Улица Королевы Вильгельмины: Повесть о странностях времени

— Спать! Алудни! Шлафен! — запросился Толя. Он уже давно потирал глаза кулачками.

Зоя уложила сынулю на полку, подстелив матрасик, накрыла его привычным синим одеяльцем, и уморившийся за долгий день парнишка тут же заснул.

Признаться, и я был не прочь последовать его примеру. Но Журавлеву не хотелось уходить в свою камеру-одиночку. Он стал рассказывать о своих исторических изысканиях, и это неожиданно оказалось для меня настолько интересным, что сонная одурь сразу слетела. Зоя — особая любительница тайн истории — тоже слушала полковника во все уши.

Какое же, оказывается, неверное представление было у меня об архивистах — скучные, серые, осыпанные пылью веков унылые личности, копающиеся в никому не нужных полуистлевших бумажонках. А на деле они из тех немногих людей в мире, которые чутко улавливают едва ощутимое биение давным-давно угасшего пульса прошедших времен и имеют возможность нащупывать истинные пружины событий, потрясавших некогда мир.

— Разве не увлекательнейшая задача проследить по документам, личным письмам, прошениям, запискам, доносам и прочим архивным материалам, как после Великой французской революции к власти шаг за шагом продвигался ее антипод — тиран Наполеон Бонапарт? — Журавлев раскраснелся, обычно тихий голос его окреп, руки энергично жестикулировали. Так и ощущалось, что он находится в своей родной стихии. — Или другая французская революция — сорок восьмого года. И опять сходная картина: республика терпит крушение и воцаряется другой Наполеон Бонапарт — Луи. Почему? В чем причина? Ответ в старых пожелтевших бумагах. Или такой вот вопрос: наш Великий Октябрь и та же Французская революция, — Журавлев почему-то понизил голос. — Казалось бы, разные страны, разные эпохи, разные политические направления. А думаете, здесь нет причинной связи, просчетов, неудач, почти одинаковых неуря... Ой, да что это я? — спохватился полковник, обрубив себя на полуслове. — Смотрите, огни Будапешта. Надо же так заболтаться! Ну, спокойной вам ночи. Успеем завтра наговориться.

Объезжаем гористую часть города — Буду. Перед въездом на мост через Дунай поезд замедляет ход.

— Пойду посмотрю, кого мне судьба подкинет в венгерской столице.

И Журавлев пошел к себе в «одиночку». А когда минут через тридцать выехали из Будапешта, тихонечко постучал в дверь нашего купе:

— Не спите еще, старший лейтенант?.. Представьте себе, ко мне никого не вселили! Так и еду один. Может, переберетесь ко мне на свободное место? А то Зое, наверное, не очень удобно на одной полке с малышом.

— Спасибо, нам и здесь места вполне хватает. Хоть едем из буржуйских краев, но особенно не разжирели на офицерском пайке.

Журавлев рассмеялся:

— На меня намек? Так я же вечный кабинетный сиделец, нет никакой возможности лишний вес сбросить... Ну, в таком случае еще раз — доброй ночи...

Поезд шел медленно, колеса перестукивались лениво, словно нехотя.

Зоя давно заснула рядом с сынишкой. А ко мне сон все не шел. Ворочался с боку на бок, подбивал подушку, садился, свесив ноги с полки, укладывался снова. А сна нет и нет. Мысли о будущем шли непрерывной вереницей. Куда направят служить? И как быть с семьей? Сразу брать с собой? Или уже устроиться на новом месте, а потом вызвать из Москвы?

Наконец не выдержал, встал, вышел в едва освещенный холодный коридор.

Дверь в соседнее купе наполовину открыта, горит настольная лампа под оранжевым абажуром. Видно, полковнику тоже не спится. Тяжело вздыхает, бормочет что-то. Шелестит бумажками. Его-то что тревожит?

Постоял у окна, продрог. Нет уж, лучше мучиться без сна на жесткой полке. Вернулся в купе. Лег... и моментально заснул.

Разбудила меня заверещавшая дверь. Зоя проскользнула в купе:

— Не спишь?

