Украденные сны

— Так у меня в управлении хороший менталист есть, — процедил Никита Михайлович. — Он тебе поможет вспомнить. Я знаю, что ты подсунул своему брату фальшивку. Где настоящая карта?

— Не было никакой карты, — уставившись в пол, ответил Тароватов. — Я все выдумал. Я над братом хотел подшутить. Он с детства этими морями бредил! Найдем, говорит, Николай, Место Силы — тогда и развернемся. Вот я и пошел к картографу. Заказал ему карту на старой бумаге.

— Подшутить хотел, говоришь? — зло усмехнулся Зотов. — А что же ты ему не признался в шутке, когда он стал корабль снаряжать? Он ведь ваши деньги в экспедицию вложил.

— Стыдно было, — не поднимая головы, пробубнил Тароватов. — Не смог сказать. Думал, поплавают и вернутся.

— Врешь, — с отвращением сказал Никита Михайлович.

Он поднял стул и, стукнув, поставил его к столу.

— Сядь. Бумага есть?

— Есть.

— Пиши все, как было. Если хоть что-то утаишь — пеняй на себя, купец.

Зотов поманил к себе одного из сотрудников.

— Хватов, обыщите его кабинет.

Тароватов долго и сосредоточенно скрипел пером по бумаге. Даже язык от старания высунул. Иногда он прикрывал глаза, вспоминая подробности. Потом снова принимался писать.

Мне почему-то подумалось, что и баланс в своих торговых лавках он сводит так же въедливо и тщательно.

Закончив, он протянул листки Зотову.

— Здесь все.

Пока Никита Михайлович, морщась, разбирал неровный почерк, купец медленно одевался. Натянул брюки, забыв заправить в них рубашку. Надел сапоги, которые торопливо подал ему слуга.

Сотрудники Тайной службы неподвижно застыли у дверей спальни. Видимо, закончили с обыском.

Зотов закончил читать.

— Что там, Хватов? — спросил он.

— Только торговые бумаги, Никита Михайлович, — ответил сотрудник.

— Ясно.

Никита Михайлович сложил листки и сунул их в карман.

— Я готов, — скорбным голосом сообщил Тароватов. — Можно с семьей попрощаться?

— Значит, не было настоящей карты? — пристально глядя на него, спросил Зотов.

— Не было, — подтвердил Тароватов.

— И убийц ты не нанимал?

— Нет. Болтал в трактире пьяный — это было. Раскаиваюсь.

— Ты пишешь, что неделю в том трактире пил, каждый вечер. Печень не болела потом?

— Никак нет.

— И чем же тебе этот трактир приглянулся? Не тем ли, что в нем всякий сброд ошивается?

— Щи у них вкусные, — пробормотал купец.

— Щи, говоришь? — усмехнулся Никита Михайлович.

Заложив руки за спину, он задумчиво прошелся по комнате.

— Получается, и арестовывать тебя не за что?

— Вам виднее, ваше благородие, — деревянным голосом ответил купец.

— Выходит, не за что, — кивнул Зотов. — Но ты не вздумай из города сбежать. Я за тобой гоняться не стану. Такое проклятие нашлю, что сдохнешь в муках.

Тароватов непонимающе уставился на Зотова. Затем в его глазенках промелькнула несмелая радость.

— А в плавание Сашка сам отправился! — вдруг выкрикнул он. — Сам! Так вцепился в эту карту, клещами не вырвешь. Сам он свою судьбу решил. Я тут не виноват.

— Завтра, к десяти утра явишься в управление Тайной службы, — приказал ему Зотов. — Тебя допросит менталист. Если он подтвердит, что ты не соврал, можешь быть свободен… насколько совесть позволит.

— Не вру, ваше благородие! Не вру!

Тароватов снова побурел и без сил опустился на кровать. Пружины тяжело скрипнули под его немалым весом.

— Идемте, Александр Васильевич, — сказал мне Зотов.

Я подошел к купцу.

— Скажите, Николай Афанасьевич, вам снятся сны?

Тароватов непонимающе взглянул на меня.

— Что?

— Сны, — любезно повторил я.

— Ну, снятся иногда.

— В таком случае, очень советую вам не спать сегодня ночью. И вообще не спать.

— Господин Тайновидец, идемте, — повторил Зотов.

Мы вышли на улицу, и я с удовольствием вдохнул свежий летний воздух. Ветер с залива прогнал дневную жару, было тепло, но не душно.

— Знаете, почему я его не арестовал? — вдруг спросил Зотов.

— Почему? — поинтересовался я.

— Не хочу, чтобы он умер у меня в камере. Бумаг потом много писать придется. Подвезти вас домой?

— Если вам не трудно, — улыбнулся я.

Глава 29

— Вы уж больше не пропадайте, ваше сиятельство! — попросил Игнат, встретив меня на пороге дома. — Или хоть записку оставьте. Разве можно так делать?

Я с улыбкой обнял старика.

— Я тоже скучал по тебе.

Игнат вытер рукавом некстати набежавшую слезу.

— В глаз что-то попало, — смущенно объяснил он.

— Рассказывай, как ты тут жил без меня?

— Спокойно жил, ваше сиятельство, — простодушно ответил Игнат. — Господин Люцерн заходил, помог мне сорняки на клубнике вывести. Потом мы с ним варенье варили. Попробуете?

— Обязательно, — рассмеялся я. — Кстати, у нас сегодня вечером будут гости. Надо бы заказать еды побольше.

— Я и заказал, — закивал Игнат. — А потом господин Иевлин прислал зов и сказал, что сам все привезет. Пришлось заказ отменять.

Я покачал головой.

— Ох, уж эти повара! Не доверяют ничьей кухне, кроме своей собственной. Ну, нам же проще. А что ты там говорил про письмо от его величества?

— Есть письмо, — подтвердил Игнат. — Оно у вас в кабинете на столе.

— Пойду, взгляну.

Я прошел в кабинет и взял со стола плотный конверт с золотым имперским гербом. Сгорая от любопытства, распечатал его и достал письмо. Оно оказалось коротким и интригующим.

«Александр Васильевич! Все, что угодно, только не утка!»

Ниже стояла размашистая подпись императора и его личная печать.

Я удивленно хмыкнул и озадаченно почесал пальцем переносицу. Что бы это могло значить? Дружеская шутка? Тайный шифр?

Мелькнула шальная мысль послать зов его величеству и попросить объяснений. Но это было бы немыслимым нарушением этикета. Оставалось лишь мучиться любопытством и надеяться, что в конце концов все прояснится. Пусть его величество сам присылает зов, если сочтет нужным посвятить меня в подробности.