Уильям Шекспир — слова символы, как язык иносказания
Шрифт:
В строке 10 Quarto было написано слово «desart», после редакторской правки последующих переизданий «desert», «пустыня», не зависимо от этого критик Делиус (Delius) предложил следующий комментарий: «Маленькая пустыня или желать находиться в пустыне, то есть пожелание пребывать в уединённом месте». (Для сравнения с рифмой. Cf.! S. 11, 4 и S. 14, 12. — Ed.).
По поводу строк 11-12 он же предоставил своё предположение: «Это касается (странной) идеи о том, что поэт становится обвинителем против самого себя. Cf.! S. 88». (Этот сонет — один из тех, которые лучше всего отражают совокупный эффект структуры из трёх четверостиший. Cf.! S. 52 и 73. — Ed.).
Маккей считал, что этот сонет вводился в последовательность, написанную для предоставления доказательств любви Лестера к королеве Елизавете (предположительно), но
Post Scriptum. В 1663 году королевский врач Уолтер Чарлтон (Dr. Charleton & Stonehenge) опубликовал книгу «Хорея гигантум», «Chorea gigantum», «Танец гигантов», или «Самая знаменитая древность Великобритании», в просторечии называемая Стоунхендж, который стоит на равнине Солсбери, возвращённый датчанам, которые утверждали, что этот артефакт был делом рук викингов. Эта уникальная книга является единственной в своём роде из всех редких в библиотеке Наследия. Презентационный экземпляр был подарен его покровителю, королю Карлу II.
Дед Чарльза, Яков I, узнал о камнях в 1620 году, когда останавливался в соседнем Уилтон-хаусе, и попросил своего королевского землемера Иниго Джонса исследовать памятник. В отчёте Джонса, опубликованном посмертно в 1655 году, утверждалось, что Стоунхендж имел римское происхождение и специфически тосканский стиль. Джонс, который побывал в Италии и сам видел римские руины, пришёл к удивительному (и, откровенно говоря, круговому) выводу, что как «великолепный памятник» Стоунхендж, должно быть, был построен римлянами, поскольку их культура была единственной способной создать такое великолепие из всех народов, населявших территорию современной Англии.
Гигантская хорея была ответом Чарлтона на римские притязания Джонса. В первой половине книги описание руин Джонсом сравнивается с находками Уильяма Кэмдена, выдающегося антиквара и топографа, который обследовал это место для своей книги «Британия». Чарлтон присоединяется к Кэмдену, отмечая, что не раз и не два я получал удовольствие от созерцания этой замечательной древности и со всей возможной внимательностью рассматривал её форму, порядок и отдельные части; я всегда замечал, что проект мистера Кэмдена гораздо ближе по сходству.
Затем Чарлтон систематически сравнивает памятник со «множеством нагромождённых огромных камней» в Дании, описанных датским королевским врачом Оле Вормом в «Danicorum monmentorum» (1643). Чарлтон приходит к выводу, что Стоунхендж, должно быть, был делом рук датчан, поскольку у них были технологии и навыки для транспортировки и подъёма монолитных камней, и что монумент был построен, как место встречи для выборов и коронации датских королей.
Уолтер Чарлтон (Walter Charleton) был в центре событий научной исторической революции 17-го века. Это сын ректора из Сомерсета, который получил образование в Оксфорде, где ему преподавал влиятельный натурфилософ Джон Уилкинс (John Wilkins). Именно в оксфордском доме Уилкинса в этот период регулярно собирался «Экспериментальный Философский Клуб» («Experimental Philosophical Clubbe»), предшественник Королевского научного общества, форум, на котором влиятельные фигуры, включая Кристофера Рена, члена клуба Томаса Уиллиса и Ральфа Батерста, встречались и обсуждали науку, идеи и эксперименты.
В 1643 году Чарлтон, которому тогда было чуть за двадцать, был назначен ординарным врачом Карла I, проживавшего тогда в Оксфорде во время гражданской войны. В этой роли он, предположительно, вступил в контакт с великим Уильямом Харви (William Harvey), который в качестве старше го королевского врача, также должен был присутствовать при дворе короля.
