Украденные воспоминания
Шрифт:
— Сто грамм мне не помешают, — усмехнулся он, — а то до сих пор не отпускает, почти двое суток трясет. Меня даже на паспортном контроле на финской границе спросили, не заболел ли. Я впервые в жизни потерял уверенность, думал, что вот-вот контролер нажмет кнопку, и меня окружат. Но пронесло. В Хельсинки уже садился в самолет, а все не верил, что вырвался. Однако бог мне помогает. В России едва не проморгал чистильщиков, которых Джон послал по мою душу, но уложил их… Летел над океаном и все думал: где же Хадсон прячет миллиарды? В банке вряд ли, он осторожный. И только попав сюда, догадался — тайник именно в этом доме. По принципу: поближе положишь — скорее возьмешь. Потому и сигнализацию Джон гнилую поставил — чтобы никто не догадался, ведь под такой «охраной» миллиарды не держат. А в доме,
Хейз вынул и положил на стойку пистолет. Потом открыл бутылку и наполнил стакан на треть.
— Извините, но пью безо льда, — произнес, ни к кому ни обращаясь, и сделал небольшой глоток.
После чего усмехнулся:
— Джон Хадсон — хитрый и жадный придурок. Прислугу не завел, чтобы никто не сболтнул, что ограбленный Россией бизнесмен живет на широкую ногу. И зачем ему эта бутафория? Когда ты один из богатейших людей планеты, можно плевать на то, что думает и говорит про тебя кто-либо. Даже если все узнают, что он — девственник…
Хейз раскатисто рассмеялся.
— Агент ЦРУ на пятом десятке жизни невинен как младенец!
Начальник службы безопасности фонда уставился на Наташу, продолжая улыбаться во весь рот.
— Или ты уже совратила его?
И тут же махнул рукой.
— Вряд ли, это невозможно. У него комплекс какой-то. Прямо до истерики доходит…
— Я думала… — попыталась возразить Наташа.
— Что он гей? — подсказал Айзек. — Нет. Мы с ним как-то напились и решили попробовать — та же история. А тебя Джон выбрал не знаю почему. Вероятно, чтобы никто не подумал, что он больной. Теперь у него внешне как у всех. Даже всем на зависть — красивая умная жена… Да еще с деловой хваткой, как выяснилось. У тебя есть любовник? Чего молчишь? Ну ладно, не обижайся. Я же просто так спросил…
Мистер Хейз посмотрел на часы:
— Через полчаса подъедет.
Наклонил бутылку над стаканом, но долил совсем немного.
— Раз уж речь зашла, хочу спросить. Что скажешь, если вдруг я буду очень богат, а ты — свободна…
— Я не свободна, — напомнила Наташа.
— Конечно, конечно, — не стал спорить Хейз. — Но, предположим, внезапно станешь вдовой. Пути господни неисповедимы… Так вот, в этом случае у меня есть хоть какой-то шанс?
— Нет, — покачала головой Наташа, — вы не в моем вкусе.
— Вкусы меняются, — улыбнулся мистер Айзек. — Меня, например, раньше тошнило даже от вида креветок. Теперь же очень их люблю. Только не по-китайски, а с зеленью и оливковым маслом. А шашлычок какой из тигровых креветок получается — сказка! А еще мне одна девочка в Питере готовила блинчики с тигровой креветкой. Макнешь такой блинчик в соус ткемали и никогда не захочешь ничего другого…
— Я к себе пойду, — сказала Наташа, которой надоело слушать Хейза. — Сейчас приедет Джон, и вы с ним все решите без меня.
— Оставайся на месте! — крикнул Айзек и показал на пистолет, лежащий перед ним на барной стойке. — Я должен знать, что ты не позвонишь и не предупредишь его. А побежишь, буду стрелять. И не промахнусь, будь уверена. Я хоть и высказался тут по твоему адресу, но ты все же миллиарда не стоишь, а мне хочется получить немножко больше. Так что не спеши. Зачем тебе лишняя дырка в башке?
Хейз опять посмотрел на часы.
— Немного осталось.
