Украшение и наслаждение

Но прошла минута-другая, и граф понял, что его друзья были правы. Он просто не мог этого не признать.

Глава 30

— Уверена, что знаешь, что надо делать и говорить?

Саутуэйт снова и снова задавал этот вопрос.

Эмма кивнула и, улыбнувшись, попыталась его успокоить.

— Нет, скажи, уверена? Повтори все еще раз, чтобы я знал, что не возникнет недоразумений.

— Я должна взять фонарь и пойти по тропинке на утес, как и собиралась. А потом должна подать сигнал.

— Кендейл устроит так, что будет видеть тебя. К тебе никто не должен приближаться, Эмма. А если ты кого-нибудь увидишь рядом, не важно, кого…

— Знаю-знаю. Ты уже говорил. Все будет хорошо, Дариус. Со мной ничего не случится.

— А остальное? Расскажи остальное.

— Потом я пойду в дом, поставлю фонарь на окно и начну ждать.

— Но ожидание будет долгим. А потом…

— Да, знаю. Ты уже много раз это объяснял, Дариус. Когда ко мне доставят человека с лодки, я скажу, что уверена, что за мной кто-то следил. Я сделаю все, чтобы они поняли: оставаться со мной небезопасно. И тогда они должны изменить свои планы.

— Я буду наверху. Если тебе что-нибудь будет угрожать, если кто-нибудь из этих мерзавцев даже косо посмотрит на тебя, ты должна…

— Закричать, чтобы ты понял, что мне требуется твоя помощь. — Эмма подняла голову и поцеловала любовника. — Я буду чувствовать себя в полной безопасности, зная, что ты рядом.

Его рука скользнула к ней; он обнял ее, и это оказалось для Эммы как бальзам, потому что нервы ее были настолько напряжены, что она уже была готова расплакаться.

«Ах, как благородно со стороны Кендейла и Эмбери позволить мне немного побыть наедине с Дариусом», — подумала Эмма и тотчас же вспомнила, как беседовала с виконтом Кендейл ом, догнавшим ее, когда она покинула библиотеку.

— Я рассказала Кендейлу о брате, — сказала Эмма. — И рассказала, как выглядит Роберт. Ведь на этом корабле, возможно, окажется… кто-нибудь, похожий на него. А виконт сказал, что будет там с Тарринггоном и сумеет узнать его, если увидит.

На это Дариус ничего не ответил. Она знала: он не верил, что ее брата когда-нибудь отпустят. Скорее всего он считал, что Роберта нет в живых, а Глупец и его хозяин просто использовали ее, потому что она, как и папа, отказывалась признать очевидное.

— А когда они уйдут из коттеджа, что тогда с ними будет? — спросила Эмма.

— За ними будут следить. Есть надежда, что они приведут нас к тем, кто владеет всей информацией. А Ходжсон — человек, которого ты встречала, — будет потом взят под стражу. И он к этому готов, он согласится отправиться в тюрьму, лишь бы спасти свою шею.

— Может быть, у него тоже есть родственник, которого он надеется спасти…

— Он занялся этим за деньги, Эмма. И почти все они такие же.

Занавеси на окнах кареты были задернуты, но Эмма знала, что они приближались к ее особнячку. Должно быть, и Дариус об этом знал. Он еще крепче обнял ее и поцеловал так нежно, что сердце у нее чуть не разорвалось от любви к нему.

— Когда все это закончится, мисс Фэрборн, нам надо прийти к взаимопониманию в некоторых вопросах.

— Надеюсь, так и будет.

Ей хотелось думать, что он просто поддразнивает ее. Или флиртует с ней. Но тон его был не легкомысленным, а весьма серьезным. Но Эмма не думала, что «взаимопонимание», к которому он призывал ее, будет для нее приятным. Скорее всего граф собирался сделать ее своей постоянной любовницей, а ей, Эмме… Ах, ей хотелось совсем другого.

Карета замедлила движение и вот-вот должна была остановиться. Чуть повернувшись, не высвобождаясь из объятий графа, Эмма поцеловала его. Она попыталась выбросить из головы мысли о будущем хотя бы на некоторое время и жить лишь воспоминаниями о последних двух днях, проведенных вместе с человеком, которого любила.

Тут дверца открылась, и в карету ворвался убывающий закатный свет. Они выбрались из нее и направились к коттеджу, а карета и всадники, их сопровождавшие, удалились на некоторое расстояние.

Она ждала в небольшой библиотеке своего особнячка. В комнате горели свечи, а Эмма, сидевшая на стуле, то и дело поглядывала в окно. Так она просидела часа три, но за это время никто не появился — ни глупец Ходжсон, ни шпион, ни кто-либо другой.

С этим ожиданием можно было бы сравнить только ожидание на тропинке на вершине утеса. В поле зрения не было ни души, а она все ждала и ждала… Когда же наступила ночь, Эмма попыталась понять, где устроил засаду лорд Кендейл, — но он оказался совершенно невидимым, так что можно было даже усомниться в том, что он находился где-то поблизости.

Поднявшись со стула, Эмма принялась расхаживать по комнате — она больше не могла находиться в неподвижности. Дариус же наверху не производил ни звука, возможно, прислушивался, стоя у окна и ожидая гостя.

Прежде чем он поднялся наверх с заряженными пистолетами, они попрощались, и прощание это было тяжким; ему ужасно не нравилось, что она находилась здесь, и граф все время хмурился. Но в тот момент, когда он уже поднимался наверх, а потом вдруг оглянулся, все изменилось — теперь Саутуэйт смотрел на нее с любовью и нежностью…

А если они не придут? Конечно, море было спокойным, но имелась тысяча других причин, по которым они могли не появиться. Она могла бы повторить все завтра, а также на следующую ночь. Но разрешит ли Дариус?

Снова бросив взгляд в окно, Эмма на мгновение замерла; сердце же ее отчаянно забилось. Из-за оконного стекла на нее смотрели два блестящих черных глаза.

Через некоторое время дверь отворилась, и послышались шаги — это вошел Ходжсон. Осмотревшись, он подал кому-то знак, и появился высокий худой человек с темными волосами и военной выправкой.

Эмма ожидала, что услышит шаги остальных гостей, и сердце ее снова подскочило к горлу. Но больше не вошел никто. Были только эти двое.

Ее охватило разочарование, ей захотелось плакать и кричать. Что же за дура она была! Она-то надеялась увидеть Роберта!

Эмма с яростью посмотрела на Ходжсона, заставив себя проглотить слова гнева, а тот, откашлявшись, проговорил:

— Вот мой друг, и ему потребуется комната, о чем я вам уже сообщал. Это мисс Фэрборн, Жак.

— Джозеф, — поправил незнакомец, скорчив кислую мину. — Мое имя Джозеф.

Джозеф говорил на удивительно правильном английском, так что вполне мог бы сойти за англичанина.

— Комната готова, как вы и просили, — ответила Эмма. — Но боюсь, что если вы в ней останетесь, то это не пойдет вам на пользу.

— Как так? — спросил француз отрывисто.

— Пока я подавала вам сигнал, я убедилась, что была там не одна. Я отчетливо видела, что мимо прошел какой-то человек, проявлявший интерес к моим манипуляциям. Конечно, это может ничего не значить, но… В общем, понимаете, не так ли?