Украденное имя(Почему русины стали украинцами)
Шрифт:
Официально разрешалось употреблять обидный термин «малоросс» в противовес к напыщенному «великороссу». «Цензура запрещает украинцам называть свой народ своим именем, а велит всюду употреблять „русский“ — а по великой протекции „южно-русский“, или „малорусский“» [781] .
Появилось тайное распоряжение, которое требовало от цензуры строжайше относиться ко всему, что было связано с украинским языком и народностями. Произведения об Украине полагали опасными даже тогда, когда они были написаны на русском языке. В 1863 г. вышел Валуевский циркуляр о том, что украинского языка «не было, нет, и быть не может». Решением Чрезвычайной Комиссии «для пресечения украинофильской деятельности» циркуляр Валуева дополнил пресловутый Емский указ (1876). Началась грубая политика открытого лингвоцида: язык украинского народа (провозглашенный несуществующим), был запрещен в школе, в церкви, в государственных учреждениях и вообще в публичном употреблении. Украинское правописание запрещалось. Разрешено было пользоваться только российским правописанием. Запрещено было печатать научные и переводные книжки на украинском языке. Беллетристика подлежала жестокой предварительной цензуре. Не разрешалась детская и юношеская литература, а также художественные произведения из жизни интеллигенции, купечества и мещанства. Запрещены были любые периодические издания, театральные спектакли, концерты и лекции на украинском языке. Даже запрещалась печать украинских текстов к музыкальным произведениям. Профессор Пулюй неоднократно подавал просьбу в «Главное
781
Кревецький І. «Не было, нет, и быть не может!» // ЛНВ. — 1904.— Т. 27, кн. 7.— С. 9.
782
Нарід в неволі.— Львів, 1895.— С. 38.
Вообще украинство в России было обречено на уничтожение. «Может, никогда не был так ребром поставлен вопрос: или жить, или погибнуть нашей нации? — как тогда», — писал Франко [783] . Российская империя насилием и враньем строила вавилонскую башню, разрушая законы, установленные Богом, в частности, закон множественности языков или, шире — закон необходимого разнообразия. В Библии (книга Эстер, 1.22) написано: «И разослал он письма во все царские округи, к каждой округе — письмом ее, и к каждому народу — языком его, чтобы каждый мужчина был господином в доме своем, и говорил об этом языком своего народа».
783
Франко I. Молода Україна. — Львів, 1910.— Частина перша: Провідні ідеї й епізоди. — С. 8.
В России на протяжении трех веков вышел ряд указов и циркуляров, направленных против украинского языка, который в конце XIX ст. называли «наречием пастухоф и свинопасоф». Еще Петр I в 1720 г. запретил книгопечатанье на украинском языке. В том же году Петр I выдал указ, чтобы «вновь книгъ никакихъ, кроме церковныхъ прежнихъ изданий, не печатать; а оныя церковный старыя книги съ такими же церковными книгами исправливать прежде печати съ теми великороссийскими печатьми, дабы никакой розни и особого наречия въ нихъ не было» [784] . Екатерина II запретила преподавание на украинском языке в Киево-Могилянской академии. В 1769 г. появился Указ Синода Российской церкви об изъятии у населения украинских букварей. Позднее появились упоминавшиеся уже Валуевский циркуляр и Емский указ. В 1908 г. Указ сената Российской империи признал украиноязычную культурную и образовательную деятельность вредной. «Сама мысль о существовании украинского языка всегда отбирала сладкий сон у россиян. Каждое проявление национального сознания и движения на Украине считалось преступлением против российской государственности, которое от Петра Первого вплоть до последнего Романова квалифицировалось как „сепаратизм“» [785] . В 1933 г. в Украину поступила телеграмма Сталина о прекращении «украинизации». Потом было положение об показном свободном «выборе языка» обучение; Постановление ЦК КПУ и Верховной Рады УССР (1958 г.) о нецелесообразности преподавания на украинском языке в высших учебных заведениях. В 1978 г. ЦК КПСС принял постановление об усилении преподавания российского языка и литературы. В 1983 г. вышло пресловутое Постановление ЦК КПСС об усиленном изучении российского языка, делении классов в украинских школах на две группы и повышении зарплаты на 15 % учителям российского языка. Видно, вспомнили, что до 1917 года чиновникам в Украине (на Правобережье) платили 50 % надбавки к заработной плате за «обрусение края». Очередной Пленум ЦК КПСС принял постановление о «законодательном упрочении русского языка как общегосударственного», а Верховная Рада СССР приняла Закон о языках народов СССР, где русскому языку предоставлялся статус официального. Таким образом был подготовлен грунт для полной ассимиляции украинской народности. «Ассимиляция начинается с адаптации подчиненного населения к культуре завоевателей, осуществляется через усвоение их языка как средства общения с официальной властью и завершается через два-три поколения (которые выросли в условиях чужеземного господства) переходом на язык завоевателей, а тем самым — и изменением бывшего этнического самосознания. Сохранение отдельных черт в одежде, быту, обычаях не имеет принципиального значения; они теряют роль осознанных символов — признаков этнической принадлежности» [786] .
