Улыбка женщины

Сама не знаю, с чего это я так разошлась. Может, дело было в разочаровании от вчерашнего вечера, и я просто-напросто вылила весь свой гнев на месье редактора, который и на этот раз «ничем не мог мне помочь».

— С моей мамой вчера случилось несчастье, вторую половину рабочего дня я провел в больнице, — объяснил Андре Шабане. — И я не имел вас в виду, когда говорил о людях, понапрасну отнимающих мое время. Ваши звонки значат для меня гораздо больше, мадемуазель Бреден.

Это было неожиданно. Я остановилась, застыдившись своей черствости.

— Бедненький мой. Мне очень жаль.

— Теперь верите? — Он посмотрел мне в глаза.

— Да. — Я отвела взгляд. — Надеюсь, с вашей мамой все благополучно?

— Она поправляется, — кивнул Шабане. — Упала на эскалаторе и сломала ногу. Вчера у меня был неудачный день. — Он тряхнул головой.

— У меня тоже, — кивнула я.

Он улыбнулся:

— Тем не менее не могу простить себя за то, что не предупредил вас о чтениях.

Мы шли рядом мимо освещенных окон бульвара. Потом обогнули группу японцев в сопровождении гида с красным зонтиком.

— Как вы, собственно, узнали о чтениях? — поинтересовался Шабане.

— Моя подруга живет на острове Сен-Луи, — ответила я. — Она увидела объявление в магазине, а у меня как раз в понедельник выходной.

— Ну, слава богу! — воскликнул он.

Мы остановились у светофора.

— Здесь нам придется расстаться, — сказала я, показывая в сторону улицы Бонапарта. — Я пойду.

— Вы на работу? — спросил Шабане.

— Угадали.

— Все собираюсь зайти к вам в ресторан «Время вишен», — сказал он. — Действительно романтическое место.

— Приходите, — пригласила я. — И приводите с собой маму, когда она поправится.

Он недоверчиво посмотрел на меня:

— Вы шутите?

Я усмехнулась, и тут загорелся зеленый свет.

— Мне пора, месье Шабане.

— Подождите! — закричал он, когда я уже ступила на «зебру». — Скажите только, чем я могу загладить свою оплошность?

— Попробуйте что-нибудь придумать!

Перебежав дорогу, я помахала ему рукой, а потом свернула на улицу Принцессы.

— Что ты, собственно, делаешь на Рождество? — поинтересовался Жак, когда я помогала ему готовить говядину по-бургундски на кухне.

Второй повар, Поль, уже выздоровел, но собирался подойти позже.

Мы нарезали мясо на порционные кусочки и обжарили на нескольких сковородках, чтобы лучше подрумянилось. Теперь я тушила говядину в большом сотейнике, слегка присыпав мукой.

— Понятия не имею, — ответила я Жаку.

И тут мне пришло в голову, что впервые в жизни мне не с кем праздновать Рождество. Странное чувство. И ресторан с двадцать третьего декабря и до середины января будет закрыт. Я помешала мясо деревянной ложкой, ожидая, когда поджарится мука. Потом подлила немного бургундского вина. Оно зашипело, обдав меня приятным запахом, и образовало темный соус.

Тут подошел Жак с нарезанной морковью и грибами. Он высыпал и то и другое в сотейник с широкой разделочной доски.

— Ты могла бы приехать в Нормандию, — пригласил он. — Я буду отмечать Рождество с сестрой, а у нее большая семья и всегда весело. Зайдут хорошие друзья, соседи…

— Очень любезно с твоей стороны, Жак, но я не знаю… Я еще не думала. В этом году у меня все по-другому.

Почувствовав в горле комок, я прокашлялась. «Только без сантиментов, это ни к чему не приводит», — приказала себе я.

— Мне и одной будет хорошо, — продолжала я. — В конце концов, я не маленькая девочка.

Я уже представляла себя одиноко сидящей перед шоколадным рулетом, который у нас обычно подавали к рождественскому ужину на десерт. Папа ставил его с помпой на стол, когда у гостей, как они сами выражались, желудки лопались от праздничного угощения.

— Для меня ты навсегда останешься маленькой девочкой, — сказал Жак и положил мне на плечо тяжелую руку. — Но мне было бы спокойнее, если б ты поехала со мной к морю. Что ты собираешься делать в Париже, где все время дождь? Да и не годится встречать Рождество в одиночестве. — Он недовольно покачал головой, и его поварской колпак затрясся. — Свежий воздух и прогулки на побережье быстро вернут тебя к жизни. Кроме того, мне придется много готовить, и в этом ты мне поможешь. — Он пристально посмотрел на меня: — Обещай, что подумаешь, Орели.

— Обещаю, — кивнула я.

Добрый старина Жак!

— И знаешь, что мне там больше всего нравится? — спросил он.

— Что все вокруг далеко видно, — с улыбкой угадала я его мысль.

Жак попробовал соус большой деревянной ложкой.

— Можно смело добавить вина, — заметил он, подливая в чугунок бургундского. — Так, а теперь в духовку!

Я посмотрела на часы:

— Ой, пора накрывать!

Я сняла передник и косынку и тряхнула головой, взбивая волосы. Потом подошла к зеркальцу, висевшему возле двери, и подкрасила губы.

— Красивей ты уже не будешь, — заметил Жак.

И я вышла в зал.

Через несколько минут появилась Сюзетта, и мы вместе принялись накрывать столы, расставлять бокалы под вино и воду и складывать белые салфетки. Я заглянула в ежедневник. В ближайшее время нас ожидало много работы, нужно срочно нанимать новых сотрудников.

На каждый вечер почти все столики в нашем маленьком ресторане были забронированы — обычное явление для декабря.

— Сегодня у нас рождественская вечеринка на шестнадцать персон, — сообщила я Сюзетте. — Правда, они заказали все меню целиком. — (Сюзетта кивнула и принялась сдвигать столы.) — Нужно проследить, чтобы на десерт все гости вовремя получили блинчики Сюзетты, [33] — продолжала я. — Жак выйдет в зал и на глазах у публики польет их бренди и подожжет.

33

Блинчики Сюзетты — блюдо французской кухни. Перед подачей на стол их принято поливать бренди и поджигать свечой.

Когда шеф-повар лично выходит в зал и начинает сервировать блинчики Сюзетты или нарезать апельсины, посыпая их колотым миндалем и с важным видом поливая сиропом, это всегда производит впечатление. Полресторана затаив дыхание наблюдает, как вспыхивает на кончике свечи синее пламя.

Я проверила столовые приборы, и тут зазвонил телефон.

— Подойди ты, — попросила я Сюзетту. — На сегодня все столики заказаны.

Сюзетта подошла к телефону, который стоял у задней стенки возле кассы.

— Ресторан «Время вишен», добрый день, — прощебетала она в трубку с вопросительной интонацией. — Одну минутку, месье… — Она помахала мне рукой: — Орели, это тебя.

Я взяла трубку:

— Да?

— А… добрый день, я говорю с мадемуазель Орели Бреден? — спросил голос с неподражаемым английским акцентом.

— Да. — Я почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо, и отвернулась к барной стойке. — Это Орели Бреден.

— О, мадемуазель Бреден, рад, что застал вас. Это Роберт Миллер. Я узнал номер телефона вашего ресторана и решил позвонить. Я не слишком вам помешал?