Покинув Оксфорд и после казни Карла I в 1649 году, Чарлтон переехал в Лондон, где открыл врачебную практику на Рассел-стрит в Ковент-Гардене. Он стал кандидатом Коллегии врачей в апреле 1650 года, став почётным членом в 1664 году, стипендиатом в 1676 году и президентом Коллегии врачей в 1689 году и, сохранив свою верность делу роялистов, был назначен ординарным врачом изгнанного Карла II. В 1663 году, после реставрации, он стал членом недавно созданного Королевского научного общества, где он активно участвовал в дискуссиях, проявив себя, как увлечённый экспериментатор, например: он был первым, кто показал, что головастики превращаются в лягушек
и что скорость звука меняется в зависимости от различий во влажности и температуры в течение всего дня и ночи. В этот период он также написал ряд медицинских текстов, включая «Патологические упражнения» (1661) и первый учебник физиологии на английском языке «Естественная история питания, жизни и произвольных движений» (1659).Несмотря, на эти связи Королевского научного общества с «новой наукой» и современными идеями, Чарлтон на самом деле был куда более неоднозначной фигурой в научных изысканиях. Как показала Эмили Бут (Emily Booth) в своем исследованиях научной деятельности доктора Чарлтона, он был эклектичен в своем подходе, используя смесь идей и философий, старых и новых. Помимо медицинских текстов, например, он написал и перевёл несколько религиозных и философских книг, включая некоторые из первых работ по эпикурейству на английском языке. Чарлтон происходил из скромной семьи, не имел независимого дохода и зарабатывал на жизнь, как работающий врач, полагаясь на привлечение и удержание пациентов. Его эклектизм, возможно, был основан на прагматизме, позволявшем ему поддерживать связи с традиционными основами, на которых была основана медицинская практика, а также демонстрировать осведомлённость о последних инновациях и дискурсах, защищая себя от критики «догматизма».
Впрочем, в «Хорея гигантум» автор применил классическую традицию аналитической логики для изложения своей теории в которой прямо указывал на то факт, что «no one hath so much as mentioned Stone-Heng, until a long time after the Danes had conquered England», «никто даже не упоминал Стоунхенджа с тех пор, пока датчане не завоевали Англию» и, обращаясь к более ранним, признанным в исторической науке авторитетам таким, как Джонс, Кэмден и Ворм (Jones, Camden and Worm), в противовес тому, чтобы использовать факты, собранные и обобщённые из его собственных наблюдений.
Содержание книги «Хорея гигантум», «Chorea gigantum», по-видимому, лучше всего стоит воспринимать, как нескрываемую лесть в адрес короля Карла II политическое или, откровенно говоря, восхваляющее произведение главной персоны в лице своего покровителя. Экземпляр фолианта, который Чарлтон подарил своему покровителю, был переплетён в красную сафьяновую кожу и украшен золотым тиснением с двойной короной и его инициалами, а также включал стихотворение «Моему почитаемому другу доктору Чарльстону», Эпистола Третья выдающегося поэта Джона Драйдена. Чарлтон был прекрасно осведомлён о том, что Стоунхендж имел особое значение для Карла II, который находясь «в бегах» спасался от боевых действий подальше от битвы при Вустере в 1651 году, Король Карл II примерно в тогда останавливался в Хил-хаусе в Уилтшире и провёл почти целый день в близрасположенном Стоунхендже. После восстановительного шестинедельное эпического бегства Карла к побережью через всю Англию, оно приобрело почти мистическое и символическое значение для короля и его многочисленной свиты в тот период. Карл II, несомненно, был рад тому, что эта поездка напомнила ему об захватывающих исторических событиях происходивших значительно раньше на таком сакральном месте, как Стоунхендж для упрочения королевской власти в Британии.
Уолтер Чарлтон, по всей вероятности намеревался передать королю Карлу II куда более утончённый намёк на знаковые судьбоносные события предыдущих поколений в качестве политического послание. где Стоунхендж будучи ритуальным местом, где датчане избирали своих королей, играл важнейшую роль в зарождении могущественной мировой державы. Таким образом, автор в «Хорея гигантум» пытался внести свой вклад уже начавшиеся злободневные дебаты о значимости сохранения власти короля.
03.03.2024 © Свами Ранинанда «Уильям Шекспир Сонеты 98, 95, 49. William Shakespeare Sonnets 98, 95, 49»
Э П И Л О Г
Некогда однажды, я мысленно задал себе вопрос: «В какой промежуток моей жизни началось моё первое знакомство с творчеством Уильяма Шекспира»?
И тогда, неожиданно обнаружил, что это произошло в мои четыре года от роду. После сказок Андерсена, в сознании маленького мальчика Шекспир вначале казался загадочным и непостижимым, его сложные и извилистые повороты сюжетов не укладывались в голове малыша. Хотя в переводах Маршака сонеты Шекспира, не оказались столь непонятны, как сами пьесы.