Улыбка химеры

— Добрый вечер, в чем дело?! — выпалил Китаев.

— Здравствуйте, Глеб Арнольдович, вот решил воспользоваться вашим приглашением и заехать на огонек. Да охрана у вас непробивная, — ответил Колосов, как показалось Китаеву, с этакой нехорошей усмешкой.

— Пропустите. — Китаев отстранил швейцара и пригласил Колосова:

— Проходите. Я думал, это новый обыск, прямо в глазах потемнело.

— Да я просто решил игру посмотреть. Любопытство гложет. В прошлый раз так и не успел, — ответил Колосов.

— Ради бога, милости просим, — Китаев смерил его настороженным взглядом, словно спрашивая, действительно ли тот пожаловал в гости один и без ОМОНа. — А по нашему задержанному ничего нового нет?

— На днях Майскому обвинение предъявят, — охотно поделился Колосов. Правда, тут от встревоженного Китаева укрылась одна важная деталь: не была названа статья обвинения.

— Милости просим, — недовольно повторил Китаев. — Вы наш гость сегодня. Угощение, спиртное — все за наш счет. Это не форма взятки, не беспокойтесь, это наш обычай.

— Славный обычай, — улыбнулся Колосов, прислушался к хору. — Громко поют как, а?

— Раздевайтесь, — Китаев подтолкнул его к гардеробу. И в этот самый миг увидел, как мимо них в толпе прошли Газаров и Эгле Таураге. Они, видимо, тоже приехали совсем недавно. Но когда именно, это от Китаева в суматохе ускользнуло. Он хотел было окликнуть Эгле — ему было что ей сказать. Но она вместе с Газаровым уже скрылась за дверями ресторана, откуда слышались оглушительные взрывы хохота и звон бокалов. Видимо, Газаров вел ее полюбоваться на пьяношашечный чемпионат. «Алигарх всегда не дурак выпить на дармовщину», — с досадой подумал Китаев и... махнул на все рукой — черт с ними со всеми! И с этим майором из розыска — молодым да ранним, сменившим старую кожанку на дубленку и новенький костюмчик с павлиньим цветастым галстуком, и с этой девчонкой, и с ее хахалем... Черт с ними, не до них сейчас, когда в Большом зале за карточным столом собрались такие люди и начинается такая игра.

Следовало, конечно, сообщить Салютову, что Эгле здесь и что с нею снова этот чертов Алигарх. Но Китаев не решился портить шефу настроение в такой вечер. Черт с ними со всеми! Разберутся без него. Правда, подумал он с мимолетной тревогой, Витас сегодня тоже здесь, а они с Алигархом — это в казино каждый знает — на ножах из-за Эгле, но...

Китаев пробился через толпу в вестибюле к Большому залу. Пусть все катится к чертям. Его место сейчас там, в зале. Стоя в дверях, он увидел, что гости уже расселись за карточным столом. Встретился взглядом с Жанной Марковной, как всегда с невозмутимостью Будды и зоркостью орла наблюдавшей за игрой и за крупье. Она едва заметно улыбнулась и кивнула: да, все в порядке, сейчас начнем.

Последним за стол уселся Керим Балиев. Уже в сильном подпитии. Проворный официант, которому не нужно было два раза объяснять, как обслуживать данного постоянного клиента, сразу поставил на зеленое сукно перед ним двойной коньяк.

Китаев поискал глазами Витаса Таураге — где же он? Подшефный его уже здесь. Но тут крупье объявил игру, начали делать ставки. И все сразу ушло на второй план. Даже время остановилось словно по волшебству.

А потом...

Этот звук был приглушен стенами, но достаточно громок. Да что там, оглушителен! Его услышали все — и в игорном зале, и в ресторане, где уже определился победитель по «пьяным шашкам», и в бильярдной, и в зале игровых автоматов, и в вестибюле...

Глеб Китаев замер, еще не веря, что он действительно услышал...

ЭТО БЫЛ ВЫСТРЕЛ. И он прогремел на втором этаже Дома.

Глава 18 КАСЛИНСКОЕ ЛИТЬЕ

В первое мгновенье Колосову показалось: никто ничего толком даже не понял, а затем... Истерические крики женщин, шум, гам, ругань, топот. Публика волной хлынула в вестибюль. Никита, протискиваясь сквозь толпу, искал глазами Китаева — где он, где охранники?!

