Украденное имя(Почему русины стали украинцами)
Шрифт:
Надо помнить, что термин Украина прошел семантическую эволюцию. «В начале XIX ст. официальное употребление термина Украина касалось лишь Слобожанщины. Это объясняет, почему тогдашние писатели могли противопоставлять Украину (Слободско-Украинскую губернию) Малороссии (Черниговской и Полтавской губерниям, которые соответствовали бывшей Гетманщине). Польские источники XIX ст. регулярно говорят об „Волыни, Подолье и Украине“, под этой последней понимая Киевщину» [724] . О семантической эволюции понятия Украина пишет Р. Шпорлюк. «Не менее распространенным мифом, что Украина была три с половиной столетия частью России, являются неправильные толкования значения названия „Украина“. Конечно, в буквальном понимании название „Украина“ в самом деле означает „окраина“. Однако это название в нынешнем, современном понимании очень отличается от того значения термина „Украина“, которым пользовались в прошлом поляки и россияне для определения своего пограничье, своих прежних „Украин“. (Поэтому предки современных украинцев тоже вели речь об Украине и не называли себя украинцами). Более того, то, что поляки называли „Украиной“ в одно время, весьма отличалось от того, что они называли „Украиной“ в другие времена; так же можно сказать о россиянах и их „Украине“. Важно то, что в конце девятнадцатого столетия народ, ныне знаемый как украинцы, начал называть себя украинским, а свою Родину — Украиной» [725] . «Слово „Украина“ означает, по мнению многих, пограничную землю и сперва касалась в самом деле пограничной полосы, в где коренилась казатчина. Перенесение казацкой системы из пограничья на волость содействовало распространению и популяризации названия „Украина“, его теперь стали употреблять — изначально только в разговорном языке — как название всей территории, которая оказалась под казацкой юрисдикцией. Новое имя постепенно заменило традиционное, „Русь“, что выводилось от средневекового Киевского государства» [726] .
724
Лисяк-Рудницький І. Історичні есе: В 2-х т. — К.: Основи, 1994.— Том І.— С. 44.
725
Шпорлюк Р. Україна: від імперської периферії до суверенної держави // Сучасність. — 1996.— № 11.— С. 75.
726
Лисяк-Рудницький І. Історичні есе: В 2-х т. — К.: Основи, 1994.— Т. 1. — С. 6.
727
Кубійович В. Географія українських і сумежних земель. — Краків; Львів: Укр. вид-во, 1943.— С. 5.
С москвоцентрической и варшавоцентрической точки зрения, возможно, название Украина выглядит неудобным терминологическим недочетом, дескать, какая-то там окраина то ли Польши, то ли России. С киевоцентрической точки зрения название «Украина», «украинец» выглядит термином с глубоким историческим достоинством, как название страны и народа, «расположенного на Великой степной границе между Европой и Азией» [728] .
Геополитически Украина делится на три взаимосвязанные части: центральноевропейская, восточноевропейская и южно-средиземноморская. Вместе они создают Великую границу между Европой и Азией, границу, которая для западной цивилизации играла и играет исключительно судьбоносную роль. В интерпретации Декалога украинского националиста об этой границе говорится с мистической гордостью: «Я — Дух извечной стихии, который сохранил Тебя от татарского потопа и поставил на грани двух миров создавать новую жизнь» [729] . Во всяком случае теперь споры между «самобытниками» и приверженцами межевской теории лишены политического значения. Российское и польское толкование семантики названия Украина от слова «окраина», которое вызвало такое раздражение, бесповоротно потеряло острый политический смысл окраины или периферии чего-нибудь. «Украиной стал называть географическое пространство, которое протягивалось от земель донских казаков к северным графствам Венгрии, от устья Дуная к точкам севернее Сум и Харькова» [730] . Выдающийся исследователь и популяризатор нашего нового этнонима Б. Барвинский утверждает: «от XVII ст. существует новое общенародное имя: „Украина“, „украинец“, „украинский“, которое уже тогда охватывало все наши народописные земли» [731] . Современная территория Украинского государства вдвое больше территории Польши и больше основной этнографической территории т. н. «Центральной России». «Даже поверхностный взгляд на карту Европы дает понять, что такое пространство не может быть „окраиной“ или „периферией“ чего-нибудь» [732] . Другими словами, спекуляции вокруг происхождения этнотопонима «Украина» носят теперь уже чисто академический, кабинетный характер. «Для современного украинца, который сердцем ощущает, а отсюда и осознает семантику названия своего края, Украина в ее государственном статусе и культурных завоеваниях не перекликается ни с какой порубежностью, а тем более периферийностью, потому что такие понятия о ней если и не целиком ушли в забвение, то почвы для жизни не имеют. Для него она становится родиной, а значит и позицией гражданства, предметом нашей национальной гордости и любви, переживаний и заботы и, вместе с тем, приобщением ко всемирной федерации межнационального духовного единения и к копилке ценностей общечеловеческой цивилизации» [733] . Все определения, на основании разнообразных толкований происхождения термина Украина, уступили одному значению: Украина — этнографическая территория великого украинского народа. Утверждение польского историка Грондского (XVII ст.) и его последователей, что Украина является «окраиной Польши», российского историка Карамзина (XIX ст.) и его последователей об «окраинном положении в Российской империи» являются устаревшими политическими тенденциями, которые в современных, а тем более в будущих реалиях не играют никакой роли.
