Умоляй меня

Жара на кухне казалась невыносимой после нескольких часов, проведенных в снежную погоду. Магда проводила Луваен и Циннию в их комнаты, велев им принять ванну, переодеться и вернуть одежду для стирки. Она повернулась к Балларду, который застыл в дверном проеме между двором замка и кухней.

— Ты хочешь принять ванну?

— Да. Вскипяти воду, — он кивком указал на конюшни. — Мне нужно привести лошадь в порядок и почистить седло. Я скоро закончу.

Четыре столетия назад группа конюхов проследила бы за тем, чтобы почистить его скакуна, накормить его и убрать стойла. Теперь работа легла на него, и он давным-давно отказался от любого протеста против такой низменной работы для человека его положения.

Магда оттолкнула его взмахом передника.

— Не торопись. Мы наполним ванну и подогреем воду, когда ты будешь готов.

Она сдержала свое слово. Ванна ждала его к тому времени, когда он вернулся в свою спальню. Тонкие струйки пара поднимались от воды, благоухая веточками розмарина, плавающими на поверхности. Кто-то развел камин и пристроил на углях ведерко, наполненное речным камнем. У Балларда заурчало в животе при виде сухофруктов, политых медом, сыра и хлеба, сложенных горкой на тарелке и разложенных на деревянной доске поперек ванны. К трапезе присоединился кубок, до краев наполненный вином. Он сбросил окровавленную одежду и вздохнул, соскользнув в воду.

Его урчащий желудок мог подождать. Ванна: бочонок с отпиленной верхней третью, была большой и достаточно глубокой, чтобы он мог отдохнуть на низком табурете, установленном в ней. Он прислонил голову к обтянутому тканью краю, закрыл глаза и вдохнул аромат трав, когда вода коснулась его груди. Дверь его комнаты открылась и закрылась. Легкий шорох юбок и легкие шаги подсказали ему, что Магда прибыла, чтобы присутствовать при его купании. Обстоятельства и время превратили его мага в пастуха, а его самого — в конюха, но он все еще оставался господином Кетах-Тора и претендовал на привилегии не делиться водой из ванны, и чтобы кто-то мыл ему спину.

Образ Луваен, стоящей во дворе и энергично потирающей свои тонкие руки мокрой тряпкой, расцвел у него за веками. Одетая в грязную и выцветшую рубашку и юбку, которые, возможно, когда-то принадлежали Кларимонде или Джоан, она казалась ему такой же красивой, как любая знатная женщина, одетая в шелковую парчу и драгоценности.

Он слушал, как экономка заскребла углями в очаге и оттащила ведерко подальше от огня. Вода зашипела, когда она бросила несколько горячих камней в ванну. Баллард застонал в знак признательности, когда подводная волна тепла окутала его ноги и торс.

— Тебе следует поклоняться как богине.

Его попытка легкомысленно отскочила от него, когда объект его желаемых мыслей ответила:

— Я рада, что кто-то, наконец, согласен со мной в отношении этого понятия.

Глаза Балларда распахнулись. Он выпрямился так быстро, что чуть не перевернул доску с едой и питьем. Луваен повернулась к нему с совком в одной руке, прикрытым полотенцем ведерком в другой и улыбкой, украшающей ее миловидное лицо.

— Луваен.

Ее серые глаза заблестели:

— Де Совтер.

Его взгляд скользнул по комнате:

— Где Магда? Или Кларимонда? Или Джоан?

Она вернула ведерко к очагу, чтобы разогреть оставшиеся камни:

— Магда на кухне учит Циннию какой-то черной магии, которая, как она настаивает, на самом деле является готовкой. Джоан и Кларимонда заняты в прачечной, разбирают одежду, в которой мы были сегодня утром, — стопка сушильных тряпок упала на табурет рядом с ванной вместе с куском мыла. Улыбка Луваен сменилась ухмылкой, которую, если бы ее увидел Эмброуз, описал бы как чисто злую. — На этот раз я буду вас обслуживать, и, поскольку надежды на спасение нет, вы могли бы расслабиться, выпить свое вино и насладиться ванной.

