Укус хаски (сборник)

На карту поставлено слишком многое.

Генерал-фельдмаршал прикрыл ладонями лицо, зажмурив усталые немолодые глаза. Это – поза слабости, её можно себе позволить, только когда в кабинете нет больше никого.

На самом деле, слаб не он, а его группа армий. Точнее – недостаточно сильна.

По оценкам немецких специалистов, свежая германская танковая часть имеет возможность вести успешные наступательные действия при численном превосходстве русских в пять раз. Так было в сорок первом и сорок втором. Германский танк ходит в бой не менее одиннадцати раз до списания в безвозвратные потери, у русских, при самом благоприятном для них исходе, два-три раза. К лету срок третьего, если верить американской прессе, Советы имеют убыль живой силы порядка 12–14 миллионов человек, а с учётом смертности гражданского населения от голода и бомбёжек, то гораздо больше. Все крупные стратегически операции последнего года, даже считающиеся успехом красных, сопровождались ужасающими потерями для их стороны, включая Сталинградскую эпопею с окружением Паулюса. Сейчас в группе армий «Юг» девятнадцать дивизий, большинство – моторизованные и танковые, три дивизии стоят в резерве у Харькова. Арифметика на стороне генерал-фельдмаршала, но с учётом реальных сил русских, накопленных за время досадной паузы из-за укрепления Балкан, преимущество у Манштейна отнюдь не бесспорное.

Есть ещё одно «но».

Что бы с русскими ни происходило, даже если они положат столько же жизней, как под Харьковом, Ростовом, Сталинградом, Ржевом, или будут сдаваться в плен десятками тысяч, как под Киевом и Уманью, откуда-то ещё раз возьмутся новые резервы, новые танки, свои или «шерманы»… А Германия, если не добьётся сокрушительного успеха, не накопит подобных сил раньше, чем через год.

Фон Манштейн нажал кнопку и приказал вошедшему адъютанту:

– Гота и Кемпфа – ко мне.

Когда начнётся наступление, на сложные маневры времени нет. Карандаш в твёрдой маршальской руке прочертил стрелу от места сосредоточения 4-й танковой армии по кратчайшей дороге к Курску. Карандашный след пролёг через Яковлево и позиции 1-й гвардейской танковой бригады, где готовил свой танк и экипаж к грядущим боям Андрей Кревский…

Глава четвёртая. Не заслуживающий доверия

Воронежский фронт, 30 июня 1943 года

Свою «тридцатьчетвёрку» он назвал «Марусей». Имя «Марыля» в честь сестры звучало бы слишком не по-русски, поэтому Андрей подобрал самое близкое.

Лейтенант потерял танк до начала боёв, совершенно незаслуженно, заодно утратив остатки иллюзий о какой-то справедливости в этом мире.

Из танковых училищ молодых лейтенантов выпускали заведомо безлошадными. Танки гибли десятками тысяч, их постоянно не хватало. Как и всего. Как и рабочих рук в уральском Танкограде. Потому экипажи отправляли в Нижний Тагил или в Челябинск самим собирать боевую технику.

В этом, конечно, присутствовал несомненный плюс. Не только механик-водитель, у Андрея – пожилой сержант Семёныч, но и все остальные танкисты знали матчасть изнутри.

Был и минус. Сборка танка, даже столь нехитрого по конструкции, как Т-34, дело специфическое. Экипажи учились этой премудрости на своём единственном танке, на своих ошибках. А когда заканчивали учёбу, закрутив последние болты новорождённого бронированного товарища, эти навыки уже не были нужны. По крайней мере, до получения следующего танка взамен сгоревшего, если тот не превратился в могилу на четверых.

В других армиях мира ничего подобного не практиковалось. Всё же сапоги должен тачать сапожник, пироги печь пирожник.