728
Дашкевич Я. Національна самосвідомість українців на зламі XVI–XVII ст. // Сучасність. — 1992.— № 3.— С. 67.
729
Мірчук П. Нарис історії Організації Українських Націоналістів. — Мюнхен; Лондон; Нью-Йорк, 1968.— Т. І.— С. 126.
730
Шпорлюк Р. Україна: від імперської периферії до суверенної держави // Сучасність. — 1996.— № 11.— С. 75.
731
Барвінський Б. Наше народне ім’я // 3 великого часу: Воєнний літературно-науковий збірник. — Львів, 1916.— С. 100.
732
Шпорлюк Р. Україна: від імперської периферії до суверенної держави // Сучасність. — 1996.— № 11.— С. 75.
733
Франко З. Обшир землі пращурів // Україна. — 1989.— № 33.— С. 23.
XVIII. Историческая необходимость
За малопродуктивным полемическим занавесом вокруг проблемы этимологии слова «Украина» часто скрываются из поля зрения вопросы, чрезвычайно весомые для понимания сущности исторической судьбы украинского народа. Во-первых, это вопрос о причине, которая заставила народ поменять этноопределяющие термины, а, во-вторых, — как эти перемены происходили в исторической реальности.
«Со стороны украинского народа переход к новому этнониму был, в конце концов, не чем иным, как противодействием ассимиляторским процессам, политике денационализации украинцев, растворением их в „общерусском море“, которое неотступно осуществлялось правящими кругами Российской империи. И характерно, что указанный переход активнее протекал и раньше завершился в регионах Украины, более близких к России, тогда как в западных регионах, сопредельных с польским этносом, еще до недавнего времени сохранились этнические самоопределения „Русь“ и „русский“ („русинский“)» [734] .
734
Наливайко Д. Рецепція України в Західній Європі XVI–XVIII ст. 11 Сучасність. — 1993.— № 2.— С. 103.
Очевидно, распространение нового самоназвания стимулировалось вражеской московской тактикой мимикрии в этнонимической терминологии. Надо было «найти себе новое имя, которое гарантировало бы его национальную независимость, которое не давало бы возможности московским мошенникам играть на смешении названий Россия с Русью» [735] . Чтобы устранить смертельно опасный ассимиляторский нажим московского царизма, при обстоятельствах полного политического и культурного бесправия не было другого выхода, по свидетельству многих авторов, как заменить название Русь-Русин другим названием. «Чтобы отличить свою нацию и территорию от москалей, интеллигенция наша должна была отвергнуть свое давнее название „русский“ и приняла для своей нации наше народное название — „украинская“, а для территории название „Украина“, которое употребляется в народных песнях» [736] . О необходимости изменить этноним высказывались много тогдашних украинских патриотов. Понимание этого процесса постоянно нарастало: «по мере того, как понятие малорусской политической нации, малорусских прав и свобод становились достоянием истории, национальное самосознание украинской верхушки начинало ориентироваться на другие, в частности на географические и этнические знаковые символы. Однако в конце XVIII — в начале XIX ст. этот процесс был далеким от своего завершения. Об этом свидетельствует, в частности, наличие разных наименований украинской территории и народа: кроме „Малороссия“, это также „Украина“, „Русь“, „Россия“, „Южная Русь“ и некоторые другие производные от указанных» [737] .