Баллард снова застонал и в два глотка опрокинул кубок с вином. Женщины стали его погибелью. Между проклятием Изабо, уничтожающим его миазмами мучительной боли при каждом приливе, и невольным соблазнением горячей Луваен Дуенды он был обречен. Он призвал каждую каплю самообладания, которой обладал, чтобы рывком не усадить ее к себе на колени и не втиснуться между ее бедер, пока она мучила его своими прикосновениями. Он не преувеличивал, когда говорил ей, что попал в ад. Он ожидал, что в любой момент его охватит пламя. Он познал ласки многих женщин, прежде чем проклятие сделало его замкнутым и холодным. Они грели его постель, разогревали его кровь и возбуждали в нем вожделение, но ни одна не опалила его изнутри и снаружи так, как эта острая на язык строптивица, и она сделала это не более чем своим исследующим прикосновением. Теперь она предложила провести этими прекрасными руками и по его телу. Он заглянул в свой кубок, в отчаянии глядя в пустоту.

Луваен фыркнула и снова наполнила кубок из кувшина, оставленного ранее на столике у его кровати. Она выгнула обе брови, когда он проглотил эту порцию так же быстро, как и первую. Она налила еще.

— Со мной вы в полной безопасности, — насмешливо сказала она. — Вы слишком сильный и быстрый, чтобы утонуть. И если это вас утешит, я уже делала такое раньше для своего мужа и нескольких наших гостей.

Его так и подмывало сказать, что ей следует больше беспокоиться о том, в безопасности ли она с ним или нет, но вместо этого он отпил свой третий кубок вина.

— Ваш муж утонул?

Она возмущенно фыркнула, но Баллард заметил, как дернулись ее губы:

— Нет.

Затем она выбила воздух из его легких, раздеваясь, пока на ней не осталось ничего, кроме льняной сорочки с короткими рукавами. Простая одежда скрывала большую часть ее фигуры, но он все равно разглядел округлость ее ягодиц, линию длинных бёдер и нежный изгиб талии. Несмотря на огонь, в его комнате царил холод, и сорочка ничуть не скрывала нежные пики ее сосков, упиравшихся в ткань. Он провел языком по губам, благодарный, что она была слишком занята разжиганием огня в очаге, чтобы заметить, как он раздевает ее догола своим взглядом.

Он осушил чашу.

— Еще вина, — приказал он хриплым голосом.

— С такой скоростью, с какой вы опустошаете свою чашу, мне нужно будет наполнить кувшин, прежде чем я смогу намылить эту тряпку, — она снова наполнила кубок. — Я вас искупаю, а потом вы сможешь поесть. Я также вымою ваши лицо и волосы, — она вернула кувшин на стол, взяла тряпку и мыло и разместилась позади него. Ее теплое дыхание щекотало его плечи. — Наклонитесь вперед.

Баллард сделал, как было велено, и у него свело живот. Его член был тверже, чем одно из лезвий его меча. Он сомневался, что ванны с ледяной водой будет достаточно, чтобы снизить температуру, поднимающуюся в его крови. Он вздрогнул, когда Луваен прижала мыльную ткань к его спине и омыла его медленными круговыми движениями. От теплой воды и четвертого кубка вина у него закружилась голова. Он мог бы просто приказать ей выйти из комнаты и послать вместо нее за Магдой. Долгие годы проклятия, должно быть, исказили его сильнее, чем он думал, потому что он наслаждался этой особой агонией, несмотря на ноющий член и сердце, которое угрожало выскочить из груди. Он подавил стон, когда кончики пальцев Луваен скользнули по изгибу его лопатки.

— Откуда у вас этот шрам?

Очарованный ее прикосновением, он изо всех сил пытался вспомнить, как ему достался этот особый сувенир. Его жизнь определялась сражениями, и он потерял счет количеству шрамов, которые он носил, не имевших никакого отношения к проклятию.

— Рукопашная схватка. Я поймал шпору другого рыцаря в спину.

Она сочувственно зашипела. Ее пальцы скользнули ниже, к рваным ранам в форме полумесяца, глубоко врезавшимся в плоть у его позвоночника.

— А эти?