Укрощение Зверя

– Всевышнему было угодно поставить меня пастырем народа, возложить на голову мою царский венец и утвердить меня на престол. Всеми этими милостями я обязан присущим мне двенадцати нравственным качествам.

Первым таким качеством я считаю беспристрастие. Я ко всем относился одинаково строго и справедливо, не делая никакого различия и не выказывая предпочтения богатому перед бедным. Я всегда строго хранил заветы веры и относился с подобающим уважением к людям, возвеличенным силою Божией.

Я щедро раздавал милостыню бедным и терпеливо разбирал каждое дело, прилагая все усилия к тому, чтобы разобрать его как можно лучше.

Все мои действия я направлял к общей пользе, не причиняя никому без нужды никакой неприятности и не отталкивая обращавшихся ко мне по разным случаям.

Текст Корана, смысл которого, что слуги Божьи должны исполнять одни лишь Его повеления и от Него принимать милости, был мною усвоен, и во всех делах своих я им руководствовался.

Я всегда был правдив в своих речах и умел отличать правду от вымысла.

Я никогда не давал такого обещания, которого не в состоянии был бы исполнить. Исполняя и точности данные мною обещания, я никому не причинял вреда своей несправедливостью.

Себя я считал первым, усерднейшим слугою Бога на земле и без повеления Бога, или пророка, не предпринимал ничего. Без воли Божьей я не причинял вреда ни одному из населявших землю народов Лицам высокопоставленным и простому народу я одинаково желал сделать добро. По мне не было никогда желания завладеть чьим-либо имуществом, и я никогда не заботился о том, чтобы скопить побольше материальных богатств. Никогда я не чувствовал зависти к кому-либо.

Наби-джан-Хатыф аккуратно записывал слова Повелителя Народов, а думал о том, что сам Великий Амир, наверное, верит в то, что диктует. Если даже и не верит, то считает, что его курганы из человеческих голов и стены, вокруг захваченных городов возведенные из этих же голов забудут потомки. А книги будут жить вечно и расскажут совсем другое. Очень хитро и дальновидно. Амир продолжал:

– Я придавал одинаковую веру и старался в точности исполнить как повеления Божьи, так и откровения Пророка. Во всех поступках своих я руководствовался исключительно указаниями Шариата и всеми силами уклонялся от дурных дел. Пророка и его последователей я почитал своими единственными и лучшими друзьями

Я высоко поднял на земле знамя Ислама и в распространении веры видел всегда могучий залог собственного моего величия. Я слышал, что вера и величие как бы рождены из одного чрева и потому только то могущество прочно, которое зиждется на твердой вере.

Я всегда относился с должным уважением к саидам, почитал улемов [49]и шейхов [50]. Эти лица всегда участвовали в моем совете и все, что ими указывалось по делам веры, я всегда выслушивал со вниманием и исполнял в точности. За это народ меня очень любил, и все были мне признательны.

Своим милостивым вниманием я снискал признательность людей даже самого низкого общественного положения юродивых, не имеющих определенного пристанища. Я всеми силами старался улучшить положение этих людей. К мусульманам я был снисходителен, за каждую маловажную провинность не взыскивал слишком строго. К потомкам пророка я всегда относился с подобающим уважением. Я избегал выслушивать людей, говорящих неправду.

Я выбрал себе четырех министров, проникнутых теми же идеями; назову из них Махмуд Шахаба Хорассанского и Насреддин Махмуда-уль-Арамыра. Этим министрам я повелел неусыпно следить за мной и останавливать меня каждый раз, как я вздумаю поступить несправедливо, поверю чьим-либо ложным словам или захочу воспользоваться чьим-либо чужим имуществом. Я слышал, что Бог, возвеличивая какого-нибудь человека, оказывает ему тем самым великую милость, и такое благоволение Творца обязывает возвеличенного человека в свою очередь быть справедливым и милостивым. Сидя на престоле, я постоянно помнил об этом и вполне усвоил себе эти качества.

Это было правдой, но лишь наполовину. Министрам было дано такое поручение, но исполнять его позволялось, только когда у Амира Тимура было хорошее настроение. Повелитель продолжал:

– Сильное войско мое, расположившись у Эрзрума ,заняло всю степь, окружающую этот город; взглянул я на войска свои и подумал: ведь вот я один и, кажется, не обладаю никакой особенной силой, а все это войско и каждый воин в отдельности – все, безусловно ,повинуются моей воле. Стоит мне отдать какое-либо приказание ,и оно будет в точности исполнено. Размышляя ,таким образом, я возблагодарил Создателя, так возвеличившего меня среди своих рабов, и спросил у мудрых высших духовных лиц, в чем заключается причина повиновения всей этой массы людей моей воле?

Улемы объяснили мое влияние тем, что меня осенило величие Божье, и потому я силен силою и волею Божьей. Они привели текст Корана, в котором сказано, что если правитель во всех своих действиях будет руководствоваться справедливостью, то все подданные его будут ему повиноваться беспрекословно, а враги его будут трепетать пред ним. При этом преданность такому царю его подданных объясняется тем, что нет никакой причины не быть признательным и послушным такому правителю. Ну, все Наби-джан, достаточно на сегодня. Отдыхай. И позови ко мне визиря Мухитдина.

– Слушаюсь, амир.

Через несколько минут в комнату вошел главный визирь Малого Посольского дивана Мухитдин Туклук и замер в смиренном поклоне. Тимур жестом показал ему место, визирь сел на пятки, достал чернильницу и калам [51]для письма. Как правило, то, что сообщал амир визирю, было государственной тайной и писарю тут делать было нечего.

Тимур строго посмотрел на визиря, у того сжалось сердце. Амир выдержал паузу и спросил:

– Посольство на Русь ушло?

– Завтра уйдет Повелитель, я докладывал.

– Сколько времени они будут добираться до Москвы?

– Я распорядился, чтобы никто не смел их задерживать. Коней менять по первому требованию, ну и так далее…

– Подарков достаточно взяли с собой? Мы должны усыпить их бдительность.

– Подарков много, хватит и князю и всем его придворным.

– Перечисли наши требования.

– Первое – это выдача беглого царевича Касима.

– Да, – сказал Тимур и передвинул косточку на четках подаренных ему шейхом Заинуддином-Абубекром Тайбадским.

– Второе – это выдача детей нашего врага Тохтамыша. И третье – московский князь должен ежегодно платить нам налог за защиту его от врагов.

– Все правильно. Держаться терпеливо, но твердо. Возврат царевича Касима это непременное условие. Пусть объяснят хану Василию, что я не прощаю предателей.

– Хочу напомнить амир… не знаю, как сказать.

– Говори прямо, не бойся.

– Я хочу сказать, что Касим присягу верности не давал, сначала молод был, а потом как-то упустили.