Улыбка черного кота

И, не удержавшись, ощущая собственную значимость, она все-таки поделилась с Диной своим общим наблюдением. «Фармацевтик инкорпорэйтэд» стала процветать после заключения какого-то контракта, связанного с передовыми технологиями медицины, еще не получившими широкого распространения в самой России. Обычно русские специалисты работают у них по четыре месяца, потом меняются. Исследования продолжаются, дело нельзя считать законченным, хотя оно уже приносит миллионные прибыли. Сейчас в фирме никого из русских нет; последние передали часть ноу-хау своим китайским коллегам, но владелец патента – русский, поэтому сотрудничество все равно будет продолжаться. Для «Фармацевтик инкорпорэйтэд» этот контракт – золотая жила: дела сразу пошли резко в гору, среди клиентов и соинвесторов появились фирмы с мировыми именами, и даже зарплата сотрудников, совсем уже разоткровенничалась подружка, увеличилась за последние годы в три раза…

Потом девушки еще долго болтали о всяких девичьих делах, а когда прощались, Цзяоцин от души поблагодарила подружку за то, что та нашла время с ней встретиться. Она надеялась, что работница «Фармацевтик инкорпорэйтэд» не поняла, как много личного вкладывала дочь профессора Сяо в свои «экономические» вопросы; ей было даже немного неловко перед приятельницей за собственные «военные хитрости», тем более что она понимала: сотрудник компании никогда не стал бы говорить с посторонними людьми о таких вещах, как научная работа фирмы и ее международные контракты. Не стал бы, дабы не погрешить против корпоративной солидарности. Это неписаный закон деловой этики, и, чтобы нарушить его, нужны серьезные основания. Что ж, братство людей, друживших за пределами родины, – это нечто особенное. Святое, редкое. И спасибо друзьям юности, что они есть.

Размышляя об этом, Дина уселась за руль своей красной «Тойоты» и направилась к отцу. Вокруг Ло, похоже, было слишком много тайн, возможно, даже опасных для жизни. Она стала думать об этом, как только выяснилось, что он из России. Криминальная страна, криминальная экономика, и даже наука, как выясняется, чревата тем, что выжившего в авиакатастрофе ученого просто «не узнают» соратники и родные. Там все перевернулось: государство, традиции, отношения между людьми… Прежде чем идти к Ло, ей захотелось обсудить все с отцом.

Старый профессор работал в своем кабинете. С того дня, как к Ло начала возвращаться память, он старался почаще быть рядом, чтобы помочь молодому человеку, к которому искренне привязался. Он видел, что Ло так потрясен всем происходящим, что даже перестал заговаривать о своем уходе из клиники. Перестал он и проводить так много времени с Цзяоцин. Доктор Сяо понимал, что его любимая дочь серьезно увлечена, и до сих пор не мог решить для себя: хорошо ли то, что сбывается такое странное предсказание старого монаха?.. Профессор верил в судьбу, но верил также и в то, что мы сами вершим ее, и не собирался сдаваться так просто, если выяснится, что Ло – неподходящая пара для его дочери.

В тот вечер он просматривал последние медицинские журналы, полученные из Европы, делал в рабочих тетрадях какие-то пометки, правил статью, текст которой высвечивался на мониторе ноутбука. Он готовился выступать на научной конференции в Париже; работы было много, и все-таки отец обрадовался приходу дочери. «О, ты, которая вся – как полет бабочки над ивой», – пробормотал он почти неслышно строчку из какого-то полузабытого стихотворения и отмахнулся от вопроса дочери, что он там шепчет себе под нос. А потом встал, спокойно выключил компьютер и заварил себе и Дине зеленого чаю, запас которого всегда был у него в кабинете.

