Украденный трон

Именно этим они и занимались все последние дни. Сжигали убитых. Воздух Гварена пропитался едким дымом, и казалось, что он уже никогда не рассеется. Один только Легион не принимал участия в этих погребальных обрядах. Легионеры оплакивали свои тяжкие потери, но при этом, казалось, радовались, что товарищи погибли в столь славной битве. Перед тем как уцелевшие гномы унесли мертвых соплеменников на Глубинные тропы, Налтур крепко пожал руку Мэрику и заверил, что они скоро вернутся. Логэйн искренне надеялся, что легионеры не угодят на своем пути в лапы порождений тьмы. Его бросало в дрожь при одной мысли, что подобные твари до сих пор, забытые всеми, рыщут буквально у них под ногами.

Вначале Мэрик упорно ходил по улицам полуразрушенного Гварена, смотрел на погребальные костры и повторял слова молитв, которые произносили немногие уцелевшие служители Церкви. Однако, где бы он ни появлялся, все взгляды тотчас устремлялись на него. То, как люди следили за каждым его движением и перешептывались за его спиной, то, как они всякий раз, завидев его, падали ниц и не желали подняться, даже когда он умолял их об этом, — словом, все эти признаки благоговейного преклонения тревожили и пугали Мэрика.

«Он восстал из мертвых, — шептались люди. — Создатель послал его, чтобы наконец освободить всех нас от орлесианского ига». Хотя главная цель Мэрика нисколько не изменилась, люди вдруг поверили, что она достижима. Вдруг поверили в возможность победы, позабыв о сокрушительном поражении при Западном Холме. И Мэрик готов был убить себя, только бы подтвердить правоту этой веры.

Уже доходили до Гварена рассказы о волнениях, которые одно за другим вспыхивали на западе страны, и о жестоких расправах, учиненных узурпатором, — говорили, будто на площади перед королевским дворцом в Денериме уже не хватает места для шестов с отрубленными головами. И все же терпению народа, судя по всему, приходил конец. Ряды мятежной армии росли — все жители Гварена, способные носить оружие, уже влились в нее, и Логэйн полагал, что процесс этот будет продолжаться, когда мятежники двинутся на запад. Доблестный защитник Ферелдена презрел саму смерть, чтобы прийти на помощь соотечественникам. И потому Мэрик, несмотря на все еще шаткое положение мятежников, писал письма, стараясь сильнее раздуть это пламя, как будто способен был сделать это одной только силой воли.

Вполне вероятно, что он и в самом деле был на это способен.

Логэйн пересек комнату бесшумно, ни на миг не забывая о том, что в коридоре за дверью спят солдаты. У мятежной армии осталось совсем мало палаток, а сил устанавливать их и вовсе не было. Большинство солдат просто падали в изнеможении где придется, ловя каждую возможность хоть немного вздремнуть. Большинство солдат по-прежнему голодали. Так было сегодня, то же самое будет и завтра.

— Мэрик, — сумрачно сказал Логэйн, — нам надо поговорить.

Принц оторвался от недописанного письма, поднял голову. Глаза у него были красные, осоловелые от постоянного недосыпания. В этих глазах было выражение, которое очень не нравилось Логэйну, — лихорадочно-деятельный огонек, горевший с той самой минуты, когда они вышли с Глубинных троп и узнали, сколь малая часть мятежной армии сумела добраться до Гварена.

Снаружи все так же лил дождь, ночное небо то и дело рассекали вспышки молний. Этот ливень был как нельзя кстати — он очищал воздух от дыма погребальных костров. На столе Мэрика горела одинокая свеча. Отыскать мало-мальски приличный светильник было бы затруднительно — шевалье обобрали замок почти дочиста, вывезли все, до чего смогли дотянуться. По правде говоря, принцу давно бы уже следовало лечь спать, и Логэйн на миг задумался, не потребовать ли, чтобы Мэрик наконец отправился отдохнуть.

Но нет, этот разговор больше нельзя было откладывать.

— Поговорить? — переспросил Мэрик, растерянно моргнув.

Логэйн пристроился на краю стола, скрестил руки на груди, взвешивая в уме каждое слово:

— О Катриэль.

Мэрик фыркнул, сердито отмахнулся от него:

— Ты опять за свое? — Он поднял перо, собираясь вернуться к прерванному занятию. — Я думал, мы уладили это дело еще тогда, на Глубинных тропах. Я не желаю больше об этом разговаривать.

Логэйн выдернул из-под его пера пергамент с письмом. Мэрик в ответ одарил его раздраженным взглядом.

— И тем не менее придется, — ровным голосом сообщил Логэйн.

— Похоже на то.

— Мэрик, что ты творишь?

Брови Мэрика сошлись над переносицей, и он принял удивленный вид:

— Что именно я творю?

Логэйн тяжело вздохнул, досадливо потер лоб:

— Ты ее любишь. Я это понимаю гораздо лучше, чем ты думаешь. Но почему? Как вышло, что эта девчонка, явившаяся неизвестно откуда, ухитряется обвести тебя вокруг пальца?

Вид у Мэрика стал слегка задетый.

— Что плохого в том, что я ее люблю?

— Ты намерен сделать ее своей королевой?

— Возможно. — Мэрик отвернулся, избегая встречаться взглядом с Логэйном. — Какое это имеет значение? Кто знает, суждено ли мне вообще стать королем? Почему я должен все время думать о будущем?

Лицо Логэйна потемнело, и он сверлил Мэрика взглядом до тех пор, пока тот снова — с явной неохотой — не повернулся к нему. Одно то, что он не в силах был смотреть Логэйну в глаза, уже говорило о многом.

— Эрл Рендорн мертв. — Логэйну очень не хотелось произносить эти слова, но все же они прозвучали. — У Роуэн больше нет основания… Ты действительно хочешь освободить ее от слова?

Мэрик опустил глаза.

— Она уже сама освободилась, — угрюмо проговорил он. — Думаешь, я ничего не знаю?

Слова его повисли в тишине. Наконец Мэрик поднял взгляд, и глаза их встретились. «Ну конечно же он знает, — с горечью подумал Логэйн. — Разве могло быть иначе?»

Он положил руку на плечо Мэрика:

— Верни ее.

Мэрик яростно вскочил, опрокинув кресло, бросился прочь от Логэйна. Когда он вновь обернулся, лицо его было искажено гневом и презрением.

— Как ты смеешь просить меня об этом? Как ты смеешь просить меня об этом?

— Она твоя королева, — твердо проговорил Логэйн. — Я всегда это знал.

— Моя королева. — Мэрик произнес эти слова с явным отвращением. — Сколько лет назад было принято за нас это решение? Я даже не уверен, что она вообще этого хотела.

— Она все еще любит тебя.

Лицо Мэрика страдальчески исказилось, и он отвернулся, ожесточенно мотая головой. Затем снова повернулся к Логэйну, начал что-то говорить, но тут же прервал себя, и по лицу его промелькнула тень сожаления. Он осуждающе взглянул на Логэйна. Воцарилось неловкое молчание, ни один из них не знал, что теперь говорить. В ночном небе снова полыхнула молния.

— Хочешь узнать, почему я люблю Катриэль? — Отрывистый голос Мэрика звенел от ярости. — Потому что она видит во мне мужчину. Эта эльфийка, эта потрясающая красавица смотрит на меня и видит не сына Мятежной Королевы. Не неуклюжего Мэрика, не неумеху, который не способен усидеть в седле или удержать в руке меч!