looks not with the eyes, but with the mind;

And therefore is wing'd Cupid painted blind:

Nor hath Love's mind of any judgement taste;

Wings and no eyes figure unheedy haste:

And therefore is Love said to be a child,

Because in choice he is so oft beguiled.

William Shakespeare «A Midsummer Night's Dream» Act I, Scene I, line 231—257.

АКТ 1, СЦЕНА 1. Афины. Дворец ТЕСЕЯ.

Входят ТЕСЕЙ, ИППОЛИТ, ФИЛОСТРАТ и служители

ГЕРМИЯ

Мой добрый Лизандр!

Я присягну тебе самым сильным луком Купидона,

Его лучшею стрелой вместе с наконечником золотым,

Простодушием голубей Венеры,

Что соединяет души и способствует процветанию любви,

И тем огнём, которым сжёг королеву Карфагена,

Когда был замечен Троян лживый под парусами,

Клянусь всеми клятвами, что люди когда-либо нарушали,

В числе большем, чем каких-либо женщин болтовня,

В том самом месте, что ты назначил мне,

На самом деле завтра встречусь Я с тобой.

Уильям Шекспир «Сон в летнюю ночь»: акт 1, сцена 1, 171—181.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 25.08.2022).

ХЕЛЕНА

Как могут быть счастливы одни без других!

В Афинах меня считают такой же красивой, как она.

Но что из этого? Деметрий думает иначе;

Он не будет знать того, что знают все, но он то знает:

И как он ошибался, обожая Гермии глаза,

Поскольку Я, его качествами восхищался:

Вещам низменным и мерзким, вместе сложённым нет счёта,

Любовь может перенестись в форму и достоинство:

Любовь смотрит не с помощью глаз, но с помощью ума;

И поэтому крылатый Купидон, нарисованный незрячим:

Ни у Любви рассудка имеется вкус для всякого сужденья;

Крылья и отсутствие взора обозначают ненужную спешку:

И, следовательно, говорят, что упомянутая Любовь –– это дитя,

Поскольку, так часто в своём выборе обманывается.

Уильям Шекспир «Сон в летнюю ночь» акт 1, сцена 1, 231—257.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 27.08.2022).

Итак, Купидон имел «сильный лук» и стрелы «с золотыми наконечниками»; характеристика любви, которой одаривал на лево и право все живые существа Купидон, неутешительная: «Любовь смотрит не с помощью глаз, но с помощью ума» наивного ребёнка, поэтому «крылья и отсутствие взора (Купидона) обозначают ненужную спешку».

Впрочем, в контексте подстрочника, исключительно все персонажи сюжета сонетов 153 и 154, это конкретные люди в истории первой любви автора, из далёкой поры его юношества, где к его возлюбленной начал закрепляться литературный образ Селены, Луны, а именно Артемиды –– всегда юной девственницы.

Основным действующим лицом в сонетах 153 и 154, повествующим была представлена девственная «служанка Дианы», которая поклялась остаться целомудренной, но в итоге не смогла её сохранить, что в подстрочнике указывало на служанку или подругу возлюбленной поэта, когда он был юношей.

Заключительные два сонета не только следовали древнегреческой традиции в построении сюжета и как бы повторения одного сюжета в двух сонетах с одними и теми персонажами. Но, повествующий в канву сюжета с помощью символических образов вплёл историю любви своей юности. Причём, мастерски заложив по касательной намёки из мифологии, что большинству исследователей было в невдомёк о какой автобиографической истории из жизни автора шла речь в сонетах 153 и 154. Не найдя, ответа на этот вопрос критики и исследователи, не обосновав свои доводы существенными фактами причислили сонеты 153 и 154 к группе сонетов «Тёмная леди». Таким образом, создав надуманную интригу с «тайной жизни гения драматургии» из истории кратковременной и безуспешной интрижки поэта с придворной кокоткой.

Второе четверостишие начинается со строки 5, которая открывает новое предложение, растянутое на четыре строки, включая строку 8.

«Which borrow'd from this holy fire of Love

A dateless lively heat, still to endure,

And grew a seething bath, which yet men prove

Against strange maladies a sovereign cure» (153, 5-8).

«Который был позаимствован у того свЯтого Любви огня

Безвременный живой жар, которого предстоит ещё терпеть,

И разрослась бурлящая купальня, кою люди подтвердили впредь

Против болезней странных, суверенным исцелением (маня)» (153, 5-8).

В строках 5-6, повествующий бард использовал «инверсию» в строке 5 напомнив читателю откуда был «выкраден» нимфой, автор заменил словом эвфемизмом «заимствован», «borrow'd», поскольку это одно из ключевых слов подстрочника.

Строки 5-и 6 следует читать вместе, так как связаны по смыслу, хотя строка 6 написана в сослагательном наклонении: «Который был позаимствован у того свЯтого Любви огня безвременный живой жар, которого предстоит ещё терпеть». Хочу отметить, что строка 5 следует после точки с запятой в конце строки 4, поэтому строка 5 связана литературным образом «огня любви» с предыдущими двумя строками 3 и 4. Автор применил литературный приём «ассонанс» использовав слово «holy» строки 5, со словом «lively» строк 6, придав выразительное звучание этим двум строкам.

В строках 7-8, повествующий развил сюжет, раскрыв с помощью своего воображения «бальнеологическую» тему, хотя в сюжете греческого мифа, купальня Афродиты не обладала лечебными свойствами. Куда более странной оказалась реакция публикаторов сонетов 154 и 153 в разделе сонетов Шекспира в электронной энциклопедии Википедия, которые по не вполне объяснимой причине задекларировали эти сонеты, как содержащие сексуальный контекст и так далее. Несмотря на то, что пьеса «Сон в летнюю ночь» Шекспира пестрит метафорически отображениями намёками на половые органы божеств и половые акты главных героев, переводы на русский фрагментов мной предложены для ознакомления читателем в рамках этого эссе.

Строки 7 и 8 следует читать вместе, так как они располагаются в одном предложении и связаны по смыслу: «И разрослась бурлящая купальня, кою люди подтвердили впредь против болезней странных, суверенным исцелением (маня)». Конечная цезура строки 8 мной была заполнена деепричастием в скобках «маня», которое органически вписалось в тест, одновременно решив вопрос с рифмой строки.

Оборот речи «против болезней странных», в елизаветинскую эпоху мог обозначать «болезни от безделья или ничего не делания», которые были распространены у придворных аристократов. По понятной причине, в книгах по медицине «странные болезни» не были описаны, поэтому на такие болезни невозможно было выписать рецепт. В таком случае состоятельные придворные аристократы отправлялись на горячие источники бальнеологического профиля.