784
Смаль-Стоцький Р. Українська мова в Совєтській Україні.— Варшава, 1936.— С. 27.
785
Революція в небезпеці! — Відень; Київ, 1920.— С. 49.
786
Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма. — М.: Наука, 1989.— С. 53.
Политика этноцида в царской России проводилась под аккомпанемент разнузданных травль и клевет со стороны печати всех направлений, от «Вестника Европы», «Киевлянина», «Русского вестника» до «Голоса». Самые агрессивные нападки звучали со страниц «Киевлянина», который выходил с таким этнонимическим эпиграфом: «Это край русский, русский, русский!» Черносотенный «Киевлянин» постоянно прибегал к насмешливому пародированию украинского языка, что, кстати, практикуют в России по сей день. «Ударным» примером неуклюжести украинского языка стал приписываемый М. П. Старицкому перевод знаменитого гамлетовского вопроса в таком звучании: «Бути чи не бути, ось-то заковика». На самом деле перевод звучал: «Жити чи не жити? Ось в чім річ» [787] .
787
Миллер А. И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). — Санкт-Петербург: Изд-во «Алетейя», 2000.— С. 164.
Составитель украинофобского сборника, который недавно вышел в Москве, некто Смолин целый раздел так и назвал: «Буты чы не буты? — вот-то заковыка, или Об „українськом“ языке». Дальше Смолин злобно повторяет старую выдумку и утверждает, что именно так звучит в переводе М. Старицкого гамлетовский вопрос «на „незалежной“, „отрубной“ „українськой мове“ [788] . Можно бы здесь ответить шовинистическим насмешкам над украинским языком, что, по данным лингвистики, чужие слова церковнославянского (то есть древнеболгарского) происхождения „в русском языке составляют чуть ли не половину всего словарного запаса“ [789] . Правду говорят, что чужой язык всегда смешон, а свой — всегда прекрасен.
788
Украинский
сепаратизм в России. Идеология национального раскола: Прилож. к ж. «Москва»: Сборник. — М., 1998.— С. 14.789
Трубецкой Н. С. Общеславянский элемент в русской культуре // Вопросы языкознания. — 1990.— № 3.— С. 118.
Целые генерации московских публицистов и научных работников работали над выдумыванием доводов того, что термины „Украина“, „украинец“ являются искусственными новообразованиями, следствием внешней (немецкой, австрийской, польской, ватиканской и т. д.) интриги: вообще термин этот изображали ненавистным для Москвы. „Ясный смысл слова Украина начал постепенно затемняться злостной пропагандой украинского сепаратизма и только в первой четверти 20-го столетия вошел в употребление в нынешнем смысле в некотором, очень узком кругу русского общества, когда пропаганда начала проявляться в открытой и агрессивной форме, при широкой материальной поддержке австрийского, польского и германского империализма“ [790] . Новый этноним вызвал много пылких и злобных возражений со стороны тех, кто враждебно относился к идее национального развития украинского народа [791] . „Такие термины, как „украинский народ“, „украинский язык“, должны быть признаны самовольными и неопределенными, лишенными любого этнографического содержания“ — писал известный украинофоб профессор Киевского университета Флоринский [792] . Ради справедливости надо сказать, что политику грубой ассимиляции с запретом употребления термина „Украина“, с притеснениями украинского печатного слова и самого языка, проводили также венгерские, польские и румынские оккупанты в XIX и в XX веках. Происходил этот этноцидный процесс при радостном одобрении социально-общественной мысли поработителей. Такова историческая правда.
790
Украина — это Русь: Литературно-публицистический сборник. — СПб.: ЛИО «Редактор», 2000.— С. 21.
791
Украинский вопрос. — М., 1917.— С. 39.
792
Киевские Университетские Известия. — Т. 8.— С. 38.
„Есть ли в мире хоть один народ, чтобы на его национальное имя так нападали, ругали, перекручивали, высмеивали его, как наше имя. Называют его „уродливым“, „безобразным“, выдуманным преступниками и т. д., ничего не достойным, баламутным, ненавистным… Даже советуют писать его в кавычках“ [793] .
