Ультиматум Борна

– Эти документы никто не трогал, Алекс, – сказал Де Соле, мрачно глядя на Конклина. – До девяти тридцати сегодняшнего утра в течение четырех лет, пяти месяцев, двадцати одного дня, одиннадцати часов и сорока трех минут они оставались невостребованными. Этот отрезок времени и пространства был изъят из истории. Черная дыра. И причин для этого было предостаточно, не знаю, в курсе ты этого или нет, Алекс.

– Все, что касается этих документов, должно касаться и меня!

– Может быть, да, а может, и нет… – вежливо возразил Де Соле. – У тебя были некоторые проблемы, а мистер Панов не имеет опыта работы с секретными данными.

– Куда это ты клонишь, черт побери?

– К списку лиц, имеющих доступ к данным по Гонконгу, было добавлено третье имя… Эдвард Ньювингтон Мак-Алистер, по его собственному настоянию, в соответствии с официальными запросами президента и конгресса. Можешь сам проверить.

– О бог ты мой! – Конклин явно был в затруднении. – Когда я звонил ему прошлым вечером из Балтимора, он сказал, что то, что случилось, невозможно. Потом он добавил, чтобы я успокоился, и если нужно, он устроит пресс-конференцию… Господи, что происходит?

– Обещаю вам, что мы займемся проверкой, – сказал директор. – Но, прежде чем мы к ней приступим, вы должны принять решение, мистер Конклин. Видите ли, никто из нас не знает, что находится в этих сверхсекретных документах… Мы выяснили кое-что и, как правильно заметил мистер Кассет, поняли, что вы много поработали в Гонконге, но, в чем заключалась суть вашей работы, мы не знаем. До нас доходили слухи из дальневосточных источников, большая часть которых – несомненное преувеличение, и главное место в них было отведено вам и этому наемному убийце, Джейсону Борну. Теперь можно отметить очевидное несоответствие этих слухов, в которых говорилось о том, что вы руководили захватом и ликвидацией убийцы по имени Борн, и произнесенной несколько минут назад вами в запале фразой «некий человек, известный ранее под именем Джейсон Борн», из чего можно сделать вывод, что этот человек жив и где-то скрывается. Выражаясь вашими терминами, мы были введены в заблуждение, по крайней мере я.

– Выходит, вы не смотрели в документы?

– Нет, – ответил Де Соле. – На этом настоял я. Знаешь ли ты это или нет, но каждое обращение к документам, относящимся к областям наивысшей секретности, автоматически регистрируется с пометкой конкретной даты и времени… Поскольку директор сообщил мне, что этими документами обеспокоено Агентство безопасности, я решил оставить все как есть. В них не заглядывали уже около пяти лет, никто не знает, что в них написано, и соответственно никто не выдавал информацию сторонним дурным людям, каким бы то ни было.

– Свой зад ты прикрываешь здорово, комар носа не подточит.

– А как же, Алекс. На этих документах стоит гриф Белого дома. Мы здесь живем тихо и спокойно, и у нас нет охоты ерошить кому бы там ни было перышки в Овальном кабинете. Сейчас там сидит новый человек, но бывший президент еще жив и очень, очень деятелен. Ничего не стоит получить от него необходимые консультации, так зачем нам рисковать?

Конклин медленно обвел взглядом лица сидящих перед ним людей. Наконец он негромко произнес:

– Получается, вы и в самом деле не в курсе тех событий?

– Да, это правда, Алекс, – ответил заместитель Кассет.

– Мы знаем только то, что ты сам нам сообщил, – добавил заместитель Валентино, позволяя себе слегка улыбнуться.

– Даю тебе слово, – поклялся Де Соле, глядя Конклину прямо в глаза чистым, ясным взором.

– Если вам нужна наша помощь, то мы должны знать еще что-то, кроме противоречивых слухов, – заключил директор, откидываясь на спинку кресла. – Не знаю, сможем ли мы вам помочь в принципе, но знаю точно, что наверняка ничего не сможем сделать, не имея никакой информации.

