Ультиматум Борна

Джон Сен-Жак покосился на управляющего.

– Сейчас нет, – ответил он. – Я только что закончил осмотр пляжей и территории гостиницы, проверил каждый дюйм. Если вы не в курсе, то я и моя сестра с детьми живем в коттедже номер двадцать.

Герой французского Сопротивления Жан-Пьер Фонтейн медленно шел по бетонной дорожке в сторону последнего в их ряду коттеджа, расположенного неподалеку от моря. Этот дом напоминал остальные, у него были такие же розовые стены и красная черепичная крыша, но лужайка вокруг была больше и живая изгородь по периметру лужайки выше и гуще. Этот коттедж обычно предоставлялся премьер-министрам и президентам, иностранным послам и сенаторам, людям высокого международного статуса, желающим отдохнуть в уединенном комфортабельном тропическом гнездышке. Фонтейн достиг конца дорожки, приведшей его к кирпичному забору, окружающему коттедж и упирающемуся в крутой склон холма, спускающегося вниз почти до пляжа. Забор огибал холм с обеих сторон, проходя как раз под балконами коттеджа, одновременно обозначая границу территории и охраняя ее от посторонних взглядов. Вход в коттедж номер двадцать перекрывали металлические ворота, надежно укрепленные в кладке забора и так же, как стены, выкрашенные в розовый цвет.

Взглянув поверх ворот, пожилой человек увидел маленького мальчика, бегущего по лужайке в одних купальных трусиках. В проеме открытых дверей коттеджа появилась женщина.

– Пора обедать! – крикнула она мальчику. – Джеми, иди сюда!

– Мамочка, а Элисон поела?

– Наелась и спит. Она не будет кричать на своего братика.

– А в нашем доме мне больше нравилось. Мамочка, почему мы не можем вернуться обратно в наш дом?

– Потому что дядя Джон хочет, чтобы мы оставались здесь… Тут есть лодки, Джеми. Вы с дядей сможете рыбачить и ходить по морю под парусом, как в прошлом году, в апреле, во время весенних каникул.

– Но тогда мы жили в нашем доме.

– Да, и папа был с нами…

– А как здорово мы катались на грузовике, помнишь?

– Обед, Джеми. Быстро домой.

Мать и сын скрылись за дверью. Фонтейн вздрогнул и представил себе то, что от него требует Шакал, картину кровавой расправы, привести в исполнение которую он поклялся. Голоса ребенка и женщины все еще звучали в его ушах. «Мамочка, почему мы не можем вернуться обратно в наш дом?.. Но тогда мы жили в нашем доме». И ответ его матери: «Потому что дядя Джон хочет, чтобы мы оставались здесь… Да, и папа был с нами…» Только что подслушанному могло быть множество объяснений, но, несмотря на это, Фонтейн ощутил тревогу. Он всегда чувствовал опасность раньше других. Годы, наполненные ею, обострили его восприятие. Возникшее у него ощущение тревоги навело его на мысль совершить сегодня же вечером еще пару выходов из дома и пройтись возле этого коттеджа еще несколько раз.

Он повернулся и зашагал по бетонной дорожке прочь от кирпичного забора. Погруженный в свои мысли, он почти столкнулся с другим постояльцем гостиницы, примерно одних с ним лет, в смешной белой кепочке и белых туфлях.

– Прошу прощения, – сказал незнакомец, уступая дорогу Фонтейну.

– Pardon, mousieur! [6] – воскликнул растерянный герой Франции, от неожиданности переходя на свой родной язык. – Je regrette [7] … то есть это моя вина. Это я должен перед вами извиниться.

6

Простите, мсье (фр.).

7

Я сожалею (фр.).

– О-о!

При звуках французской речи глаза незнакомца широко распахнулись, но быстро сузились снова, как будто он только что узнал нечто, но пытается это скрыть.

– Pardon, мы знакомы, мсье?

– Не думаю, – ответил пожилой человек в чудной белой кепочке. – Но слухами земля полнится. Великий герой Франции среди нас.

– Глупости. Война совпала с моей молодостью и горячностью, вот и все. Позвольте представиться. Жан-Пьер Фонтейн.

– Меня зовут… Патрик, Брендан Патрик…

– Приятно было познакомиться, мсье.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Чудесная природа, не правда ли?

– Красотища.

И снова Фонтейну показалось, что незнакомец изучает его, но как-то странно, стараясь не встречаться с ним глазами.

– Ну, мне нужно идти, – начал прощаться старичок в новеньких белых туфлях. – Врачи, знаете ли, рекомендуют гулять перед сном.

– Moi aussi [8] , – Жан-Пьер преднамеренно перешел на французский, и похоже было, что его новый знакомый понимает его. – Toujours le medecin а notre age, n’est-ce pas? [9]

8

Мне тоже (фр.).