Вообще, конечно же, потому что, российская демократия заканчивается там, где начинается „украинский вопрос“. Приведем выразительный пример. Один из вождей декабристов полковник Пестель, который выступал за вооруженное свержение царизма, отмену крепостничества и установление республиканского порядка, вместе с тем категорически не признавал право украинского (и белорусского) народов на самоопределение. Как идеолог декабристов Пестель был автором программы „Русская Правда“, где требовал уничтожить названия (этнонимы) отдельных народов и слить их в общем названии „русские“. „А посему и постановляется правилом, чтобы всех жителей, населяющих губернии Витебскую, Могилевскую, Черниговскую, Полтавскую, Курскую, Харьковскую, Киевскую, Подольскую и Волынскую истинными россиянами почитать и вот сих последних никакими особыми названиями не отделять“ [794] .
793
Шелухин В. Україна — назва нашої землі з найдавніших часів. — Прага, 1936.— С. 84.
794
Пестель П. И. Русская Правда. — СПб., 1906.— С. 40.
В подобном же духе высказывался влиятельный реакционный журналист Катков:
„Польская революция является ничем в сравнении с национально-литературным движением в Малороссии. Со взрывом польской революции Россия в наихудшем случае может потерять одну провинцию, но, если национальное и литературное движение в Малороссии выиграет, оно попадет в самое сердце России, поэтому сепаратистские домогательства украинофилов должны быть уничтожены“. Применяя неслыханные в цивилизованном мире денационализаторские меры, Российская империя как абсолютная евроазиатская деспотия, показала себя самым большим и наиболее стойким врагом украинского народа.
„Вся история отношений между Москвой и Украиной на протяжении более 250 лет, с момента соединения этих двух государств есть планомерное, безоглядное, бесстыдное, наглое уничтожение украинской нации всяческим образом, до стирания следа ее, чтобы даже имени ее не осталось“.
И, казалось, такая политика имела успех. Прежде всего, украинское панство, отчасти купленное Москвой, отчасти вырезанное ею, частично сосланное, затерроризированное или приласканное, быстро покинуло свой народ, перебежало на сторону сильнейшего, слилось, ассимилировалось и стало „русским“. Интеллигенция должна была замереть, когда были уничтожены все источники ее происхождения: школа, украинский язык в правительстве, литература. Остался сам народ, без панства, без литературы, без школы, безграмотный, обессиленный, опутанный законами и государственным аппаратом эксплуатации. Он уже забыл свою историю, свою бывшую борьбу за социальное и национальное освобождение из-под польско-московской шляхты, свои крупные учреждения (как например, республику Сечи Запорожской, свое бывшее высокое состояние культуры, свою науку и школу, которые были образцом и учителем полуазиатской Москвы; он даже имя свое забыл и покорно, тупо откликался на то имя, которым звал его господин» [795] .
795
Винниченко В. Відродження нації.— Київ; Відень, 1920.— Част. I. — С. 34–35.
К какому состоянию потери национального сознания в царской неволе дошел народ, показывает П. Кулиш. «Малорусские простолюдины на вопрос: „Откуда вы?“ будут отвечать: „Из такой-то губернии“, но на вопрос: „Кто вы? Какой народ?“ не найдут другого ответа, как только: „Люди, так себе народ, да и довольно“. „Вы русские?“ — „Нет“. — „Хохлы?“ — „Какие же мы хохлы?“ (Хохол — слово бранное, и они его отбрасывают). — „Малороссияне?“ — „Что это за малороссияне? Нам это и выговорить трудно“. (Малороссиянин — слово книжное, и они его не знают). Словом, земляки наши, давая называть себя Русью, Черкассами и чем угодно, сами себя называют только людьми и не присваивают себе никакого собственного имени» [796] .
796
Записки о Южной Руси / Издал П. Кулиш. — К., 1994.— С. 235.
Несмотря на жестокие и систематические притеснения, во второй половине XIX ст. украинофильское движение не только не затихло, но разрослось и возымело силу. Собственно, Эмский указ 1876 года «толкнул украинскую литературу на более широкие политические воды. Контакты с Галицией стали практическим гарантом этого процесса» [797] .
Мы уже упоминали Каткова, который представил причины враждебного отношения России к якобы братскому народу. Приведем еще некоторые аргументы великодержавных шовинистов.
797
Грабович Г. До історії української літератури. — К.: Основи, 1997.— С. 43.