Унтовое войско

«Пошлю-ка я его на Амур, — осенило Муравьева. — Пусть-ка осмотрится там. Вроде гольда дикого…»

— Слыхал ли ты, братец, про реку Амур? — поинтересовался Муравьев.

— Так точно.

— А что слыхал? Где?

— В станице Шарагольской, ваше превосходительство, слыхал. Живут там казаки… В старину их родичи вернулись с Амура. А мы, наринкундуйские буряты, к той станице Шарагольской приписаны.

— И что они? Про Амур что вспоминают?

— Вспоминают… Богато там жили. Что рыбу неводить, что зверя брать — заманчиво. И места там скотные. Да и запашку добрую можно иметь.

— А какие народы там проживают? Слыхал?

— Ну… мало-мало, как тунгусы наши. Народы вовсе дикие, лесные. Орочоны, гольды. И манджуры, ваше превосходительство, наезжают, ясак с гольдов берут.

— Судить бы тебя надобно, встрял ты в это дело… да повезло тебе, братец, нежданно-негаданно. Что-то раздумал я…

Ранжуров поклонился, стиснул зубы, чтобы не выказать радость.

— Воля ваша.

Муравьев повернулся к штабс-капитану.

— А что, любезный мой, не послать ля нам этого любителя облавной охоты на великую реку?

— На Амур, ваше превосходительство? Вернейшего и не придумаешь. Я уж и то смекал. Чего мы медлим? Разрешите доложить, ваше превосходительство? Вчера встречаю градоначальника. О том да о сем… Спрашивает: «Не повстречал ли на Байкале путешествующего англичанина?» «Нет, — отвечаю, — не повстречал. А что он из себя? Миссионер?» — «Да нет, — говорит градоначальник, — вовсе не миссионер, а по ученой части, камнями интересуется, ми-не-ра-ла-ми». — «Ну и что? Пускай себе интересуется», — «Так-то оно так, — отвечает градоначальник, — только какой-то он странный, даже в гостиницу не заехал, отметил подорожную, представился мне да и в путь. Хотел я доложить рапортом генерал-губернатору, да что-то боязно».

— Когда проехал англичанин Иркутск?

— Да уж тому неделя истекла, ваше превосходительство.

— Куда выправлена подорожная?

— В Нерчинск.

— Вот как? — Муравьев поднялся, вышел из-за стола и заходил в возбуждении. — Что сие значит? В прошлую весну тут обитался англичанин… как его?

— Джон Гиль, ваше превосходительство.

— Вот-вот, Гиль… Под видом ученых разысканий наведывался в Кяхту. А мы уши развесили. Втерся во все слои общества, запудрил нам мозги и неожиданно для всех нас отправился через Якутск на Камчатку. Где теперь? В военном порту Охотске? А этот… как его?

— Кларк Лоренц, ваше превосходительство. Городничий постарался его запомнить.

— Кларк Лоренц явно не думает о геологии.

Муравьев криво усмехнулся:

— Ему дай только спуститься по Амуру, и к будущей же весне английские корабли займут Сахалин да и устье Амура. Могу сказать тебе, что кто «будет владеть устьем Амура, тот будет владеть и Сибирью. До самого Байкала… И прочно владеть. Ключ к амурскому водному пути… У какой державы окажется тот ключ, той и быть над Сибирью полной владычицей. А уж хотим ли мы, чтобы наша процветающая Сибирь стала данницей и подданною Англии?

— Еще есть время упредить путешествующего англичанина, ваше превосходительство. На постройку плота, пригодного для сплава по Амуру, у него уйдет дней десять. Да и не всегда на станциях он получит свежих лошадей.

Муравьев вызвал адъютанта и распорядился заготовить бумаги на арест англичанина Кларка.

— Нынче же фельдъегерем отправим поручика… Ваганова.

— Будет исполнено, ваше превосходительство!

— Чтобы этот Кларк был доставлен ко мне до моего отъезда на Камчатку.

После ухода штабс-капитана Муравьев молчал, словно забыл о Ранжурове. Подошел к карте, долго рассматривал ее. Отошел, снова вернулся и, не поворачивая головы от карты, заговорил с Ранжуровым:

— Поедешь по моему велению на Амур. С собой возьми по выбору казаков, тех, что посмелее да к большой воде привычные. Доплывете до устья, ждите там транспорт океанский. Запомни… Всякая сорока от своего языка погибает. Ешь пирог с грибами, держи язык за зубами. Плывите по обычаю ночами, с бережением. И чтоб задору от вас не бывало ни манджурам, ни гольдам, ни орочонам, ни гилякам. Запоминай, где что… Понял? Про англичанина Кларка все слышал? Уразумел? Если паче чаяния уйдет он от нас… Встретишь его на Амуре… арестуй. Понял?

— Так точно, ваше превосходительство!

Сотенный командир ваш от полка бумагу получит. Провиант дадут и оружие. Куда едешь — сказывать кому-либо остерегайся. Запасись терпением. Молви, что под арест берут в Нерчинск. Одежду сыщи такую, как у гольдов. Чтоб обличием во всем походить на них.

Догадываешься или нет — по какой надобности восхотелось мне знать, где что… по Амуру, во множестве ли там манджуры торгуют с дикими народами и сколь притесняют их и обиды какие им чинят?

— По государственной надобности, ваше превосходительство!

— Гм. И то дело. Вот что… Транспорт тот океанский зовется «Байкалом», капитаном там Невельской. Ему рапорт отдашь. Не боишься ли плыть?

— Казаку, ваше превосходительство, кости полагается оставлять на чужбине.

— Ишь ты… — Муравьев усмехнулся. — Ступай в штаб, там тебя в казарму определят и с первой оказией отправят домой. О том я распоряжусь.

Очирка Цыциков мечтал жениться на Бутыд — сестре зверолова Ошира Муртонова. Для нее он готов табун лошадей пригнать из-за кордона. Пусть только намекнет словом…

Очирка любил петь песни про Бутыд. Сам с собой пел про нее, и это ему очень даже нравилось:

«Ты, Бутыд, гибка и стройна, как молодая лиственка. Твое лицо сверкает, как ясная луна. Кабарга позавидовала бы твоим глазам, а лебедь — твоей шее. Ты вымолвишь слово, а будто где-то зазвенело серебро. Ты и смела — не побоишься сесть на необъезженного жеребца, не остановишься перед свистом разящей стрелы. Но ты бедна, и на твоей одежде мало бус и колец. Тебе бы носить летом шелковый халат в бархатной оторочке, а у тебя платье из козлиной шкуры, очищенной от шерсти и продымленной дымом сосновых шишек.

Я проезжал мимо твоей лиственничной юрты. Ты сидела на южной стороне, у входа, и рассматривала березовые поленья, заготовленные для поделки стрел.

Я слышал, что ваши облавщики гоняли по лесу волка, а ты ехала с возом сена. Услышав крики облавщиков, ты, недолго думая, распрягла коня, вскочила на него и умчалась вслед волку, оставив телегу посреди дороги.

Я попросил у тебя, Бутыд, чашку кумыса. Луч солнца падал на северо-восточный столб юрты — время вечерней дойки и ужина. Смутившись и опустив глаза, ты ответила, что в юрте нет кумыса, что с самой зимы у твоего брата Ошира нет кобылы. Ее украл бурят в рысьей шапке и белой шубе. О! Я сразу угадал в воре того монгольского лазутчика, что приходил на китайских лыжах в Нарин-Кундуй и гостил в юрте пятидесятника. Ну, попадись мне Бадарша!»