Умоляй меня

— А я-то думал, вы проломите мне череп одним из этих камней.

— Не искушайте меня.

Он закончил мыться, откинулся на спину, чтобы насладиться новым теплом, и поел, наблюдая, как Луваен добавляет горячие камни в медный таз. Она несколько раз окунула палец в воду, чтобы проверить температуру, прежде чем отнести таз к ванной и поставить его на доску рядом с пустой посудой. Баллард вяло запротестовал, но она проигнорировала его, когда убрала его наполовину полный кубок и тарелки с доски.

У него перехватило дыхание, когда она сделала паузу: на её лице отразилось задумчивое выражение, от которого её глаза потемнели, став серыми, как дождевые тучи. За то время, что она жила в его доме, он обнаружил, что она была настойчивой, откровенной и отчаянно защищала его. Он не знал, что она переменчива. Эта внезапная перемена в настроении удивила его.

— Что не так?

Она наклонилась к нему, и ее дыхание защекотало его щеку.

— Вы испачкали лицо медом.

Ее губы мягко прижались к уголку его рта. Каждая мышца в теле Балларда напряглась, когда кончик ее языка скользнул, слизывая липкий мед. Все закончилось прежде, чем он смог вдохнуть воздух в свои изголодавшиеся легкие. Луваен отстранилась все еще с серьезным выражением лица и провела языком по губам.

Баллард низко зарычал и схватил ее за запястье, когда она выпрямилась:

— Луваен, я изменился из-за потока — уже не мужчина, но все еще с мужскими желаниями, мужским голодом, — пальцами он сжал ее тонкое запястье, притягивая ее обратно к себе. — Если ты не хочешь оказаться на спине в моей постели со мной между твоих ног, ты возьмешь свою одежду и уйдешь.

Он не хотел давать ей выбора, шанса сбежать из его комнаты в коридор, где ледяной воздух достаточно прочистит ей голову, чтобы она поблагодарила богов, которым поклонялась за отсрочку от подчинения монстру, который когда-то был человеком. Он хотел ее под собой, жаждал эти длинные ноги, крепко обхватывающие его за талию, когда он будет брать ее. Он был быстрее, чем она думала. Прикованный к надвигающейся бесчеловечности, он обрел нечеловеческую скорость и силу. Она и трех шагов не сделает, как он выскочит из кадки, заперев ее вместе с собой в комнате. Его ноги напряглись в животном предвкушении погони. Его сердце тяжело билось о ребра.

Он желал ее, был почти поглощен этим. Она была катализатором всех его фантазий и мастурбационных удовольствий с тех пор, как нанесла на карту его лица разрушенный рельеф своими руками. Тем не менее, чего он хотел больше всего этого, так это ответного желания, знания того, что она горела для него так же сильно, как и он для нее. Тщетная надежда, но он прожил жизнь, отчаянно цепляясь за надежду руками.

Запястье Луваен дернулось в его хватке. Баллард отпустил ее, полностью ожидая, что она замахнется кулаком и врежет ему, прежде чем выйти из его комнаты в яростном гневе. Вместо этого ее взгляд смягчился, она посмотрела на кровать и снова на него. Дюжина эмоций отразилась на ее обаятельном лице: неуверенность, странная печаль и, что самое сильное, то же самое желание, от которого закипела его кровь и лишила рассудка.

Он уже наполовину вылез из воды, когда стук в дверь разрушил чары, державшие их обоих в плену. Луваен отпрыгнула от бочки, ее лицо ничего не выражало. Баллард рухнул обратно на табурет, выплеснув часть воды через край ванны. Он оттолкнул доску от края, и она упала. Еще больше воды брызнуло на пол, когда таз откатился в сторону, разбрасывая камни. Прикрыв глаза одной рукой, он попытался не закричать от разочарования.

Дверь открылась, и быстрые шаги, пересекающие комнату, на этот раз принадлежали Магде. Баллард не открыл глаз, даже когда почувствовал, как ее взгляд прожёг в нем дыры.

