Ультиматум Борна

– Стоять! Вернитесь все!

Никто не подчинился, и всплески внешнего проявления психопатической энергии продолжались. Киллер нажимал на курок, и мужчины и женщины погибали. Сопровождаемый стонами умирающих, убийца выбежал наружу, прыгая через трупы, проклиная неверных.

– Предатели! Грязь! Мусор! – выкрикивал обезумевший Шакал, направляясь к машине, которую «позаимствовал» у Комитета и его группы наблюдения. Ночь подошла к концу; началось утро.

Телефон в «Метрополе» не просто зазвенел – он надрывался. Алекс Конклин, проснувшись, раскрыл глаза, моментально вытряхнув из головы сон, и схватил гремевшую трубку с тумбочки.

– Да? – сказал он, вдруг задумавшись, в правильную ли часть трубки говорит. С какой стороны у нее микрофон?

– Алексей, будь начеку! Никого не впускайте в комнату и держите оружие наготове!

– Крупкин?.. Что, черт возьми, случилось?

– Бешеная собака сорвалась с цепи в Москве.

– Карлос?

– Он окончательно свихнулся. Он убил Родченко и зарезал двух агентов, следивших за ним. Их тела нашел колхозник около четырех утра – похоже, его разбудили своим лаем собаки, возбужденные запахом крови.

– Боже, он перешел все пределы… Но почему ты думаешь…

– Одного из наших агентов он пытал, перед тем как убить, – перебил его офицер КГБ, предвидя вопрос Алекса. – Парень был нашим водителем из аэропорта, мой протеже и сын моего однокурсника, с которым мы вместе жили в университете. Отличный молодой человек из приличной семьи, но он не был достаточно натренирован для такой опасной работы.

– Ты думаешь, что он мог рассказать Карлосу о нас, верно?

– Да… Это еще не все. Примерно час назад на улице Вавилова были убиты из автомата восемь человек. Они были просто расстреляны, это была настоящая бойня. Одна из умиравших, телевизионная журналистка, сказала, что убийца был священником из Парижа, который величал себя «монсеньор».

– Боже! – воскликнул Конклин, сев на кровати и отсутствующим взглядом уставившись на обрубок плоти там, где раньше была нога. – Это была его московская «армия».

– Так называемая, причем именно «была», – подтвердил Крупкин. – Помнишь, я говорил тебе, что подобные рекруты бросят его при первом же признаке опасности.

– Я разбужу Джейсона…

– Алексей, послушай меня!

– Что? – Конклин зажал трубку между щекой и плечом и потянулся за протезом.

– Мы сформировали тактический ударный отряд, мужчины и женщины в гражданском – сейчас их инструктируют, и они скоро будут готовы.

– Хороший ход.

– Но мы специально не предупредили ни персонал гостиницы, ни милицию.

– Вы были бы идиотами, если бы сделали это, – одобрил Алекс. – Мы будем готовы и возьмем этого сукиного сына здесь! У нас бы ничего не вышло, если бы тут и там сновали милицейские мундиры или бегали в истерике служащие. У Шакала глаза даже в коленных чашечках.

– Делайте, что я вам скажу, – приказал русский. – Никого не впускайте, держитесь подальше от окон и вообще будьте осторожны.

– Естественно… Что ты имеешь в виду, про окна? Ему потребуется время, чтобы выяснить, где мы… опросить служанок, стюардов.

– Прости, дружище, – перебил Крупкин. – Как ты себе представляешь ангельского вида священника, в утренний час пик в вестибюле спрашивающего у вахты о двух американцах, один из которых заметно хромает?

– Вполне обыденно, если ты параноик.

– Вы на высоком этаже, а прямо через проспект Маркса – крыша офисного здания.

– Ты тоже весьма быстро соображаешь.

– Куда быстрее, чем этот идиот на Дзержинского. Я бы связался с тобой значительно раньше, если бы мой картофельный комиссар не позвонил мне всего две минуты назад.

– Пойду разбужу Борна.

– Будьте осторожны.

Конклин не услышал последнего предостережения русского. Он быстро бросил трубку на аппарат и натянул протез, небрежно замотав ремни из «липучки» вокруг икры. Затем выдвинул ящик тумбочки и достал оттуда автоматический пистолет «граз буря», специально разработанное оружие КГБ, с тремя обоймами. «Граз», как всем известно, был пока уникальным, потому что это было единственное существующее автоматическое оружие с глушителем. Цилиндрическая насадка выкатилась к стенке ящика; Алекс достал ее и накрутил на короткий ствол. Он неловко надел брюки, заткнул оружие за пояс и пошел к двери, открыл ее и вышел в богато декорированную викторианскую гостиную, где у окна стоял полностью одетый Джейсон.

– Это наверняка был Крупкин, – сказал Борн.

– Да, это был он. Отойди от окна.

– Карлос? – Борн тут же отступил назад и повернулся к Алексу. – Он знает, что мы в Москве? – спросил он и добавил: – Знает, в какой мы комнате?

– Обстоятельства указывают на это. – Конклин вкратце передал то, что сообщил ему Крупкин. – Тебе это о чем-нибудь говорит? – спросил Алекс, закончив.

– Он вне себя, он взорвался, – тихо ответил Джейсон. – Это должно было случиться. Бомба замедленного действия в его голове наконец сработала.

– Я тоже так думаю. Его московский отряд оказался мифом. Они, наверное, посмеялись над ним, и он их уничтожил.

– Мне жаль этих людей, – сказал Борн. – Я бы хотел, чтобы все было по-другому, но ничуть не сожалею о состоянии его рассудка. С ним случилось то, чего он желал мне.

– Круппи говорил об этом, – добавил Конклин. – У него психопатическое смертельное желание вернуться к людям, которые впервые узнали о том, что он маньяк. Теперь, если он знает, что ты здесь, а в этом сомнений нет, его навязчивая идея может осуществиться, чтобы твоя смерть заменила его смерть – дав ему тем самым что-то вроде символического триумфа, что ли.

– Ты чрезмерно много общался с Пановым… Интересно, как он там.

– Я звонил в больницу сегодня утром. У него может парализовать левую руку и частично правую ногу, но они думают, что он выживет.

– Мне наплевать на его руки и ноги. Что с его головой?

– Очевидно, она невредима. Главная медсестра этажа сказала, что для доктора он ужасный пациент.

– Слава богу!

– Я думал, ты неверующий.

– Это символическая фраза, спроси Мо. – Борн заметил пистолет за поясом Алекса; он указал на него. – Не слишком открыто?