Умоляй меня

— Я мог бы провести дни, перечисляя те вещи, которые наиболее привлекательны в вас, госпожа Дуенда.

Улыбка Луваен немного померкла. Она моргнула, явно сбитая с толку его похвалой:

— Я не Цинния.

— Да, ты не она.

Она так же отличалась от своей ослепительной сестры, как ночь от дня. Балларду было трудно смотреть на младшую девочку больше одного мгновения за раз. Такая красота, как у нее, ослепляла его, как если бы он смотрел прямо на солнце. Хотя Луваен… он мог бы с радостью утонуть в темноте Луваен.

Магда ворвалась во второй раз с ремнем и ножом в руках. Она взглянула сначала на Балларда, потом на Луваен.

— Если не хотите, чтобы вас отвлекали, закройте эту чертову дверь.

Луваен взяла ремень и нож и принялась точить лезвие.

— Мы обсуждали многочисленные выходки его светлости при дворе, включая сестру короля.

— О, ее, — экономка закатила глаза, вытаскивая камни из таза и выливая теплую воду на голову Балларда. — Эта женщина испугала бы жеребца, если бы ее слишком долго оставили наедине с ним, — она намылила ему волосы, распутывая спутанные пряди и скребя их так сильно, что он подумал, что она может сорвать его голову с плеч.

Он провел одной из ее рук по своим волосам:

— Ты злая летучая мышь. Перестань пытаться вырвать волосы у меня из головы.

Она стукнула его двумя пальцами по макушке и продолжила свое мытье и обличительную речь:

— От нее не были в безопасности ни сквайры, ни конюхи, ни наполовину вымытый крестьянин, — она одарила Балларда хитрым взглядом. Его прищуренные глаза предупредили ее, чтобы она следила за своим языком. — Говоря о жеребцах, она была очень впечатлена размерами господина…

— Магда.

— Тихо, — она снова ударила его и ополоснула его волосы большим количеством воды. — Здесь нет невинных девственниц, которые падали бы в обморок от таких разговоров. И я сомневаюсь, что Луваен когда-либо падала в обморок, даже когда была девственницей.

— Не в моих привычках, — Луваен рассмеялась. Когда она приблизилась к нему, свет от очага заставил мерцать широкий изогнутый клинок, который она держала. — Конечно, это первый раз, когда я была посвящена в сплетни о королевских скачках в постели и дополнительных привилегиях, предоставляемых не только королю, но и его семье. Мои тонкие чувства могут быть подавлены.

Баллард посмотрел на нож, потом на нее:

— Если ваши нежные руки останутся непоколебимыми, я побеспокоюсь о вашей чувствительности позже.

— Я обещала, что не перережу вам горло.

— Также не оскопи меня.

Магда намылила ему лицо и шею, прежде чем оставить его на попечение Луваен. Она встала у него за спиной и приподняла его подбородок, пока его горло не оказалось открытым для ее милости.

— Я бы не хотела разочаровывать принцессу, любящую лошадей, — ее рука скользнула под его мыльную челюсть, в то время как другая держала нож между пальцами. Ее верхняя часть бедра прижалась к его голове, и он посмотрел в ее глаза пепельного цвета. — А теперь сидите спокойно и молитесь.

Он едва осмеливался дышать, опасаясь, что ее рука соскользнет, и он истечет кровью в бочке. У нее были твердые руки, которые ловко управлялись с лезвием, и она сдержала свое обещание, побрив его многочисленные шрамы, как будто его лицо было незапятнанным, как у маленького мальчика. Такое признание не успокоило его. С другой стороны, были вещи и похуже, чем умереть, положив голову между бедер красивой женщины. Она закончила раньше, чем ему хотелось, и вытерла остатки пены с его щек и шеи.

— Я снова сделала вас красивым.

Баллард провел рукой по одной щеке, чувствуя ее гладкость. Она проделала прекрасную работу, даже царапина не испортила ее работу. Он приподнял бровь.

— Для этого вам понадобится нечто большее, чем острый клинок и хорошая хватка, госпожа. Щедрая порция магии, которую вы так презираете, может помочь.

Луваен нахмурилась:

— Я думаю, что это была та самая магия, которая принесла вам несколько таких интересных шрамов в первую очередь, да? — она протянула нож Магде. — Кроме того, похоже, что ваша похотливая принцесса не жаловалась.

— Она не смотрела мне в лицо.

Магда фыркнула. Луваен погрозил Балларду пальцем:

— Я была неправа. Из вас вышел бы ужасный отшельник.

Он наблюдал, как она натянула платье поверх влажной сорочки и зашнуровала лиф, желая, чтобы она сделала обратное и позволила ему помочь. Она поклонилась ему.

— Если только я не понадоблюсь Магде… — другая женщина покачала головой. — Увидимся за ужином, — она ушла прежде, чем он успел возразить.

Магда стояла рядом с бочкой, переводя взгляд с двери на него и обратно на дверь. Наконец она сорвала с себя полотенце и жестом велела ему встать.

— Это печальный мир, когда единственный мужчина, занимающийся уборкой в этом замке, — это рахитический Эмброуз. Вам и вашему мальчику повезло, что в эти дни вы можете надеть бриджи, а тем более ходить прямо.

— Успокойся, старуха. С меня сегодня было достаточно мучений, а поток даже не коснулся нас.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Час перед ужином он провел в одиночестве в соларе⁶. До приезда сестер помещение было пустым, обставленным только двумя стульями, столом и сундуком для хранения вещей. Гобелены, закрывавшие стены, посерели от пыли и были испещрены дырами, оставленными молью. Теперь с добавлением двух вращающихся колес, большего стола и нескольких табуретов комната казалась почти переполненной. Гобелены были сняты, очищены от пыли и заштопаны. Они висели на своих обычных местах такие же яркие, как тогда, когда его мать и ее женщины впервые изготовили их.

В одном из разговоров Луваен призналась, что у нее не хватает терпения для рукоделия.

— Я шью, потому что должна, — она посмотрела на гобелены и поморщилась. — Такая замысловатая вышивка предназначена для тех, кто любит иголку и нитки.

Баллард улыбнулся и взял один скрученный моток льняной пряжи из корзины. Нитка под его большим пальцем была мягче шелка. Может, она и не была хорошей швеей, но она творила магию на своем колесе. Даже ее сестра сказала это однажды вечером за ужином, когда Магда отчитала Эмброуза за то, что он украл у нее Циннию, чтобы помочь ему сшить гримуар.

Девушка пожала плечами:

— Не самый лучший мой талант. Луваен лучше и быстрее, чем большинство. Наш папа говорил, что если мы дадим ей солому, она превратит ее в золото.

Луваен недоверчиво фыркнула:

— Если бы только это было правдой. Я бы управляла империей с таким талантом.

— Императрица Луваен, — пробормотал Баллард и бросил моток в корзину. — Подходит.

Когда он пришел, все сидели за столом на кухне. С тех пор, как Луваен укоротила его когти, он ел вместе с ними, орудуя вилкой с привычной легкостью. Цинния больше не таращилась на него, прежде чем отвернуться. Она привыкла к его внешности, хотя это не имело значения. Она редко смотрела на кого-либо, кроме Гэвина, который старательно игнорировал свирепый взгляд Луваен, когда его собственное восхищение Циннией становилось слишком горячим.