Девушка точно рвалась в бой – ей немедленно нужно было рассказать отцу все, что она узнала, – но доктор Сяо несколькими скупыми движениями руки предложил ей успокоиться и немного помолчать. Он хотел, чтобы она взяла паузу, чтобы ее душа вновь обрела хотя бы подобие равновесия и гармонии. Внимательно глядя на возбужденное лицо дочери, он думал о том, что рано или поздно всегда наступает такой момент, когда отец бессилен помочь детям, укрыть их от бед и напастей, спасти от душевной смуты и телесных страданий. Но в силах отца всегда остается одно: дать разумный совет. И помолчав над дымящейся чашкой тончайшего голубого фарфора, убедившись с грустью, что Цзяоцин ждет лишь возможности произнести вслух имя своего драгоценного Ло, он наконец позволил дочери говорить.

Как только она, торопясь и волнуясь, а потому путаясь в словах, назвала «Фармацевтик инкорпорэйтэд», старый профессор сразу же понял, о чем пойдет речь.

– Это очень известная фирма, – задумчиво продолжая пить зеленый чай, медленно произнес он. – Я знаю, что они продают сейчас одно гениальное изобретение. Называется эта штука «металл с памятью», и сведения о его воздействии самые положительные. Бурный успех, колоссальные деньги. Если наш Ло имеет какое-то отношение к этой сделке, если он занимал ведущие позиции в переговорах со стороны России, то становится понятным, почему он так и остался неопознанным: кто-то, вероятно, весьма обрадовался, когда его самолет потерпел аварию.

– Значит, мы почти не продвинулись в своих поисках? – разочарованно протянула Дина. – Если здесь замешаны большие деньги, то разобраться во всем наверняка будет непросто.

– Есть у меня одна идея. Понимаешь, в ожоговом центре по моей просьбе охрана снимала на видеопленку всех посетителей, которые приходили на опознание жертв катастрофы.

– И?.. – затаив дыхание, спросила дочь.

– И кассета, разумеется, сохранилась. На всякий случай…

– Но что нам даст, если мы воочию увидим людей, отказавшихся признать Ло, даже если он сам узнает их? Ну, убедимся, что он действительно Антон Житкевич, что он был серьезным ученым… И что? Отправим его назад в Россию? – в голосе Цзяоцин звучали ревнивые, горестные нотки женщины, обнаружившей себя вдруг на краю разлуки с любимым.

Ее отец укоризненно покачал головой.

– Не торопись, – еле слышно проговорил он. – Никогда не торопись огорчаться или радоваться, дочь. Эта старая пленка может дать нам шанс прикоснуться к истине, и это уже немало…

Подняв трубку телефонного аппарата, доктор Сяо медленно набрал несколько знакомых цифр. Он хотел проконсультироваться с психологом, которому доверял: в силах ли Ло перенести сейчас новые потрясения, новые встречи с призраками прошлого? Тот ответил, что пациент достаточно окреп для того, чтобы быть готовым воспринять любую информацию. Его здоровье зависит теперь главным образом от полноты восстановления общей картины прошлой жизни.

– Вы ручаетесь? – Доктор Сяо еще сомневался. Им владело смутное, неосознанное желание уберечь приемного сына от возможной боли.

– Парень больше всего страдает не от избытка сведений, а, напротив, от их недостатка, – уверенно ответил консультант. – Любая информация, из которой Ло может узнать что-то о своем прошлом, пойдет ему только на пользу.

Глава 25

Уже на следующий день видеокассета, два года пролежавшая без дела в сейфе профессора, была вставлена в плеер. Ее зрителями оказались Антон Житкевич, доктор Сяо, Цзяоцин и специалист по восстановлению памяти.

На экране телевизора перед ними мелькали люди. Плачущие, стонущие, утирающие слезы, крепко сжимавшие побелевшие губы – каждый из них приходил сюда с надеждой, и почти все покидали ожоговый центр в страшном, смертельном разочаровании, не найдя среди выживших тех единственных, кого искали. Антон смотрел на эти лица с недоумением и болью. Напряжение его было велико, и он то и дело просил остановить ленту, до рези в глазах вглядываясь в незнакомцев и пытаясь точно определить, не знает ли он их.