Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Ультиматум Борна
Шрифт:

– Кажется, ты только что сказал, что сможешь убить Алекса.

– Не стоит полагаться на это, Джейсон Борн – или Дэвид Вебб, кто бы ты ни был.

Конклин вышел из комнаты, заметно хромая и морщась от боли.

– Пойдем, – сказал он.

– Что, опять плохо закрепил? – спросил Джейсон. – Хочешь, я его…

– Забудь об этом, – раздраженно оборвал его Алекс. – Нужно быть акробатом, чтобы каждый раз крепить его правильно.

Борн понял; он уже забыл о своей попытке закрепить этот протез. Крупкин снова взглянул на Алекса с той странной смесью грусти и любопытства в глазах, а потом быстро заговорил:

– Машина припаркована вверху по улице, в Свердловском. Там она менее заметна,

но я велю стюарду подогнать ее.

– Спасибо, – сказал Конклин с благодарностью во взгляде.

Богатая квартира на улице Садовой была одной из многих в старинном каменном здании, которое, как и «Метрополь», отражало величественные архитектурные излишества старой Российской империи. Квартиры в основном использовались для поселения – и прослушивания – высоких должностных лиц, а горничные, швейцары и консьержи частенько допрашивались КГБ, если не были прямо сотрудниками Комитета. Стены обиты красным велюром; крепкая мебель сильно напоминала о прошлой эпохе. Однако справа от богато декорированного камина в гостиной комнате резко выделялся среди общей обстановки, как кошмар дизайнера, большой черный телевизор, укомплектованный несколькими деками для разных форматов видеокассет.

Вторым нарушением обстановки, и уж точно оскорблением памяти элегантных Романовых, был грубо сложенный мужчина в мятой военной форме с расстегнутым воротником и жирными пятнами от пищи. Полное лицо лоснилось от жира, седеющие волосы подстрижены почти до самого черепа, а отсутствующий зуб в окружении пожелтевших соседей свидетельствовал о пренебрежении услугами дантиста. У него было лицо крестьянина, узкие косящие глаза свидетельствовали о по-крестьянски хитром уме. Это был комиссар номер один Крупкина.

– Мой английский хромает, – заявил человек в форме, кивнув прибывшим, – но сам я понимаю. Кроме того, для вас у меня нет ни имени, ни официального положения. Зовите меня полковником, хорошо? Это ниже моего звания, но американцы обычно думают, что все русские в Комитете – «полковники», да? О’кей?

– Я знаю русский, – ответил Алекс. – Если вам так будет легче, говорите по-русски, а я переведу моему коллеге.

– Ха! – хохотнул полковник. – Значит, Крупкин не может одурачить вас, да?

– Да, не может.

– Это хорошо. Он слишком быстро говорит, да? Даже по-русски его слова звучат, как пулеметная очередь.

– И по-французски тоже, полковник.

– Кстати, о французском, – вступил Дмитрий, – не пора ли нам, товарищ, перейти к делу? Наш коллега на Дзержинского сказал, что нам следует прибыть как можно скорее.

– Да! Как можно скорее.

Офицер КГБ подошел к большому телевизору, взял пульт дистанционного управления и повернулся к остальным.

– Я буду говорить по-английски – для меня будет хорошая практика… Смотрите. Все на кассете. Весь материал снят людьми, которых Крупкин специально отобрал для слежки за нашими служащими, говорящими по-французски.

– Служащими, которые не могли быть скомпрометированы Шакалом, – пояснил Крупкин.

– Смотрите внимательно! – с настойчивостью подчеркнул крестьянин-полковник, нажав на кнопку пульта.

Экран ожил. Первые кадры оказались грубыми и размытыми. Большая часть была снята ручными видеокамерами из автомобильных окон. Одна за другой записи показывали конкретных людей, идущих по улицам Москвы, садящихся в официальные автомобили за руль или рядом с водителем, в городе и за городом. В каждом случае наблюдаемые объекты встречались с другими мужчинами и женщинами, чьи лица увеличивались на экране. Ряд сюжетов был отснят внутри зданий – в этих случаях сцены были неразборчивыми и темными в результате недостаточного освещения и необходимости

держать камеру скрытно.

– Вот это – дорогая шлюха! – засмеялся полковник, когда мужчина лет семидесяти прошел в сопровождении гораздо более молодой женщины в лифт. – Это отель «Солнечный» на Варшавском. Я лично проверю vouchers генерала и обрету преданного союзника, да?

Пленка все не кончалась, и Крупкин с двумя американцами начали уставать от, казалось, бесконечного и бессмысленного просмотра записи. Потом вдруг на экране появилось изображение большого собора, перед которым толпился народ. Судя по освещению, был ранний вечер.

– Собор Василия Блаженного на Красной площади, – прокомментировал Крупкин. – Теперь это музей, причем очень неплохой, но периодически какой-нибудь фанатик – как правило, иностранец – проводит там небольшую службу. Никто не вмешивается, что, конечно, на руку фанатикам.

Изображение на экране снова потемнело и замелькало, камера никак не могла сфокусироваться; оператор вошел внутрь собора вместе с потоком людей. Потом картинка установилась – возможно, оператор прислонился к колонне. В фокусе оказался престарелый мужчина, чьи белые волосы резко контрастировали с его легким черным плащом. Он шел по боковому проходу, задумчиво поглядывая на ряды икон и высокие величественные мозаичные окна.

– Родченко, – пояснил крестьянин-полковник гортанным голосом. – Великий Родченко.

Человек на экране прошел в просторный каменный угол собора, по стенам которого метались тени от двух толстых свечей. Видеокамера снова пошатнулась и поднялась немного вверх: агент, видимо, встал на что-то, чтобы оказаться выше. Картинка неожиданно стала более четкой, фигуры увеличились. Седоволосый объект подошел к другому мужчине, священнику в соответствующем одеянии, лысеющему, худому.

– Это он! – вскричал Борн – Это Карлос!

Потом на экране появился третий человек, присоединившийся к первым двум.

– Боже! – воскликнул на этот раз Конклин, вытаращив глаза. – Остановите! – Комиссар КГБ тут же выполнил просьбу с помощью пульта; картинка замерла, слегка дрожа. – Третий! Ты узнаешь его, Дэвид?

– Я знаю его, но не узнаю, – тихо ответил Борн. В его голове вспыхивали образы из далекого прошлого. Там были взрывы, белые ослепительные огни и размытые фигуры, бегущие сквозь джунгли… и потом человек, восточный человек, которого пули из автомата пригвоздили к стволу большого дерева. Внутренний экран его затуманился, и потом из тумана выступили бараки, комната, солдаты вокруг стола, деревянный стул справа, на нем сидит волнующийся, нервный мужчина. Джейсон вдруг узнал этого человека – это был он сам! Моложе, значительно моложе. И там была еще одна фигура, в военной форме, которая мерила шагами пространство перед стулом, как заключенное в клетку животное, яростно ругая человека, известного тогда как Дельта Один… Борн тяжело дышал, его глаза застыли на телеэкране. Он понял, что перед ним была постаревшая версия той сердитой шагающей фигуры из его воспоминаний.

– Зал суда в базовом лагере на севере Сайгона, – прошептал он.

– Это Огилви, – произнес Конклин отдаленным, приглушенным голосом. – Брюс Огилви… Боже, они все-таки соединились. «Медуза» вышла на Шакала!

Глава 36

– Это был суд, да, Алекс? – спросил Борн в замешательстве, слова его звучали неуверенно. – Военный суд.

– Да, – подтвердил Конклин. – Но судили не тебя, обвиняемым был не ты.

Поделиться с друзьями: