Укротители велосипедов

– В тебя не буду, – ответил, ухмыльнувшись, Чавин.

– Зачем ты припёр с собой ружьё?

– Оно не моё. Только что нашёл его под сиденьем.

– Это моё ружьё, – сказал Дима. – Я его уже два месяца ищу, а его оказывается взял папаня.

Чавин высунул ствол ружья в чуть приоткрытое окно Ниссана рядом с Артёмом и, подождав пока на обочине не появится дорожный знак, нажал на курок. Чпок-чпок – раздалось над ухом Артёма, и на дорожном знаке расцвели две красные отметины.

Оживившись, Артём попросил:

– Дай-ка мне ружьё. Хочу тоже пострелять.

– Подожди немного, – ответил Сергей, внимательно всматриваясь вперёд.

Машина проезжала неподалёку от небольшой деревни, и по обочине дороги прогуливалась парочка местных – парень и девушка в коротком платье василького цвета. Взгляд Артёма невольно задержался на ягодицах девушки, а спустя мгновение у его уха раздалась целая серия «чпоков», и парочка, синхронно заорав, схватилась за задницы, окрасившиеся красным.

Медленно повернув голову, Артём вопросительно уставился на Чавина, на лице которого застыло отрешённо-мечтательное выражение.

– Сергей, ты нахрена это сделал?

Чавин пожал плечами, хмыкнул, направил ружьё себе в бедро и нажал на курок. Чпок – и на чёрной ткани джинс растеклась красная клякса.

Поморщившись, Чавин отложил ружьё и заявил:

– И совсем не больно.

– И зачем нужно было стрелять в себя? – спросил немного обалдевший Артём.

– Боль – бодрит. Я люблю боль, – ответил Чавин с непроницаемым выражением лица.

– Ты прикалываешься?

– Нет. – Чавин вытянул руку, и Артём различил на смуглой от загара коже тоненькие и бледные полоски шрамов. Их было много, никак не меньше двадцати, и они были оставлены, судя по всему, бритвой. – Иногда я режу себя.

Покосившись на Диму, который настороженно поглядывал в зеркало заднего вида, Артём произнёс:

– Какие-то у тебя, Сергей, нездоровые наклонности.

– Бывает, – меланхолично сказал Чавин. – Поэтому я много читаю.

– В смысле?

– Когда я читаю, я успокаиваюсь и перестаю нервничать. Также с велосипедом.

Сглотнув, Артём уточнил:

– А когда ты не читаешь и не крутишь педали, ты берёшь пейнтбольное ружьё и палишь по прохожим? Или начинаешь резать себя?

– У меня пневматическое ружьё. Обычно я стреляю по птицам или собакам у себя во дворе, – ответил Чавин. – Но иногда стреляю по прохожим. Это весело.

– Ты серьёзно? – снова спросил Артём.

Чавин уставился на него холодными голубыми глазами, скрытыми за окулярами очков.

– Похоже, что я шучу?

– Не очень, – пробормотал Артём и на всякий случай приподнял спинку кресла и немного отодвинул его от Чавина. Заботливо поинтересовался: – Надеюсь, тебе удобно сзади? Если что, можем поменяться местами.

– Всё нормально, мне удобно.

Отодвинувшись подальше от Чавина, Артём как бы невзначай сказал:

– Солнце уже садится, а лампочка в салоне слишком слабая. Ты это, Сергей, можешь взять ноутбук – я накачал в него книг в дорогу.

– Если что понадобится – проси, не стесняйся, – в свою очередь поддакнул Дима.

– Угу, – промычал Сергей.

Дима и Артём переглянулись, одновременно покосились на Чавина и так же одновременно уставились на дорогу.

Вот попал-то, подумал Артём. Кто же знал, что молчаливый очкарик Чавин – садюга с маниакальными наклонностями и неврастеник. И теперь придётся находиться в компании этого неадеквата ещё больше суток. Лучше бы ничего у него не спрашивал и ничего о нём не знал – так было бы спокойнее и спаслось бы намного лучше.

Вот отстой, а совсем недавно думал, что повезло оказаться в этой машине...

Проснувшись в семь утра от звонка будильника, Ежов первым делом открыл дверь своего «тазика», кое-как, постанывая, выбрался из салона на морозный утренний воздух, потянулся и с ненавистью глянул на пролегающую неподалёку трассу. Хоть привал и был устроен в стороне от дороги, на обочине грунтовки, ведущей в глухой лес, но звуки моторов от проносящихся мимо машин всё равно достигали ушей и не давали нормально поспать.

Пассажирская дверь «авенсиса» открылась, и из салона буквально вывалился Клясов. Растянувшись на траве, он раскинул руки в стороны и громко произнёс:

– Я сдохну в этой машине! Костя, сколько нам ещё ехать?

– Если поднажмём, то часам к двум ночи будем на месте.

– Убейте меня кто-нибудь, я столько не выдержу, – пробормотал Клясов. – Надо было купить билет на самолёт и встретить вас на месте. Какого ж хрена я решил тащиться с вами?..

– Хватит ныть, иди буди молодёжь. Нужно позавтракать и выдвигаться.

– Так точно. – Потянувшись, Клясов вскочил на ноги и подошёл к Ниссану. Открыв пассажирскую дверь, он заглянул в салон, громко прокричал «подъём!!!», закрыл дверь и с озадаченным выражением лица повернулся к Ежову. – Костя, не знаешь, где Артём?

– А что такое?

– Он куда-то свалил.

Ежов пожал плечами.

– Вряд ли его похитили. Наверное, пошёл посрать. В нём говна много, оно из него так и прёт.

– Ага, так далеко пошёл, что ему понадобился велосипед. – Клясов указал на стойку на крыше «тазика», в которой отсутствовал горный Trek.

Глянув на свою машину, Ежов выругался, достал из кармана сотовый, набрал номер Артёма и, дождавшись ответа, строгим тоном спросил:

– Ну и где ты?.. – Брови Ежова сошлись над переносицей. – Что значит, не знаешь?! Ты что, сворачивал с трассы?.. Не сворачивал – тогда нормально. Тут негде потеряться, на этой дороге почти нет поворотов до самого Воронежа. – От ответа Ежов выпучил глаза и открыл рот. Сглотнув, он переспросил: – Что-что? Я не ослышался? Ты сказал, что уже проехал Воронеж? – Краткий ответ, и Ежов проникновенным шёпотом спросил: – То есть ты хочешь сказать, что, пока мы спали, ты отмахал двести километров, так? – Выслушав бормотание Артёма, Ежов сорвался на крик. – Дятел, и это ты называешь «покататься»?.. Что, не спалось?! Не оправдывайся тем, что тебе не спалось! Когда человеку не спится, он берёт книгу, пьёт тёплое молоко или валяется и считает овец, а не садится на велосипед и не устраивает себе ночной марафон!.. Короче, закончили. Поговорим, когда подберём тебя. Сейчас доедешь до первого посёлка, остановишься в нём, позвонишь мне и скажешь его название. – Дав отбой, Ежов запихал телефон в карман и уставился на сонных гонщиков, повылезавших из машин и старательно разминавшим затекшие тела. – У меня из-за этого дятла скоро случится нервный срыв. Он уже затрахал своей самодеятельностью. – Взгляд Ежова упал на пейнтобольное ружьё, лежавшее за задним стеклом Ниссана. – Ну-ка, ну-ка, это пейнтбольное ружьё, верно? И оно заряжено? Так, Дима, одолжи-ка мне его ненадолго...