Укради меня у судьбы

— Всё нормально, вы не обязаны помнить всех, Андрей Ильич. Тем более, мы едва знакомы. Прошу извинить меня за наглость, но не могли бы мы поговорить? Я не отниму у вас слишком много времени, но не хотел бы разговаривать здесь.

Странно. Вот что я испытывал — лёгкий дискомфорт. Я не люблю неожиданностей и вот таких внезапных «сюрпризов». Постоянно ждёшь от них какую-то подставу или что-то неудобное. Просьбы, которым трудно отказать и которые не хочется исполнять.

— Да, конечно, — я не мог послать его к чёрту. Не так воспитан, а зря. Быть сволочью намного выгоднее.

Я хотел предложить поговорить в машине, но Самохин меня опередил — повёл за собой в сторону скверика, что раскинулся неподалёку. Странный выбор, но не скандалить же из-за этого посреди улицы?

Его поведение раздражало, и я злился. К тому же, мне ещё детей у мамы забирать, новую няню по пути захватить, чтобы попасть в загородный дом до наступления сумерек. Там тоже хватает дел и забот.

Самохин тяжело плюхнулся на одинокую лавочку. Почти тихое место. Идеальное для бесед по душам.

— Я буду максимально краток, Андрей Ильич, — он, наверное, заметил, как я поглядываю на часы, — но начну издалека.

Он вздохнул, вытер лысину платком, небрежно поелозил чистым концом по стёклам очков. Внутренняя струна напряглась до отказа. Ненавижу подобные ситуации. Слишком уж Самохин серьёзен.

— Есть люди, которым ты бы доверил свой тыл. В разведку пошёл. Несмотря на то, что о вас ходят дурные слухи и сплетни, а человек вы жёсткий и неудобный, вы как раз из числа тех, на кого можно положиться.

Вот гад. Сплетни вспомнил.

— Премного благодарен, — не смог удержаться от сарказма. — Откуда только у вас такие сведения. Возможно, это ложное ощущение, а я как раз уродливое страшилище, о котором уже легенды слагают.

На губах у Самохина чуть обозначается улыбка. Тонкая и всезнающая.

— Я слушаю сплетни исключительно для того, чтобы составить своё личное мнение. Всегда, знаете ли, полезно о людях знать немного больше, чем нужно. Даже о тех людях, которых знаешь не очень хорошо. В любом случае, мне больше не на кого положиться.

Он делает паузу, рассеянно смотрит вдаль. Туда, где курят две молодые мамульки возле колясок. Меня передёргивает от отвращения. Хочется подойти, вырвать сигареты и затолкать им куда поглубже. Таким нужно трубы перевязывать и запрещать рожать.

Да, я нетерпим и категоричен. Сволочь, но меня не переделать. Особенно после всего, что нахлебался в последнем браке.

— Я к вам с просьбой, Андрей Ильич. Знаю: со странной просьбой. У вас недавно соседка появилась — Ива Кудрявцева.

Я снова вздрагиваю. Чёрт. Так и думал, что ничем хорошим эта беседа не закончится. Но мне всё же придётся дослушать до конца, что этот горе-нотариус придумал.

— Не сочтите за наглость. И… это очень важно, — Самохин выталкивал из себя слова медленно, словно пытался подчеркнуть высокую ноту самой просьбы. — Вы бы не могли… немножко приглядывать за Ивой?

Я каменею телом и лицом. Действительно странная просьба. Но он бы порадовался, узнав, что я и так за ней «приглядываю», мягко говоря.

— Ничего такого. Я не прошу следить, шпионить денно и нощно. Всего лишь обращать внимание. Возможно, немного общаться. По-соседски. И… если вдруг заметите что-то странное… вы бы не могли мне об этом сообщить?

Он лезет во внутренний карман пиджака и достаёт визитку.

— Здесь мои координаты и номер телефона. На обратной стороне. Не официальный, а тот, по которому меня можно достать в любое время суток.

Рука его дрожит. Да какой там. Трясётся, словно у алкоголика. Он что, пьёт? А я не спешу ухватить этот кусок картона.

— Вы хотите сказать, — я тоже умею разговаривать медленно, — в нашем посёлке небезопасно? Вашей протеже что-то угрожает?

Рука Самохина тяжело падает вниз. Он расстёгивает пару пуговиц на вороте рубашки, словно его душно. Хотя, возможно, всё так и есть.

— Нет, ничего такого, — он смотрит честными голубыми глазищами мне в лицо. Очень старательно смотрит. Сложно распознать фальшь. Возможно, он лжёт. — Просто… я бы не хотел выдавать тайны своей клиентки. Сами понимаете… Но ей сейчас нелегко. Она… привыкла совсем к другим реалиям. И мне бы не хотелось, чтобы ей было одиноко или скучно. Страшно, наконец, в огромном доме. До этого Ива жила… в очень скромных условиях. Поэтому я немного беспокоюсь. Мне очень не хотелось бы, чтобы она сбежала. Покинула этот дом. Вернулась в… назад.

Мало того, что эта девица и так из головы не шла, так ещё этот нотариусишко подлил не масла в огонь, а бензина. Или ещё чего похуже. Остро захотелось закидать его вопросами, узнать подробности. Что это ещё за танцы на льду? Что это за неловкое скольжение толстой жопой по каким-то там тайнам и обстоятельствам?

Но я ничего этого не сделал. Не счёл нужным. Ниже моего достоинства, знаете ли, уподобляться грязным сплетникам и склочникам вроде Козючица. Этого ещё не хватало. Я сам. Сам разузнаю, что там за тайны. К тому же, она понравилась Катьке. А против ребёнка я воевать не желаю. Дам ей, чего она хочет, а заодно и разузнаю, что за всем этим стоит.

Самохин сидит поникший. Тяжёлые веки прикрывают глаза. Опухшие, словно он забыл, что такое хороший сон. А может, пьёт, собака. Не зря у него руки ходуном ходят. Хотя запаха от него никакого. Я запах алкоголя за версту слышу. Как и сигаретный.

— Давайте свою визитку, — протягиваю ладонь. Он дёргается — как говорят — встрепенулся, очнулся. Но радости или живости я в нём не вижу. Всего лишь некое облегчение и благодарность во взгляде.

— Спасибо большое, Андрей Ильич. И… ещё.

Так и знал, что этим дело не закончится. Стоит только проявить доброту, как тут же появляется у людей желание сесть на шею. Но раз уж взялся за гуж, не говори, что не дюж. Я в любой момент могу сказать «нет» на все идиотские просьбы.

— Да? — склоняю голову, давая понять, что внимательно слушаю.

— Вполне вероятно, что возле Ивы… будет вертеться юный Репин. Никита. Мне бы не хотелось, чтобы она слишком много с ним общалась. Понимаю: прошу многого, но она… девушка неискушённая. Как бы беды не было.

Репин. Я чудом зубами не скрипнул.

— Я понял вас, Дмитрий Давыдович. Ничего обещать не могу, но постараюсь приглядеть за соседкой. Насколько это будет в моих силах, конечно. Вы же понимаете: дети, бизнес, отвлекающие факторы. Я не смогу находиться рядом двадцать четыре часа в сутки. И тем более, не смогу следить за тем, с кем она общается. Я не дуэнья. А она вряд ли монашка.