«Джон прибудет через полчаса, может быть даже раньше, ведь он хороший водитель, — подумала Наташа. — Примчится, ни о чем не догадываясь, а тут этот… который приехал, чтобы забрать ценные бумаги фонда. Хейз вряд ли оставит Джона в живых… А вдруг он и меня собирается убить, и все его разговоры — «нравлюсь не нравлюсь, есть ли у меня шанс» — лишь для отвода глаз, чтобы я не запаниковала раньше времени и не вспугнула Хадсона своим криком? Есть ли у Джона при себе оружие? Никогда не видела у него пистолет. Ни в нью-йоркской квартире, ни здесь, хотя многие американцы хранят для самообороны что-то огнестрельное… А Джон? В любом
случае уже поздно идти осматривать шкафы, отыскивая дробовик и коробочку с патронами… Между прочем, в спальне Джона есть сейф, но у меня нет ключа… Может быть, когда появится Джон, следует подать ему знак, чтобы успел скрыться? За окнами уже темно, во дворе фонари зажглись, но светят сейчас тусклым светом: яркость освещения регулируется из дома, и сейчас хорошо бы его вообще убрать, чтобы попытаться скрыться в темноте… Хотя…»Наташа посмотрела на мистера Хейза и поняла, что тот и в самом деле настроен решительно. Для того и выпил немного, чтобы можно было спокойно застрелить друга и его жену. А может быть, и так убил бы их — все же Айзек рассчитывает стать невероятно богатым человеком. Мечтал о миллионах давно, а заполучить их может именно сегодня… И к тому же Хейз сказал, будто Джон отдал приказ ликвидировать его…
— Значит, это вы убивали сотрудников фонда? — спросила Наташа.
— Можно сказать и так. Но лично — только девчонку из бухгалтерии. Позвонил в дверь, сказал, что из газовой службы. Она открыла, взглянула и узнала, растерялась. А когда я по-русски спросил, одна ли дома, вероятно, сразу все сообразила, ведь уже и Макса Грановского, и Марины Степановны, и Светы Томиной не было в живых… Она просто замерла на месте. Я дверь закрыл. Посмотрел — и в самом деле никого дома. А был бы кто, мне все равно… Там такая квартира, я тебе скажу, прямо конура: комнатки маленькие, с потолков мел сыплется… Я потом, когда уже все сделал и на лестницу вышел, смотрю — а за мной следы белые…
— Зачем? — прошептала Наташа.
— Это были свидетели. Те, кто каким-то образом, случайно или нет, но знали, что Джон вывез бумаги. Сэм, который был главным бухгалтером фонда, тоже уже труп, его Хадсон убрал. Лично или приказал кому-то.
— Неправда, — возразила Наташа, — он у себя дома в Калифорнии.
— Откуда ты знаешь? Видела его, по телефону с ним разговаривала? Нет Сэма больше, мне точно известно. Грановский о бумагах знал по долгу службы и проговорился бабам за обедом. Ляпнул ни с того ни с сего. Еще там Ласкер рядом сидел, наверняка слышал. А может, Максим и не проговорился: специально рассказал то, о чем его просили молчать. Но он из-за тебя на Джона взъелся. Из-за того, вероятно, что сам хотел к тебе подъехать… Таня из бухгалтерии догадалась в последний момент, зачем я пришел, в кухню пятиться начала. Я взял ее за горло, а она что-то пыталась сказать. Попросить, чтобы не убивал, наверное. И заплакала. Да так горько, что я даже на секунду подумал: может, пожалеть…
Мистер Хейз усмехнулся в сторону и опять посмотрел на Наташу.
— Вру, конечно, ничего подобного я не думал. Но таких слез ни у кого никогда не видел. Потом уж горелки газовые отвернул, у них колонка на стене в кухне… Свечку с собой принес, зажег и на стол поставил. По телевизору потом сообщили, что взрыв был мощный…
Наташа не могла больше это слушать. И смотреть на убийцу тоже не могла — отвернулась. За приоткрытой дверью синело беззвездное вечернее небо и колыхалась темная, бескрайняя гладь океана.
— Машина вроде подъехала, — встрепенулся мистер Хейз. — Ты не слышала?
— Нет, — покачала головой Наташа, — все тихо.
— Да не сейчас, а минуту назад, когда мы говорили…
Убийца напрягся и обернулся к лестнице. И тут же в холл, опираясь на трость, вошел подполковник Хендерсен.
— Добрый вечер, — произнес он и улыбнулся Наташе.
— Ты кто? — крикнул Хейз и направил на него пистолет.
— Я друг этой леди и ее мужа.
— Оставайся на месте! — приказал Айзек. — А теперь медленно расстегни пиджак и покажи, что у тебя под мышкой!
Хендерсен расстегнул пиджак и распахнул его.
— Как видите, я без оружия.
— Иди сюда, — скомандовал Хейз. — Как ты здесь оказался?
— Леди позвонила мне около часа назад и попросила срочно приехать.
— Звонок был не тебе…
Айзек растерянно посмотрел на Наташу и вспомнил:
— Она же говорила по-русски, как ты мог понять?
— Я тоже говорю по-русски, — ответил Хендерсен. — Не понял, правда, о каких больших деньгах говорила миссис Хадсон, потому я и примчался, чтобы переспросить. Вы, вероятно, здесь по тому же поводу?