Умные парни (сборник)

Итак, усилия программистов объективно направлены на то, чтобы роль отдельного человека в обществе снижалась. Основатель Sun Microsystems Билл Джой прямо писал, что человек в будущем станет ненужным. Уже сейчас актеры испытывают ужас – анимированные копии играют лучше человека. Жалкий интеллект человека неизбежно обесценится, власть захватит искусственный разум. Можно бы высказать надежду, что последней умрет древнейшая профессия, но мы еще не знаем, до каких ловкостей дойдут роботы…

Удастся ли создать безопасную программу? Создатель кибернетики Норберт Винер считал, что это в принципе невозможно. Искусственный интеллект, почувствовав предел для своей экспансии, первым делом должен уничтожить тех, кто способен его отключить – самих программистов. Выходит, эти люди себе же копают яму.

До таких сюжетов еще далеко. А пока самый короткий тост: Enter!

«ЖИГУЛИ» И НИЖНЕЕ БЕЛЬЕ

Радио и телевидение придумали русские ученые. Нонсенс в том, что более враждебных науке радио и телевидения, чем в России, в мире не сыскать. Если бы Попов и Зворыкин проведали о последствиях, они изобрели бы такую лампочку, чтобы радио и телевидение стали в принципе невозможными. К слову, мудрый академик Николай Доллежаль, когда перешагнул столетний рубеж, пришел к выводу, что самое страшное изобретение в истории человечества – радио и телевидение.

Моему приятелю предложили вести на радио научно-популярную передачу. Подобных программ во всем эфире нет, но оказалось, что рейтинг у передачи никудышный. Главный редактор, человек прогрессивных убеждений, скрепя сердце принял решение переформатировать передачу на парапсихологию, которая у публики идет нарасхват, как пирожки на вокзале.

Сколько бы мы ни говорили об «экономике знаний», сколько бы с высоких трибун ни призывали к инновационной экономике, серьезная наука обществу в тягость, а высокие технологии обременительны, поскольку заставляют работать в напряжении. Давно мы ничего не создаем, о конкуренции забыли, и чуть не последней нашей инновацией была незабвенная «авоська», а достижением – орбитальный «Мир», который по широте души мы затопили в океане.

50 лет назад французские актеры Жерар Филипп и Ив Монтан покупали в СССР нижнее женское белье, а потом устраивали на Западе выставки, которые пользовались бешеным успехом. Сейчас ажиотаж вызвал бы шоу-показ наших автомобилей. «Жигули» и «Волги» – как советское нижнее белье. Хотя когда-то были вполне на мировом уровне. Помнится, Горбачев в запальчивых речах сеял иллюзию: страна вскорости станет законодательницей мировой автомобильной моды. И автопром отказа ни в чем не знал: директор АвтоВАЗа получил кресло первого вице-премьера, денег в отрасль вбухали немерено. Но проваливаемся все глубже. Можно без всякого Большого коллайдера феномен черной дыры изучать. Сейчас решено автопрому еще десятки миллиардов подарить. Но любой автомеханик скажет, что толку не будет. Кстати, секрет «посильнее» загадок сфинкса: почему наши умельцы могут восстановить любую загубленную тачку и восхитить навороченным тюнингом, но десятилетиями всей страной мы не в состоянии построить пристойный автомобиль? Тем временем хорошие машины научились делать даже в тех странах, где, как мы считаем, звезд с неба не хватают. Если кухарка могла государством управлять, то не поставить ли толкового автомеханика на отрасль?

На автопроме свет клином не сошелся. Гужевые и моторные повозки – исторически наше слабое место, до Октябрьского переворота каретных дел мастера выписывались из-за границы. Но наша сила в теории, и мы твердо верим в аксиому: в России живут жутко умные математики. Компьютеров, правда, не делаем. Но можем сочинять самые сложные программы. Между тем производство программного обеспечения – жалкие 0,2 % российского ВВП. В США – 3,3 %, в Израиле – 4 %, в босоногой Индии – 6 %. Разговоры об офшорном программировании в России родились одновременно с автомобильными миражами, но математики по-прежнему рвут из страны. Наши технопарки в состоянии анабиоза, но в интеллектуально заурядном, как мы высокомерно считаем, Китае почему-то плодятся и процветают.

В 1990 году в реестре высоких технологий мы поддерживали мировой уровень в трех отраслях: в ракетно-космической, атомной и в спецметаллургии. К 2008 году, обзаведясь тьмой олигархов, мы отступили по всему фронту, приподнявшись только в пищепроме и телекоммуникациях, хотя до лидерства им, как до луны. Впереди по-прежнему верная упряжка – атомпром и космос (96 и 87 % мирового технологического уровня). Вкладывает Россия в высокие технологии в два раза больше Канады, но прибыль получает в десять раз меньше.

Можно еще сто лет кричать о необыкновенной русской сметке, но канцелярскую скрепку покупать за границей. Можно посыпать голову пеплом и обреченно рассуждать о генетическом обнищании народа. Но надо пробиваться. Надо приглашать западных профессоров, чтобы учили новым технологиям, даже если они пока у нас не применяются. Покупать и осваивать эти технологии. На заимствованной основе, чего не стыдились великие Королев и Курчатов, создавать свои технологии. Мы хотя бы в будущем хотим жить хорошо. Лучший способ добиться цели – изобрести это будущее.

НАДОЕЛО ТОПТАТЬСЯ

В конце года каждый человек подводит итоги. Об итогах я пока не думал, но подсчитал, что в этом году уезжал из дому семнадцать раз. Мне несказанно повезло: изъездил страну от Белого моря до Черного. Побывал в засекреченных Железногорске и Сарове, жил на атомном ледоколе, любовался Казанью, красотой затмившую Эмираты, был в нефтяном Ханты-Мансийске, ходил по рухнувшей Саяно-Шушенской ГЭС, добрался до ядерного полигона на Новой Земле и до взятой под опеку Абхазии, заезжал в старые города Ярославль, Владимир, Тамбов, Воронеж и бросал монетку в великие реки Волгу, Дон, Енисей, Иртыш… Кто-то ездил по России больше моего, видел дальше, слышал больше. Но и у меня в результате командировочных вояжей, так мне кажется, есть право представить общий портрет моей страны и разобраться в том, что ее беспокоит и чем она дышит.

Столичные экономисты судят о мировом кризисе, не обошедшем стороной Россию. Ни разу ни в одном городе не слышал я сетований по поводу кризиса, хотя ликований по поводу экономического процветания тоже не заметил. Впечатление, что наши неизбывные проблемы гораздо более жестоки, чем общемировой финансовый кризис, который, как плохая погода, когда-нибудь пройдет. О вечных вопросах говорят директора институтов, капитаны кораблей, офицеры, бизнесмены, учителя, рабочие и просто случайные и самые откровенные собеседники. Самые больные проблемы таковы: преступность, бытовая неустроенность, взяточничество на всех этажах, нищенские пенсии, оскорбительный уровень здравоохранения. Жалоб на заработки не слышно, и кажется, что у постсоветских людей сформировалось отчетливое понимание того, что в деятельном возрасте за свои доходы они сами в ответе. Зато всеобщее раздражение вызывает бесконтрольный разгул чиновников, которые жизнь кладут на то, так кажется гражданам, чтобы люди лоб себе расшибли, но не сумели жить достойно. К чиновникам относят спецслужбы, которые набрасывают секретность на каждый гвоздик, что мешает экономике, но помогает раздувать собственные штаты и амбиции. Люди постарше вспоминают, что такого чиновничьего шабаша не было при коммунистах любой закваски – от Сталина до Брежнева.

О политике наши люди говорить избегают, стерегутся и отмахиваются, считая, что политика придумана, чтобы дурачить простых людей. Имена политиков, за редким исключением, людям неизвестны, и все партии вызывают опасливое недоверие. Либералов откровенно не любят за провальные реформы, развал промышленности, воровство олигархов и обманутые надежды. Коммунистов же презирают за слабость и имитацию борьбы, что, так думают люди, является предательством большевистских корней. Впрочем, очарования Лениным никто уже не обнаруживает.

Единственная политическая тема, которая поднимает споры, – это Сталин. Не надо думать, что русская провинция вздыхает по крепкой руке вождя народов. Чаще приходится встречать осуждение, а достижения той эпохи меркнут в глазах людей перед преступлениями. В сибирском городке старый учитель, когда зашел разговор о том, что Сталин был эффективным менеджером, вспомнил, что еще до войны этот менеджер отменил бесплатное образование в школах и вузах, которое вернули лишь после его смерти. Суждения о том, что наш народ слепо живет мифами, сами являются мифом. Народ помнит факты, а мифами подпитывается любое общество.