— Да вот только проснулся. Вроде какая-то женщина пыталась забраться к нам в берлогу. Она не среагировала на шутку.

— А знаешь, полковник Журавлев тоже не спит. Вот ходит и ходит взад-вперед по коридору. Потеет, то и дело вытирает лоб. А там холодина. Да и странный какой-то, бормочет что-то себе под нос. На меня даже не взглянул. Уж не заболел ли? — и скользнула под одеяло. — Ой, Толя такой теплый!

— Осторожно, разбудишь его.

— Попробуй разбуди, как же! — и рассмеялась. — Нарочно не поднимешь. Утром еще с ним намучаешься... А скоро граница?

— Не знаю. Вот мост через Тиссу проедем и тогда уже, считай, дома.

— Ну, спи, спи! Мне еще сон досматривать, прервался на самом интересном месте...

А я больше так и не уснул. Выглянул осторожно в коридор. Полковник Журавлев в блистательном одиночестве вышагивал от одного конца вагона и обратно. Руки у него ни секунды не пребывали в покое. То он теребил пальцы, громко щелкая суставами, то поминутно вытаскивал носовой платок и вытирал мокрое лицо, то расстегивал и снова застегивал китель.

Полковник явно нервничал.

С чего бы?

Ага, вот и мост. Освещен мощными лампами. С обоих берегов бьют в глаза прожектора. Перестук колес стал четче. В окнах замелькали тени стоек.

Посмотрел сквозь стекло наружу. Так и есть: на подножки вагонов, взявшись за поручни, уже встали наши пограничники.

В коридоре дали полный свет.

— Граница, граница! — пробежал озабоченный проводник. — Вставайте, товарищи! Все вставайте! Станция Чоп. Проверка документов и таможенный контроль.

— Что такое? Что такое? — сразу забеспокоился полковник Журавлев.

— Готовьте документы. Чем быстрее проверят, тем скорее выпустят к кассе оформляться на московский поезд.

Журавлев ринулся мимо меня в свое купе.

— Доброе утро, товарищ полковник!

— А?.. Да, да! — рассеянно бросил он на ходу, даже не взглянув в мою сторону.

За ночь Журавлев осунулся, пожелтел. Что-то с ним происходило неладное.

Из тамбура вошла группа пограничников в погонах с зеленой окантовкой. Один из них, старший сержант, нес на ремне ящичек для документов.

— По своим купе, товарищи! Предъявите паспорта, удостоверения личности, пропуска через границу.

И началась обычная процедура проверки. Офицеры-пограничники листали документы, быстрым цепким взглядом сличали фотографии с владельцами, передавали бумаги старшему сержанту. Тот аккуратно складывал их в пронумерованные ячейки своего ящичка.

— Ваши документы! Это паспорт жены?

— Да, мой, — Зоя складывала одеяло.

— А ребенок?

— Тоже мой.

— Наш общий, — уточнил я, чтобы разрядить обстановку. — Вот документ на него.

А второй офицер уже стучал в дверь соседнего купе,

— Товарищ полковник, ваше удостоверение личности и пропуск.

— А?..Да! Да!

У Журавлева по-прежнему тряслись руки. Пограничник посмотрел на него с едва скрытым удивлением:

— Что вы так волнуетесь, товарищ полковник? — мельком взглянул на документы и передал их старшему сержанту. — Или, может, везете что-нибудь запрещенное?

— Я? — неестественно хихикнул полковник. — Нет! Нет!

— Тогда, может быть, что-нибудь к передаче в Союзе? Письма, фотографии, посылочку?

— Нет, нет, что вы!

— Ну, ну... Готовьте личные вещи для контроля. Вслед за нами идут таможенники.

К нам в купе зашел таможенник-лейтенант, поздоровался, приложив руку к ушанке, представился.

— Прошу предъявить багаж для проверки.

— Все перед вами, лейтенант.

Проснулся наконец и Толя.

— С добрым утром. Ио регелт. Гут морген, — с ходу завел свою многоязыковую шарманку.