735
Онацький Є. Наше національне ім’я. Наш національний герб. — (Б. м.): Українське вид-во «Перемога», 1949.— С. 28.
736
Чикаленко Є. Щоденник (1907–1917). — Львів, 1931.— С. 348.
737
Кравченко В. В. Нариси
з української історіографії епохи національного Відродження (друга половина XVIII — середина XIX ст.). — X.: Основа, 1996.— С. 29.Но постепенно и неуклонно все ж таки происходил процесс выбора единого названия.
«Имя русского сделалось и для севера, и для востока тем же, чем с давних лет оставалось как исключительное достояние юго-западного народа (то есть украинского). Тогда последний оставался как бы без названия; его местное частное имя, которое употреблялось другим народом (московитами) лишь общее (государственное), сделалось для второго тем, чем раньше было для первого. У южно-русского (украинского) народа будто было украдено его имя. Роль должна была измениться в обратном виде. Так как в старину северо-восточная Русь (Московщина, Залесье) называлась „Русью“ только в общем значении (в понимании государственном), а в своем частном имела собственное наименование (Московия, Залесье), так теперь южно-русский (украинский) народ мог называться в общем (в государственном) понимании, но в частном, своеобразном, должен был найти себе другое название» [738] .
738
Костомаров Н. И. Собрание сочинений. — СПб., 1903.— Кн. I. — С. 37.
Так писал знаменитый профессор киевского (и петербургского) университета Николай Костомаров. О потребности найти себе другое самоназвание писал и знаменитейший профессор львовского университета Емельян Огоновский: «Наш народ в том не виноват, что цари московские перенесли название Русь на свое государство и что наша родина лишилась своего исконного имени» [739] .
Как видим, два украинских патриота-интеллектуала, которые одновременно жили по разные стороны империалистических границ (один в России, второй — в Австрии), единогласно объясняют причину изменения этнонима. Такую же причину указывают и ученые-чужеземцы: «Старание обитателей Южной России, так называемых малороссов, пустить в обиход снова названия „Украина“, „украинец“, „украинский“, — отмечал выдающийся австро-хорватский славист В. Ягич, — объясняется тем, что у них проснулось национальное сознание и они естественно желают по возможности сильнее выделить этническую обособленность малороссов в противовес официальной великорусской народности, употребляя совсем иное название, которое исключало бы всякое смешение великорусов и малороссов» [740] .
739
Огоновський О. Історія літератури руської.— Львів, 1891.— Т. І.— С. 8.
740
Дорошенко Д. Ватрослав Ягіч про українську мову і про назву «українці» // Записки Історично-філологічного відділу ВУАН. — К., 1927.— Кн. X. — С. 275.
Такое смешение привело, как справедливо отмечает А. Миллер, к тому, что «территория современной Украины превратилась в XIX ст. в объект истинной терминологической войны» [741] . Российский академик Корш выступил в 1912 г. в газетах «Утро России» и «Биржевые ведомости» с таким объяснением этнонимической ситуации украинцев в России: «Патриоты известного вида предпочитают обращаться к чувствам, чем к логике, а этнографическое положение украинцев, к сожалению, такое, что предоставляет возможность логического произвола в оценке их племенной особенности: с одной стороны „хахол“ — не то, что „кацап“, а с другой стороны, в отличие от поляка, чеха, серба и всякого другого славянина, он „русский“. Логически думающий человек скажет: „так, он „русский“, но не „великоросс““. А российский специалист патриотических дел победно воскликнет: „Ага, он — „русский“. Мы — так же „русские““. Выходит, он ничем не отличается от нас и не смеет требовать чего-то особого. Вот на этом двояком смысле слова „Русь“, „русский“, и основывается недоразумение — не всегда искренние — наших политиков, теоретических и практических, относительно малороссов или украинцев» [742] .
741
Миллер А. И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). — Санкт-Петербург: Изд-во «Алетейя», 2000.— С. 36.
742
Чигирин А. Украинский вопрос. — Париж, 1937.— С. 4.
Насколько острой политической необходимостью для нашей порабощенной нации стала задача перехода на новый этноним, мы можем понять со слов М. Грушевского, который лично в немалой степени послужил причиной того, что мы теперь носим название украинцы.
