Украинские сказки и легенды

— Зачем ты наш корабль держишь?

— Ступай да скажи своему хозяину, если хочет домой вернуться, то чтобы отдал мне то, чего дома не знает, а не даст, то всех потоплю.

Вынырнул водолаз, рассказывает своему хозяину:

— Стоит там на дне морском старый дед, держит одною рукой корабль и передает вам, что коль отдадите ему то, чего дома у себя не знаете, — то отпустит, а нет — то всех утопит.

Купец и говорит:

— Нырни ты к нему да попроси, чтобы дал мне хотя бы три часа сроку подумать, что у меня в доме имеется?

Спустился опять водолаз на дно моря и просит у того деда три часа сроку.

А дед говорит:

— Да не то что три часа, а хоть целых три дня даю сроку.

Вынырнул водолаз, рассказал обо всем хозяину. Стал хозяин вспоминать и записывать все, что в доме у него имеется. Все, все припомнил, только не знает, что родился у него дома сын и что сыну его уже семь лет, что ходит он уже в школу и читать научился. Как припомнил все, посылает водолаза в море:

— Объяви морскому деду, что я готов отдать ему то, чего дома не знаю.

Спустился опять водолаз на дно моря и сказал о том деду. А дед и говорит:

— На слово я не поверю: пускай даст мне расписку, своей кровью написанную.

Надрезал купец тот же час палец, написал кровью расписку, что отдаст, мол, деду то, чего дома не знает, и послал с ней водолаза к деду в море.

Как только взял морской дед расписку, отпустил корабль, и поплыл тот так быстро, что обогнал и передние. А дед взял расписку и понес ее сразу же в город, откуда был родом купец и где проживала его жена с сыном. Отнес и подбросил ее на дороге, а сам приписал:

«Отдал тебя, добрый молодец, отец твой мне в услужение. И выдал он в том расписку, своею кровью написанную. Но ты о том не горюй, я возьму тебя не сразу, а спустя пять лет, когда тебе двенадцать лет исполнится. А как исполнится тебе двенадцать лет, ты покинь отца и мать и ко мне приходи».

А купецкий сын как раз шел из школы, поднял записку, прочитал и говорит:

— Ну, что ж делать, ведь отцовскому слову не перечить, не ставить же батюшку в лжецы.

Жалко было ему покидать свою мать любимую, да и отца было жалко, хоть и не видел он его сроду, а очень любил его, и не хотелось ему его покидать, и горевал он один-одинешенек, матери и слова не молвил, чтоб ее не печалить.

А тут вдруг возвращается отец с двенадцатью кораблями в свой город и всех родичей о том оповещает. Идут родичи и жена с сыном его встречать. Как увидел он свою милую, обнялся с ней, поцеловался, а сына и не заметил, что тот руки к нему протягивает — целоваться хочет. А как увидел — спрашивает у жены:

— А это что за мальчик?

— Да это же наш сыночек, он родился без тебя.

Только тогда и догадался отец, кого он отдал деду, когда тот корабль задерживал.

Вспомнил, только тяжко вздохнул и говорит:

— Вот оно как!..

А сын тотчас же догадался, о чем его отец запечалился, и говорит:

— Не горюй, таточко, ведь не сразу же меня от вас заберут — до двенадцати лет проживу я с вами, стало-быть жить нам вместе еще целых пять лет.

А мать еще ничего о том не знает и спрашивает его:

— О чем вы говорите, мне никак невдомек?

Они ей и рассказали. Сильно горевали отец с матерью и сын. И уж как жалели они своего сыночка! Как любили его!

Вот исполнилось ему двенадцать лет, и говорит он отцу-матери:

— Насушите мне сухариков. Уж пора мне идти к дедушке в услужение.

Насушили они ему сухариков, положили их в торбочку, простились с ним и отпустили его. И пошел он своим путем-дорогою.

Шел, шел и добрел до моря. Пришел и лег отдохнуть. Глядь— стоит на берегу деревцо с красненькими ягодками, и такое рясное. Начал он его разглядывать: «Что оно за дерево? Я такого ни разу не видывал. Уж какой у отца большой сад, всякие там растут деревья, а похожего нету! Что оно за дерево?» А была то калина. Смотрит он на нее, смотрит, видит — летят одиннадцать уточек, а позади двенадцатая. И летят они прямо на него, он тогда поскорей за куст — и спрятался там.

Спустились одиннадцать уточек прямо возле него на берегу и обернулись все красивыми девушками. Разделись и стали в море купаться. Искупались и полетели.

Прилетает потом задняя, двенадцатая. Прилетела и обернулась дивчиной краше всех. Разделась и стала тоже купаться. А купецкий сын вышел из-за куста, схватил ее одежду и спрятался под деревом. Сидит там, молчит, словно неживой. Искупалась она, вышла на берег. Хвать — нет одежды. Вот она и говорит:

— Кто тут? Коль старик — будь мне отцом родным, а старуха — будь родною мне матерью; средних лет человек — будь мне родным братцем иль сестрицей родною; молодой человек — будь мне верным мужем.

Тут он сразу ж и вышел из-за куста и отдает ей одежду. Обрадовалась она, так обрадовалась, что и не рассказать, — ведь стоял перед нею такой казак, что краше и на свете не найти.

— Кто ты такой, казаче? — спрашивает она.

— Я такой-то, — говорит. — Ехал мой отец по морю, а старенький дед остановил его корабль и сказал моему отцу, что ежели не отдаст он того, чего дома не знает (а я-то родился как раз без отца, вот и не знал он про меня), то потопит и его, и всех корабельщиков. Отец не знал ничего, что дома делалось, и отдал меня. Вот и иду я теперь к дедушке в услужение.

— Ну, и хорошо! — говорит его милая, — тот седой дедушка, что держал корабль, мой начальник, а я у него в работницах. У него нас двенадцать. Ты, может, видел, как впереди меня летели одиннадцать уточек: то все мои подружки. Это дедушка задумал меня за тебя посватать. Но только смотри: коль схитришь — будет тебе хорошо, а не схитришь — горе тебе будет. Будет твоя голова на колу торчать, как торчит их уже там одиннадцать. Мой дедушка задумал работниц своих замуж повыдавать, но из всех одиннадцати не нашлось ни одного, кто бы хитростью все одолел. Все пропали.

И указывает она ему на дорогу, как пройти к дедушке.

— Ступай вон тою дорогой: иди, иди, пока не дойдешь до тропочки, что будет слева. Как пойдешь по той тропочке, то иди иди, пока не дойдешь до такого места, где все усеяно гадюками! Но ты не бойся — ступай, не оглядывайся, — они пропустят тебя, а как оглянешься — съедят. Пойдешь, пойдешь и дойдешь до такого места, где кругом только зверье лютое. Ты иди, иди, не оглядывайся, — звери тебя и пропустят. А как пройдешь то место, то увидишь по левую руку на поляне хатку на курьих ножках. В нее и входи — там я живу. Ну, а теперь прощай, мой любимый дружок. Но смотри берегись. Убережешься — хорошо будет, не убережешься — повиснет твоя головушка на колу, как висит их там уже одиннадцать!