Алекс снова изучил лица сидящих перед ним людей. Его болезненные черты еще больше исказились, как будто принятие решения причиняло ему физические страдания.

– Я не смогу назвать вам имена, потому что дал слово. Может быть, позже назову, но не сейчас. В документах их нет, имеется только договоренность между мной и тем человеком в устной форме, в отношении которого я тоже дал слово. Остальное я вам расскажу, потому что мне нужна ваша помощь и я хочу, чтобы эти документы оставались по-прежнему неприкосновенными. С какого места мне начать?

– Наверно, с нашей встречи, – предложил директор. – В чем причина ее срочности?

– Хорошо, это не займет много времени.

Конклин несколько долгих секунд сосредоточенно рассматривал полированную поверхность стола прямо перед собой, затем крепко сжал рукоятку своей трости. После этого он поднял глаза и заговорил:

– Прошлым вечером была убита женщина в Луна-парке, неподалеку от Балтимора…

– Я читал про это в утренней «Пост», – перебил его Де Соле, кивнув.

– Я тоже читал про это, – добавил Кассет, не отрывая карих глаз от Алекса. – Это произошло перед стрелковым залом. Наверно, кто-то опустил ружье слишком низко.

– Я видел эту статью краем глаза и отнес произошедшее к ужасному несчастному случаю. – Валентино медленно покачал головой. – Но я так и не прочитал ее.

– Я работал сегодня утром с обычной пачкой газетных вырезок. Такого материала я не видел. Очевидно, секретарь не счел его заслуживающим особого внимания.

– Ты замешан в это, старик?

– Если бы меня там не было, то это можно было бы отнести к случайной жертве. Я имею в виду, если бы мы не были втянуты в это.

– Мы? – В голосе Кассета послышалась тревога.

– Моррис Панов и я получили одинаковые телеграммы от Джейсона Борна с просьбой быть вчера в двадцать один тридцать в Луна-парке. Дело было охарактеризовано как крайне срочное, и мы должны были встретиться с ним возле стрелкового зала, но не должны были ни при каких обстоятельствах звонить ему домой и сообщать об этом третьим лицам… И я, и Панов, независимо друг от друга, решили, что Джейсон не желает беспокоить жену и хочет сказать нам что-то лично, то, что она знать не должна… Мы приехали на место почти одновременно, но я увидел Панова первым и сообразил, что дело нечисто и все специально организовано. С любой точки зрения, особенно с точки зрения Борна, мы должны были бы сперва переговорить друг с другом по телефону, но в телеграмме особо отмечалось, чтобы мы никуда не звонили. Все это было очень подозрительно, и я постарался сделать все возможное, чтобы убраться оттуда вместе с Пановым как можно быстрее. Все это смахивало на ловушку.

– Вас засекли, – сказал Кассет тоном, не допускающим возражений.

– Именно эта мысль и засела мне в голову, но, к счастью, со мной была моя старая добрая трость, годящаяся не только на то, чтобы поддерживать меня при ходьбе. Я перебил кучу подбородков и коленей, врезал по нескольким животам и сиськам, и мы успели смотаться оттуда, но эта бедная женщина была убита.

– Ну и что ты думаешь об этом? – спросил Валентино.

– Не знаю, Вал. Это была ловушка, без вопросов, но что это была за ловушка? Если то, о чем я подумал тогда и о чем продолжаю думать сейчас, верно, то вопрос в том, как снайпер мог промазать с такого расстояния? Выстрел был произведен слева и сверху от меня, не то чтобы я видел стрелка, но положение тела женщины и кровь на горле свидетельствовали о том, что пуля попала в нее сбоку, когда она поворачивалась. Выстрел не мог быть произведен из стрелкового зала, потому что оружие там закреплено цепочками, и к тому же размеры раны говорили о применении гораздо большего калибра, чем у всех этих пукалок в тире. Если бы убийца хотел снять меня или Мо Панова, то перекрестие его прицела не было бы так далеко от нас. Если только мои рассуждения верны.