Уникумы Вселенной – 4
Шрифт:
– Нашего начальника, – мягко поправил советник.
– Да нет, твоего! Если бы «нашего», то могли поинтересоваться и моим мнением. А так – только твоего! – Лицо девушки выражало негодование. – Всегда нужно считаться и с подчиненными. Ты себе только представь, что ты не выживешь! Представил? Что мне тогда делать? Как я буду выглядеть? Да и как я просто-напросто выберусь наверх? Это ведь ты спелеолог, по твоим словам, а не я.
Юниус откинулся на спинку стула и беззаботно замотал головой:
– Со мной ничего не может случиться.
– Конечно! – В голосе Абелии слышался нескрываемый сарказм. – Ты уже делал это сто раз и совершенно уверен в сто первом! Да или нет?
– Если честно, – советник слегка смутился перед таким напором, – полной уверенности нет. Сомнения меня
– Да я-то выйду! – перебила его девушка. – Но как ты можешь так запросто ставить на карту свою жизнь?! Я тебе поражаюсь! Складывается впечатление, что ты идешь вниз искупаться в лечебном бассейне.
– И это недалеко от истины. Я именно так себя и настраиваю. А серьезно – так: если эксперимент подтвердится, все в мире перевернется. Если подобное возможно, то совершенно недопустимо, чтобы Хардия владела этим единолично. Да еще и в полном секрете. Поэтому опыт стоит затраченных усилий. Вернее, усилий, которые нам сегодня предстоит затратить. И даже неизбежный риск здесь вполне оправдан. Очень тебя прошу верить мне во всем и помогать по мере твоих возможностей.
– Просишь? Или все-таки приказываешь?
– Конечно прошу! – Юниус оторвался от своих записей и посмотрел Абелии прямо в глаза. – Если я раньше и приказывал, то только исходя из соображений… э-э… служебной необходимости. И никогда особо этим не злоупотреблял. Или у тебя сложилось иное впечатление?
– Как сказать!
Абелия уже было собралась напомнить о ненужном и напрасном обучении с тайными шкафчиками, как на память ей пришло удовольствие от зрелища старта космических кораблей. Затем она чуть было не заикнулась о напрасном ожидании в приемной, но взглянула в окно – и залюбовалась предрассветной мглой, окутавшей столицу Хардии. А уж о первой встрече на пирсе вообще вспоминать не стоило: советник ей все объяснил еще в самолете над океаном. Поэтому она только вздохнула и добавила:
– Старое поминать, нового не видать!
– Верно! – слишком быстро согласился тайный советник. Видимо, его совесть была не совсем чиста в этом вопросе. Он тут же перевел разговор на другое: – И кстати, твоя мысль насчет фигурок животных, которых мы якобы коллекционируем, весьма неплоха. Мы можем загрузить несколько штук в рюкзак, они мне будут не в тягость.
– Я действительно их собираю, даже знаю, кому они достанутся в подарок, когда мы вернемся в город. Вчера вечером, например, я купила на городском базаре четыре штуки.
– И зря мне не показала. Я ведь тоже к ним неравнодушен. Если признаться честно, у меня накопилась немалая коллекция – более двухсот экземпляров. Конечно, ее не сравнить с той, что у шефа. Но у меня есть несколько уникальных фигурок, которые у него отсутствуют. Он будет завидовать, когда их увидит!
– А может, ты лелеешь мечту, – глаза девушки сузились от лукавства, – что вся коллекция шефа достанется тебе в наследство? Как его преемнику?
– Не с моим счастьем и не с его долголетием! – притворно вздохнул Юниус и спросил: – Так ты мне все-таки покажешь свои вчерашние покупки?
– Так и быть, уговорил. Сейчас принесу.
И Абелия выпорхнула из комнаты. Всем телом она чувствовала на себе неотрывный взгляд, и от этого ей почему-то стало жарко. Только трудно было найти в себе причины такого прилива крови: то ли от возмущения, то ли от приятной неопределенности. И еще она обратила внимание, что слишком уж переживает в душе за здоровье своего непосредственного начальника. А это уже существенно отличалось от ее поведения в первые дни их знакомства.