Возле кассы для выдачи фишек и гардероба царила настоящая давка. Многие завсегдатаи, помня недавний визит милиции, старались как можно быстрее вернуть в кассу фишки, получить назад деньги, одеться и уехать, чтобы снова не быть замешанными в криминальное происшествие. Растерявшиеся, напуганные кассиры не знали, что предпринять. Охрана металась по вестибюлю, толком не зная еще — выпускать публику на улицу или нет. И только оркестр народных инструментов и хор, не слышавшие за пением выстрела, бодро выводили припев: «Войду я к милой в терем и брошусь в ноги к ней, была бы только ночка, да ночка потемней!»

Колосов бегом поднялся по мраморной лестнице на второй этаж. В прошлый раз его проводником здесь был Китаев: прямо, направо через зимний сад в банкетный зал, где их принял Салютов. Но сейчас громкие тревожные голоса доносились из противоположного крыла. И оттуда же послышался душераздирающий, полный отчаяния женский вопль.

Никита быстро миновал коридор и через настежь распахнутые двери, заполненные людьми, попал в гостиную или комнату отдыха, отделанную темным мореным дубом. Пол ее устилал толстый восточный ковер. Вдоль стен стояли дорогие кожаные диваны и кресла. Низкие столики сплошь были уставлены бутылками, чтобы отдыхающие могли сами налить себе выпить и смешать коктейли. Имелся в комнате и камин, отделанный модным серым камнем. В нем пылали дрова. А на ковре, почти касаясь головой раскаленной каминной решетки, ничком лежал мужчина в темном костюме. Светлые волосы его были в крови. А шагах в двух от трупа валялся пистолет.

Колосова опередили: в гостиной уже были и Китаев, и Салютов (они, видимо, поднялись сюда по какой-то из служебных лестниц, еще неизвестных Никите), и человек пять охранников, молча теснивших подальше от двери встревоженного молодого брюнета, которого Никита в горячке не узнал, а затем приглядевшись, понял, что перед ним не кто иной, как Газаров, носивший странную кличку Алигарх, виденный им и на пленке, и на снимках обуховской квартиры.

Алигарх явно пытался что-то объяснить и отчаянно жестикулировал. Но его никто не слушал, никто на него не смотрел. Все взгляды были устремлены на убитого, на пистолет и на распластавшуюся на ковре, отчаянно рыдающую светловолосую женщину в синем вечернем, сильно декольтированном платье. Никита и ее сначала не узнал. Потом, взглянув повнимательнее в заплаканное, искаженное горем лицо, понял, что это та самая Златовласка — Эгле Таураге из квартиры на неприветливой Мытной улице.

Тем временем охранники по приказу Китаева оттеснили почти всех зевак за дверь в коридор, однако двух женщин в гостиную пропустили — Жанну Марковну Басманюк, бледную и испуганную, и очень высокую стройную брюнетку в элегантном черном брючном костюме, отделанном черным мехом, и в изящной черной шляпке. Вид этой женщины, точнее, выражение ее лица несказанно поразило Колосова, однако это произошло несколько позже, когда...

— Тихо, отойдите все от тела! — скомандовал он с порога, бесцеремонно расталкивая охранников. — Дайте дорогу, ну-ка.

Подошел к распростертому на ковре телу, нагнулся, заглянул мертвецу в лицо. Это был Витас Таураге. Никита осторожно тронул за обнаженное плечо его рыдающую сестру:

— Пожалуйста, успокойтесь, отойдите, мне надо здесь все осмотреть.

Но Эгле, давясь рыданиями, не слышала его слов. Тогда Колосов оглянулся, словно прося, чтобы женщину кто-то увел и... К Эгле одновременно сразу ринулись двое: Салютов и Газаров. Последний рывком стряхнул с себя охранников, хотел поднять девушку с ковра.

— Убери от нее руки. Ты! — произнес Салютов ледяным гневным тоном. — Руки, ну!

И подоспевшая охрана отбросила Газарова к стене. А Салютов... Колосов никак не ожидал подобного поступка от владельца «Красного мака». Салютов нагнулся, легко поднял рыдающую девушку на руки и понес к двери. Толпа в коридоре молча расступилась перед ними. И в этот-то самый момент Никита случайно и перехватил тот, так поразивший его взгляд высокой брюнетки в черном брючном костюме. Он сразу же вспомнил, что и ее уже видел здесь, в казино. Что это вдова старшего сына Салютова Марина Львовна. И что именно о ней, вспоминая некие «странности» вечера пятого января, говорил бывший швейцар «Красного мака» Песков.