Качество изготовления танков хромало на все четыре ноги. Не только конечная сборка велась с ошибками, узлы и агрегаты также поставлялись с браком. Квалифицированные рабочие были призваны на фронт, условия на Урале оставались чрезвычайно спартанскими, у станков трудились женщины и дети, физически не способные к непомерной нагрузке. Дефицит любых материалов, постоянная штурмовщина: давай-давай, фронту нужны танки…

Урал давал Красной армии те самые «тридцатьчетвёрки», что зимой с сорокового на сорок первый год были признаны негодными для боевого применения, но надвигающаяся война заставила отложить модернизацию. К сорок третьему году танк изменился минимально. Башня у «Маруси» по сравнению с первыми Т-34 стала чуть просторнее и с двумя люками, более удобными, чем один на двоих. За характерный «ушастый» вид люков в поднятом положении немцы прозвали русский танк «Микки-Маусом».

В училище Андрея и Миху первоначально готовили для службы на британском танке «Матильда Mk2». По сравнению с «тридцатьчетвёркой» у «Матильды» присутствовало больше недостатков, чем достоинств, а о преимуществах буржуазной иностранки настоятельно советовали не распространяться. И уж совсем считалось антисоветской пропагандой хоть слово хвалебное обронить про вражескую технику.

В отличие от «шермана» или КВ в Т-34 командир экипажа трудился ещё и наводчиком орудия, а командир взвода, роты, батальона вдобавок должен был управлять в бою своим подразделением, зачастую имея лишь приёмник для получения указаний из бригады, экипажам линейных танков приказы отдавались примерно как в коннице Чингисхана – взмахом руки. Для этого приходилось высунуться из башни, рискуя схлопотать пулю. Линейные танки или вообще не имели раций, или те быстро выходили из строя. Конечно, иногда фортуна дозволяла добыть рацию от «валентайна». Или выкрутить с немецкого танка, если получалось оживить её да перестроить на советские частоты.

Из-за радиостанции Андрей и расстался с «Марусей». Точнее, её рация марки 9-Р послужила поводом для изъятия.

Сначала до слуха донёсся рапорт командира взвода, отчитывающегося кому-то вышестоящему, что «личный состав занят обслуживанием матчасти».

– Где ваше юное пополнение? – раздался неприятно знакомый голос.

Вчерашняя встреча с особистом не выветрилась из памяти, а он тут как тут – в сосновом лесочке неподалёку близ Яковлево, где танки ждали своего часа, укутанные от разведчиков люфтваффе маскировочными сетками. День был ясный, солнечный и очень даже лётный.

Экипаж копался в боевой машине. Если относиться к службе на совесть, в танке всегда есть работа: проверить регулировку тяг фрикциона, натяжение гусениц, хомуты на трубопроводах… Дело найдётся у каждого. Но контрразведчик не постеснялся вмешаться.

Он прибыл в сопровождении батальонного замполита. Естественно, вояж по расположению не обошёлся без комбата Вовченко.

Андрей вытянулся по стойке «смирно» и бросил замасленную ладонь к шлемофону.

– Витам, пан военный! – с нехорошей улыбкой поздоровался капитан, ядовитым тоном выделив польское приветствие, и обернулся к Вовченко: – Интересно всё складывается. 1-й батальон 1-й гвардейской танковой бригады, самой образцовой и героической в 1-й танковой армии, получает такое странное пополнение накануне боёв. Знаю! Не вы решали, а кадровики, им зачтётся. Но вы-то куда смотрели? Давно Кревский у вас?

– Десять дней, товарищ капитан, – откликнулся Вовченко, стараясь неприметно запихнуть под портупею неуставной животик. – Службу несёт, замечаний не имеет.

– Конечно! Пока бои не начались, он – образцовый офицер. – Сегодня особист щеголял идеально выскобленной физиономией, через ароматы солярки и дизельного выхлопа до Андрея донёсся запах одеколона, жидкости на фронте крайне редкой. – А в бою? Уверены, что в затылок не выстрелит? Где ваша партийная бдительность, товарищ замполит? Это не стенгазетки рисовать!