А над городом Харди, столицей государства Хардия, многочисленными столбами поднимались к небу густые клубы дыма. Их было очень много, однако самые мощные поднимались из труб дворцовой кухни. Именно там уже третьи сутки готовились самые лучшие, самые шикарные угощения для торжественного банкета. Свадебный пир должен был начаться по всему городу одновременно. И все блюда, все напитки финансировались из императорской казны. Для простых жителей
столицы и всех желающих во внутренних двориках трактиров и ресторанов уже громоздились заранее заготовленные горы столов и скамеек. Их установят прямо на улицах и площадях после торжественного проезда свадебного кортежа. А для участников торжества и неисчислимых почетных гостей, понаехавших со всего мира, накрывались столы в дворцовом парке. По оценке метеорологов, погода предстояла просто отличная. Поэтому еще затемно между шеренгами столов вкапывались высокие столбы. Между ними натягивали разноцветные полоски ткани, создавая видимость легчайшей, колышущейся крыши. Ее предназначение было явным: прикрывать пирующих от прямых лучей солнца. А никак не от непогоды.И вот дневное светило, именуемое здесь Творцом, стало подниматься на востоке. С древних времен в Хардии поклонялись только ему. В соседнем Египте солнце тоже было возведено в ранг божества и занимало важное место во внутригосударственных отношениях. Поэтому во всех соборах начались праздничные утренние службы, в которых восхвалялся Творец, его царствующие наместники во дворцах и многочисленный люд в обоих государствах. Толпы жителей и гостей столицы, не вместившихся в переполненные храмы, располагались прямо на улицах и площадях перед средоточиями духовной культуры. Все истово молились, вымаливая у Творца прощение, лучшую жизнь в будущем и отменное веселье сегодня на свадебном пиру. И Солнце, посредством своих жрецов, даровало страждущим прощение, надежду и уверенность в завтрашнем дне. Все этому верили, души наполнялись трепетным величием и душевным равновесием, а глаза заволакивались пеленой счастливого умиления.
Не все могли соприсутствовать на торжественной молитве. Для дворцовой прислуги начиналось самое горячее время работы. Они чуть ли не сшибали друг друга с ног, думая только о деле и стремясь как можно быстрее выполнить свои обязанности.
В этом предпраздничном ажиотаже и неразберихе Юниусу и Абелии не составило большого труда пробраться к намеченной цели. Это была неприметная полуразвалившаяся часовня на самой окраине императорского сада. Ее очень редко посещали и еще реже вспоминали, что в ней есть небольшой люк, через который можно попасть в подземные катакомбы. Именно к этому месту стремились посланники Хрустального города. Ведь именно это место помогло выбраться на поверхность не кому иному, как Бензику. Всего несколько дней назад он вышел отсюда, скрываясь от разыскивающих его ищеек Ренни, и бросился за помощью к принцу. Именно отсюда в самый низ подземелий вела заброшенная шахта. По ее стенам вились вырубленные в скале ступени, ведущие вниз, и не надо было быть спортсменом, чтобы совершить по ним спуск или подъем.
Советник первым спрыгнул в немного узковатый люк и крикнул своей спутнице:
– Смелее! Здесь не глубоко, я тебя поймаю!
Абелия уселась на край люка, еще раз взглянула в щель приоткрытой двери часовни, набрала в грудь больше воздуха – и нырнула ногами в пугающую темноту. Тут же ее подхватили очень сильные мужские руки и бережно поставили на землю. Она так и осталась в полуобъятии. Хотела было вырваться, но советник тихо шепнул:
– Тихо! Сюда, кажется, кто-то идет!
Они так и замерли, прижавшись друг к другу. С минуту в их ушах раздавалась только пульсация крови да шум еле сдерживаемого дыхания. Больше – никаких звуков. И тогда Абелия почувствовала себя неловко. Если бы не серьезность момента, она бы даже заподозрила, что Юниус специально так долго прижимает ее к себе. А так она лишь твердо отстранилась от мужской фигуры и произнесла нарочито громко:
– Никого здесь нет! Включим фонари! – И тут же обругала себя за глупость, потому что ей послышался разочарованный вздох. Она даже нечаянно направила луч своего фонаря в лицо советнику, но тот был, как всегда, собран и невозмутим.
Они осветили узенькую комнатушку, один край которой переходил в туннель, уходящий под наклоном вниз. Через несколько десятков шагов проход привел их к четырехметровому каменному колодцу. По его стенам спиралью уходили вниз узенькие, всего по пятьдесят сантиметров, ступени. С порядочной тридцатисантиметровой высотой.