Умница

Нина вышла из дома, присела на крыльцо. С улыбкой на лице она приступила к тому, что очень давно хотела сделать. Накануне, покупая на вокзале кое-что в дорогу, она прихватила банку сапожного крема и щетку. Крем был неважный, но, по крайней мере, он не вонял так, как гуталин ее возлюбленного. С гуталином было покончено – отныне она собиралась сама ухаживать за обувью своего мужчины.

– Нина, ты, что ли?

Сосед из-за забора с интересом смотрел, как она намазывает кремом мужские туфли.

– И Евгений здесь?

– Нет, папы нет, – ответила Нина.

Сосед был заинтригован.

– А кто это с тобой?

Нина улыбнулась:

– Муж.

Сосед вздохнул:

– Поздравляю. Вот и ты уже большая, Нинка. Когда это вы все успели вырасти?

Нина сидела в комнате, переводя взгляд со спящего мужчины на часы.

Наконец стрелки показали десять.

Вот и все. По правилам конкурса, все заявки, поступившие в комитет на этот момент, считались принятыми к рассмотрению. Вместе с другими, пакет документов от «Градбанка» в этот момент подшивался и скреплялся печатью. Никто, даже сам директор, уже не мог этого изменить.

Дело было сделано. Охота на Самсонова закончилась, он победил.

Нина тронула его за плечо.

– Милый…

Он открыл глаза, сладко потянулся, улыбнулся.

– Нина…

Он протянул к ней руки:

– Иди ко мне.

Его взгляд упал на циферблат.

– А сколько времени?.. Черт, уже десять!

Самсонов вскочил.

Нина смотрела, как он торопливо плещется у умывальника, натягивает брюки и сорочку.

– Завтрак на столе, поешь.

Он подошел, обнял ее.

– Нина, прости, мне надо убегать. Ты со мной?

– Нет-нет, я останусь, мне тут еще прибираться.

– Прости… – Он поцеловал ее. – Клянусь: как только освобожусь, я тебе позвоню.

– Конечно. – Она улыбнулась, погладила его по щеке.

Сунув ему в карман бутерброды, она проводила его до дороги, где можно было поймать машину до станции.

Он склонился над ней.

– Ты не подумай… Я, как только освобожусь, …

Она привлекла его к себе, поцеловала.

– Иди.

Самсонов поймал машину.

Нина, по-бабьи скрестив руки под грудью, смотрела, как уезжает ее любимый.

Она сидела на крыльце дома, в котором прошло почти каждое лето ее детства, а теперь состоялось главное событие ее жизни.

В природе сиял еще один, возможно, последний день бабьего лета. Нина щурилась, подставляя лицо ласковому солнцу.

Она не знала, что будет дальше, и не хотела задумываться. Какие у них будут отношения с ее любимым, и будут ли вообще какие-то отношения? А может быть, эта ночь останется единственной?

Об этих важных вопросах можно было подумать завтра. Сейчас Нине было не до этого – все ее существо было поглощено любовью. Эта была новая любовь – не то болезненное чувство, которое месяцами глодало ее изнутри, а счастье, спокойное, торжествующее. Эта счастливая любовь наполняла Нину до краев.

Как бы то ни было, она сделала то, что должна была сделать, чего требовала ее природа: она призналась своему мужчине в любви и отдала ему себя. Этого у нее уже никто не отнимет.

Нина не знала, сколько времени так просидела. Из забытья ее вывел сосед.

Он окликнул ее из-за забора:

– Нина, ты спишь, что ли?

Нина открыла глаза.

– Слышь-ка, о чем это по радио толкуют? Будто бы кризис. И не у нас кризис, а во всем мире! – возбужденно говорил сосед. – Ты, вроде, экономист, так объясни, что все это значит.

Нина подошла к забору. Радиоприемник соседа передавал, что повсеместно упали биржевые индексы, царит паника, ходят слухи о мировом финансовом крахе.

Нина одолжила у соседа радиоприемник и стала вслушиваться, прижимая его к уху.

Пока она жила своей любовью, в мире происходили грозные события. Все развивалось именно так, как предвидела Нина, но она никакой радости от этого не испытывала.

Мир напомнил о себе и вывел ее из любовного транса. Праздник кончился, пора было возвращаться в город, устраивать как-то свои дела. Нина понятия не имела, чем будет заниматься, но твердо знала одно: она не вернется в «Градбанк». Уже некоторое время назад она поняла, что с нее довольно большого бизнеса. Теперь же работать в «Градбанке» ей стало и вовсе невозможно: если они с Самсоновым будут вместе, то это будет неудобно, а если у них ничего не получится, так тем более. По всему выходило, что эта страница ее биографии была перевернута.

Она уже собиралась запирать дачу, когда по радио заговорили о происшествиях за сутки. Среди прочего сообщалось, что на рассвете на северо-западном шоссе с моста в реку упал автомобиль «Волга». Это заурядное событие привлекло внимание обозревателя любопытными подробностями. Пастух, который пас стадо поблизости, рассказывал странные вещи: якобы навстречу «Волге» ехала колонна из четырех большегрузных автомобилей. На мосту они перестроились в шеренгу и заняли все полосы, так что «Волге» ничего не оставалось, кроме как пробить ограждение и лететь вниз. Однако за этим следовало опровержение. Представитель ГАИ заявил, что никакие грузовики по мосту в момент аварии не проезжали, а причиной происшествия стали превышение скорости и занос на мокром шоссе. Тела не нашли, но, по всей вероятности, водитель «Волги» погиб, поплатившись жизнью за свою неосторожность.

Глава 10

Самсонов сидел, обхватив голову руками, не глядя на Нину.

Допрос вел Синицын. У него пиджак был накинут на плечи; одна рука, живописно забинтованная, покоилась на перевязи.

– Ваша фамилия Кисель?

У Нины екнуло сердце.

– Моя фамилия Шувалова…

– Вы понимаете, о чем я спрашиваю: вы урожденная Кисель?

– Да.

– Ваш отец – Кисель Евгений Борисович?

– Да.

– Ваш отец владел инженерной компанией, которая была продана «Градстройинвесту»?

– Да, – произнесла Нина занемевшими губами.

Кроме Самсонова, Синицына и Нины, в кабинете директора находилась Ариадна Петровна. Она сидела в стороне и не принимала участия в происходящем.

Нину разоблачили. При поступлении на работу в банк она утаила важные сведения о себе. Но какое это теперь имело значение?

Ей хотелось протянуть руку, коснуться своего мужчины, сказать: «Милый, я люблю тебя. Мы любим друг друга. Это единственное, что важно».

– Евгений Борисович Кисель тяжело переживал продажу компании и вследствие этого перенес инсульт?