— Я пришла за посудой. Что здесь произошло?

В спокойном голосе Луваен не было и намека на смятение, о котором она поведала ему всего несколько мгновений назад.

— Я споткнулась и сбила доску с ванны.

— Ну это случается и с лучшими из нас. Я помогу вам прибраться.

Баллард опустил руку, но закрыл глаза и откинул голову на край бочки. Эрекция, которая почти согнула его пополам, смягчалась. Несвоевременное вмешательство Магды позаботилось об этом. По крайней мере, она не стала бы срывать с него шкуру каким-нибудь нежелательным комментарием о состоянии его возбуждения. Неутолимые вожделения Гэвина были для нее постоянным источником развлечения. Все, что ему было нужно, чтобы закончить быстро ухудшающийся день, — это чтобы она поиздевалась и над ним.

Она неодобрительно хмыкнула:

— Ты собираешься томиться там до ужина?

— Да, — отрезал он.

Ответ Луваен смягчил его:

— Он нуждается в бритье. Если ты сможешь достать нож и ремень, я подогрею воду в тазу. Ты можешь вымыть ему волосы, пока я затачиваю лезвие. Так мы закончим быстрее.

Они вытерли пол дополнительными сушильными тряпками. Только когда дверь за Магдой закрылась, он открыл глаза и посмотрел на Луваен. Она стояла у огня, зачерпывая еще камней в наполненный водой таз. Они переставили доску поперек ванны, и она сделала второй заход, поставив миску на доску вместе с куском мыла. Ее сорочка была мокрой от колен до подола.

— Держите себя в руках, — предупредила она. — Я не хочу становиться еще более влажной, разбираясь с беспорядком, который вы учинили, а у вас осталась только одна тряпка, чтобы вытереться.

— Я видел твое лицо, — сказал он. — Ты хотела остаться. Не отрицай этого, Луваен.

Она зависла вне пределов досягаемости, нахмурившись и покачав головой.

— Я ничего не отрицаю, — она выдержала его пристальный взгляд. — У меня нет привычки спать с мужчинами по прихоти, де Совтер. Если бы я легла с тобой сейчас, я бы не стала делать этого, чтобы заключить сделку. У тебя было бы больше меня, чем моего тела. Я не знаю, готова ли я отдать это другому мужчине.

Ее откровение потрясло его. Она не сказала этого прямо, но он был бы безмозглым идиотом, если бы не понял, что она имела в виду. Лишенный слов, он мог только изумленно смотреть на нее. Она виновато пожала плечами.

— Я не хотела дразнить. Этот момент захватил меня, сделал глупой. Я прошу прощения.

Каким-то образом она сбила его с ног и отправила в полет с обрыва. Ее извинения только заставили его падать быстрее.

— Ты уже дважды извинилась за то, что прикасалась ко мне. Почему?

Ее щеки покраснели:

— Я не знаю. В тебе что-то есть, — она озадаченно развела руками. — Завораживающе, но под запретом. Я чувствую себя так, словно развращаю отшельника, но ничего не могу с собой поделать.

У него отвисла челюсть. Отшельник? До своего вынужденного аскетического существования он жил жизнью типичного военачальника. Борьба, распутство и интриги за большее количество земли, богатства, власти. Мысль о том, что она воспринимала его как некоего алхимика-странника, ищущего большей веры через лишения, была почти оскорбительной. Он хмуро посмотрел на нее:

— Женщина, я пробирался по щиколотку в крови на полях сражений и трахал шлюх при королевском дворе, включая сестру короля. Какой бы чистотой, по-твоему, я не обладал, ее не существует.

Она рассмеялась хриплым смехом, который заставил Балларда забыть о своем негодовании.

— И ты нашел сестру короля подходящей партнершей в постели?

Он пожал плечами:

— Ее королевская кровь была ее самой большой привлекательностью.

— Тогда для меня нет никакой надежды. Во мне нет ни капли королевской крови.