Укради меня у судьбы

Он не смотрит на меня. И этот рассказ кажется мне неискренним, что ли. Я не могу видеть глаза собеседника. Он словно спрятался за мытьём посуды. Или ему так легче говорить о тяжёлых вещах? Не понять. Двойственное чувство.

На слове «страсть» я зависла. Никита вытирает тарелки насухо и, поворачиваясь, смотрит на меня. Он сделал это специально. Чтобы посмотреть на мою реакцию. В глазах у него смешинки. И лучики тонких морщин возле век, говорят о том, что он пытается сдержать смех.

— Страсть к рыбалке, — договаривает он и улыбается. Широкая, располагающая к себе улыбка. Очаровательная. Под её магнетизм подпадаешь. — Здесь неподалёку река протекает. И озеро имеется, но подальше. Есть где развернуться тем, что любит это дело.

— Ива, ты прости меня. За невольное вторжение. За некоторую навязчивость. Мне бы не хотелось, чтобы ты думала обо мне плохо или предвзято. Наверное, мой интерес к тебе выглядит несколько… странно? Но, поверь, меньше всего я хотел бы, чтобы ты искала какой-то подтекст или нелицеприятный смысл в моих действиях и словах. Я пойду. Хорошего тебе вечера, спокойной ночи. И буду рад, если мы продолжим наше знакомство.

Он снимает полотенце и хлопает себя по карманам шортов. Достаёт оттуда картонный прямоугольник, кладёт его на стол.

— Моя визитка. Там есть номер моего телефона. Буду рад составить тебе компанию, если надумаешь прогуляться по окрестностям. На правах местного старожила, с удовольствием проведу экскурсию, расскажу о достопримечательностях этого места, познакомлю с другими соседями. Если захочешь, конечно. До встречи?

Он выжидает, смотрит на меня пристально. Улыбка прячется, но остаётся в изгибе его губ.

— До встречи, — выдыхаю и иду его провожать. И уже после того, как закрываю и калитку, и дверь, снова думаю, что так и не обулась. Ходила босая. А ещё понимаю: он называл меня Ива, хотя никто не сообщал ему моё сокращённое имя. Догадался? Или знал?.. Слишком много вопросов.

13. Ива и Андрей

Ива

Я не могла уснуть — выспалась на ночь глядя. Впервые в жизни меня не успокоило привычное занятие. Я попробовала вязать и поняла: мысли заняты не тем, а поэтому давно испробованное «лекарство» не действовало. Я выпадала из пространства, думала не о том, вязала не то.

Слишком много впечатлений и событий. Вроде бы ничего особенного, если задуматься. Для обычного человека. Для такой как я — целый мир: непонятный, сложный, многогранный и… опасный.

Я решила исследовать дом. Обойти его и рассмотреть поподробнее.

Первый этаж будто перестроен заново. Здесь не чувствовалось жизни и тепла. Разве что на кухне и в моей комнате. А так — пустые помещения, очень стильные, но не жилые. Идеально, чисто, стерильно.

Зато второй этаж носил незримое присутствие хозяина: большая библиотека, где книгами пользовались. Кресла, пепельница, плед на стуле возле стола. Словно кто-то вышел и скоро вернётся снова. Здесь убиралось явно — никаких следов пыли, а вещи никто не трогал. Взять хотя бы тот же плед.

Бильярдная, большая спальня — явно мужская. Кабинет. Всё открыто, хотя кое-где имелись замки. Всё на показ, хотя, наверное, можно было что-то спрятать или скрыть от лишних глаз.

Очень тихо, но где-то цокали часы. Большие, наверное. Подумалось: человека нет, а часы идут. Чья-то заботливая рука заводит их, поддерживает порядок в опустевших комнатах.

Меня насторожил шорох. В тишине, где слышно лишь моё дыхание да тиканье часов, шорох кажется подозрительным. Я вспомнила, что в доме кот — он наелся и спрятался где-то. Может, именно он шастает пустыми коридорами. Но мне стало страшно. Захотелось спрятаться куда-нибудь подальше, а вместо этого я нелогично прижалась к стене, чутко вслушиваясь в тишину. Нет. Всё тихо. Показалось, наверное.

На сегодня экстрима хватило выше крыши, и по ощущениям — новые какие-то откровения или потрясения я не была готова вынести. Шла, выключая везде свет. Спустилась вниз и закрылась в своей комнате. Не хочу ничего знать. Кот там или мышь, а может, привидение покойного хозяина бродит по дому.

В последнее я не верила. Но всякая чертовщина всё равно лезла в голову. Правда, уснула я быстро. Но до утра на прикроватной тумбочке горел ночной светильник. Маленькая слабость, которую я позволяла себе и в прошлой жизни. Иногда страшилась засыпать в темноте. И тогда на помощь приходил старый друг — напольный торшер под абажуром. Сегодня его заменила ночная лампа — тусклая, спокойная и, на мой взгляд, очень надёжная.

Андрей Любимов

Катя стояла передо мной несчастная и немного смешная: Ива не поскупилась на зелёнку, А Катька пыталась выдавить слёзы — у неё неплохо получалось. Правда, она тёрла ручонками лицо. Не только ладонями, но и кистями, пытаясь разжалобить, отчего по морадашке у неё расползлись зелёные полосы. Получился какой-то кислотно-мутантовый енот.

Я ещё не успел и слова сказать, а она подготовилась. Психическая атака по родителю. От ворот удирала вполне себе весёлая девочка, которая, пока я прощался с соседкой, придумала неплохой план, как развести папу на эмоции. Моя дорогая артистка.

— Екатерина, — голос построже, потому что на самом деле мне хочется смеяться, но пережитый страх этим не перечеркнуть. К тому же во мне ещё плещется раздражение на белокурую деву.

Катя делает круглые глаза. По щеке течёт одинокая слезинка. Трогательная моя девочка. Больше всего хочется прижать её к себе, но это лишнее сейчас. Она заслужила хотя бы строгий разговор. Для начала.

— Ну, папа! — идёт моя кроха в атаку. — Я хотела с Ивой познакомиться, а ты бы всё равно не дал!

Не дал бы. Она права.

— Расскажи мне, кто тебя надоумил в дырки в заборе лазать.

Катька хлопает ресницами и забавно шлёпает губами, открывая и закрывая рот. Ей не хочется признаваться, но придётся.

— Я сама! Нашла! Давно!

Всё лучше и лучше новости.

— Ты уже лазала в соседский сад?

— Ну нет же, папа! — она снова усиленно трёт глаза. — Зачем мне туда лазать? Там никого не было раньше!

Логично. Но оторванных досок это не отменяет.

— Тогда кто их выломал?

— Не знаю! — слишком преданно таращится. Скрывает. Ну, ладно.

— Значит так. Из дома без моего разрешения — ни ногой. Наказана. Завтра едем к бабушке. Ведёшь себя как шёлковая, пока я буду искать новую няню.

— Катьяна Алексеевна не виновата! — пытается защитить беспечную няньку моя Катюха. Катьяна… Ей иногда сложно правильно выговаривать звуки. — Я сама! Она отвернулась на минуточку. Ей в туалет хотелось!

Господи, на что только ни способен детский мозг. Любое враньё придумает, чтобы выгородить никчемную бабёнку, которая за ребёнком уследить не сумела.