«Литературное возрождение XIX ст. принимает название украинского для определения новой национальной жизни. Для того чтобы подчеркнуть связь новой украинской жизни со старыми традициями нашего народа, возникла сложная форма Украина-Русь, украинско-русский: старое традиционное имя связывалось с новым термином украинского возрождения и движения. Однако в последнее время все шире употребляются и в украинской, и в других литературах простые термины „Украина“, „украинский“ не только относительно современной жизни, но когда речь идет о предыдущих ее фазах, и это название вытесняет постепенно все другие. Для определения же всей совокупности восточно-славянских групп, у филологов именуемой обычно русской, приходится употреблять название восточно-славянская, во избежание путаницы русского в значении „великорусского“, русского в значении „восточно-славянского“, и наконец русского в значении „украинского“ (как оно еще и на сегодняшний день в полной силе остается в обиходе Галиции, Буковины и Угорской Руси). Такая путаница является причиной постоянных неумышленных и намеренных недоразумений, и это обстоятельство заставило украинское общество в последнее время твердо и решительно принять названия Украина, украинский.
В этой неясности, путанице терминологии отразилась трудная историческая судьба украинского народа. Неблагоприятные исторические условия лишили его любого значения в современной культурной и политической жизни, хотя он принадлежит к наиболее многочисленным народам Европы. Компактной массой занимают украинцы большую и плодородную территорию, а своей историей и произведениями своего духа они доказали, что обладают выдающимися способностями, богатым дарованием и имеют право на постижение своего особого места во вселенской истории. Разбив политическую жизнь украинского народа, опустив его на дно экономического, культурного, а вместе с тем национального упадка, неблагоприятные исторические условия покрыли забвением светлые и знаменитые моменты его прошлой жизни, проявления его активности, его творческой энергии и на целые столетия бросили на распутье политической борьбы как безоружную, беззащитную добычу захватнических аппетитов соседей, как этнографическую массу, лишенную национальной физиономии, без традиций, даже без имени» [743] .
743
Грушевский М. С. Иллюстрированная история украинского народа. — СПб., 1913.— С. 4–5.
На первой странице своей фундаментальной работы «История Украины-Руси» М. Грушевский отмечает: «Его старое, историческое имя: Русь, русин, русский, во времена его политического и культурного упадка было присвоено великорусским народом, которого политическая и культурная жизни развилась на традициях давнего Русского государства, так что Московское государство (прежде всего вследствие династических связей) считало себя ее наследницей. Когда в XVII ст. украинский народ также входит в состав Московского государства и возникает потребность отличать его от московского народа, начинают употребляться более-менее новые и искусственные имена для него, из которых долго держался официально принятый термин: „малорусский“, „Малороссия“. Теперь же в украинской письменности принято имя: „украинско-русский“» [744] .
744
Грушевський М. С. Історія України-Руси. — Львів, 1904.— Т. I. — С. 1.
Аналогичным способом объясняли историческую потребность изменения украинцами этнонима Окунь-Бережанский и другие украинские ученые: «…для отличения родной Руси от Большой Руси как Московщины стали называть свою Русь Украиной и из этого названия создали слова: „украинец — украинский“» [745] . Эта проблема стала постоянным сюжетом для украинских авторов в дореволюционные времена. «Наш народ в пределах российского царства, лишь бы отличать свою народность от московской, должен был целиком забросить слова „Русь“ и „русский“ язык (для определения нашей земли и языка), а вместо этого должен был употреблять лишь слова „Украина“ и „украинский“» [746] . Объясняя причины изменения этнонима, профессор Томашевский писал: «Мы своего имени не отрекаемся, мы являемся русским народом и нашим языком является русский язык, но чтобы никто не мог утверждать, что наш народ и московский народ — это одно — поэтому мы называем себя украинцами. Потому что мы одно, а россияне, „русские“ — другое; наша история одна, а их другая» [747] .
745
Окунь-Бережанський В. Чому Русини або Малороси називаються українцями? — Самбір, 1932.— С. 57.
746
Цегельський Л. Звідки взялися і що значать назви «Русь» і «Україна»? — Львів, 1907.— С. 69.
747
Томашівський С. Притча про двох сусідів, що мали одне ім’я. — Львів, 1909.— С. 16.