9

Обычная рекомендация врачей для нашего возраста, не так ли? (фр.)

– Совершенно верно, – согласился старичок, кивнул и, приветливо помахав рукой, отправился дальше, смешно семеня тоненькими ножками в широких шортах. Фонтейн смотрел ему вслед, не сходя с места, и то, что, он знал, должно было произойти, произошло. Старичок остановился и медленно обернулся. С расстояния пять метров их взгляды встретились, и Жан-Пьеру этого было достаточно. Он улыбнулся в ответ и направился по дорожке в сторону своего коттеджа.

Еще один знак, и на сей раз еще более серьезный, чем первый. Три вещи были совершенно очевидны: первое – старичок в смешной кепочке понимал по-французски, второе – он знал, что «Жан-Пьер Фонтейн» на самом деле не тот, за кого он себя выдает, и не случайно оказался здесь, и третье… в его глазах был след Шакала. Mon Dieu [10] , как это похоже на монсеньора! Продумав и исполнив убийство и убедившись, что жертва мертва, он обычно убирал всех свидетелей, которые могли привести к нему или даже намекнуть на его участие. И для этого Шакал тоже использовал свою частную армию стариков. То, что, по словам служанки, он мог остаться в этом земном раю вплоть до последнего вздоха своей жены, еще ничего не означало. На самом деле щедрость Шакала никогда не заходила так далеко, и смерть его эмиссара и его жены последует вскоре после гибели женщины и детей.

10

Боже мой (фр.).

В кабинете Джона Сен-Жака раздался телефонный звонок. Он снял трубку.

– Да?

– Они встретились, сэр, – возбужденно воскликнул управляющий.

– Кто они?

– Великий Воин и его достопочтенный родственник из Америки, из Бостона. Я бы позвонил вам раньше, но…

– О чем ты говоришь?

– Несколько минут назад, сэр, я их видел из окна. Они беседовали на дорожке. Мой уважаемый дядя, помощник губернатора, был совершенно прав!

– Просто отлично!

– У губернатора оценят наши усилия и, может быть, даже поблагодарят нас, и тем более моего проницательнейшего дядюшку.

– Ну, слава богу. Никто внакладе не останется, – с облегчением произнес Сен-Жак. – Надеюсь, теперь мы можем предоставить их самим себе, не так ли?

– Не знаю, сэр… Прямо сейчас, когда мы с вами разговариваем, к конторе приближается судья. Он очень спешит. Уверен, он собирается войти.

– Надеюсь, бить тебя он не будет. Наверно, он просто хочет поблагодарить нас. Помоги ему всем, чем сможешь. Со стороны Бас-Тер идет шторм, и нам может понадобиться помощь губернаторства, если телефонная связь опять прервется.

– Я сам лично исполню все его пожелания, сэр.

– Но не переусердствуй. Чистить ему зубы не обязательно.

Брендан Префонтейн как вихрь ворвался в круговую галерею центрального здания со сплошной наружной стеклянной стеной. За несколько минут до этого, дождавшись, когда француз скроется в своем коттедже, судья бросился назад прямо к главному зданию гостиницы. Во все времена ему лучше всего думалось на ходу, и чем быстрее он двигался, тем лучше. Самые мудрые решения и объяснения связей явных и неявных событий приходили к нему на бегу. Только что он совершил одну глупейшую, но неизбежную ошибку. Неизбежную потому, что он не был готов к тому, что у стойки регистрации «Транквилити Инн» потребуется назвать имя и остальные личные данные, и поэтому не придумал ничего заранее. А глупую потому, что он только что, рекомендуясь герою Франции, назвал себя не своим привычным именем… Хотя, возможно, это было не так уж и глупо. Созвучность фамилий его и француза могла привести к нежелательным осложнениям, если бы после этого речь зашла о цели его визита на Монтсеррат. А цель его сводилась к элементарному вымогательству, так как он хотел узнать, что именно настолько перепугало Рэндольфа Гейтса, что его бывший студент нашел в себе силы расстаться с пятнадцатью тысячами долларов. Затем это знание можно было использовать в дальнейшем, чтобы заполучить еще больше. Нет, его поступок никак нельзя было назвать глупым. Однако следовало принять кое-какие меры предосторожности. Он стремительно пронесся к стойке, из-за которой ему приветливо улыбался высокий стройный чернокожий клерк.

– Добрый вечер, сэр, – с готовностью воскликнул услужливый негр, обратив внимание на то, что судья начал оглядываться по сторонам и испытал видимое облегчение, заметив, что в холле нет никого из постояльцев.

– Я попросил бы вас говорить чуточку потише, молодой человек.

– Я буду говорить шепотом, – произнес клерк почти беззвучно.

– Что вы сказали?

– Чем я могу помочь вам? – спокойным тоном осведомился негр.

– Не будем повышать голоса, хорошо?

– Конечно. Для меня это большая честь…