Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997

Было много случаев дезертирства, нанесения увечий самим себе, «трусости и предательства». Сам Чарльз Бин в частной беседе признавал: «В нашем подразделении больше негодяев и подлецов, чем других» [1597] . По мнению одного британского полковника, Джорджа Напьера Джонстона, чей неопубликованный дневник недавно всплыл, у всех солдат АНЗАК отсутствовала стойкость и выносливость. Он объяснял это изобилием, хорошей жизнью и расовым вырождением. «Новозеландцы и австралийцы плохо держатся. Они заболевают сотнями, что во многом объясняется желанием сбежать. Я считаю, что это характерно для прибывших с заморских территорий войск. Когда шоу только начиналось и им требовалось оправдать все то хвастовство, которым они прославились, солдаты АНЗАК показали себя хорошо. Но требуются гораздо более стойкие и выносливые люди, чтобы месяц за месяцем держаться на одной и той же еде, жить в траншеях в жару, в пыли, с мухами, дизентерией и диареей. Но это нужно делать: именно в этом одна раса показывает свое превосходство над другими».

1597

K.Fewster (ред.), «Gallipoli Correspondent: The Frontline Diary of C.E.W.Bean» (Sydney, 1983), 157 и 39.

Дневник Джонстона полон подобных порицаний и осуждений. Он ругал «отсутствие дисциплины, расточительные привычки и плохое поведение» солдат АНЗАК. Полковник приходил в ужас оттого, что они обыскивали мертвых товарищей и забирали у них деньги и другие ценности. «Австралийцы — самые большие преступники в этом плане. Они очень бесчувственные». Несмотря на все это, он считал служащих АНЗАК лучшими солдатами, которые имеются у союзников: «Их«будет очень сложно победить при прямом нападении, и они обладают несравненным мужеством подогнем» [1598] .

1598

IWM, 01/121, Дневник бригадира Дж.Напьера Джонсона, 24 августа и 4 сентября 1915 г., 12 января 1916 г. и 14 октября 1915 г. Джонстон командовал новозеландскими артиллеристами и, как можно предположить из этих отрывков, его дневники, которые не редактировались, отражают чувства, которые различались день ото дня из-за стресса сражения. Я исправил пунктуацию.

Солдаты ежедневно демонстрировали это на пляже, где стоял их корпус. Там было установлено правило: «Никто не должен обращать внимание на стрельбу, даже поворачивать голову». Правда, разрешалось делать паузу, когда большой снаряд приземлялся, при этом называть его ублюдком.

Один британский офицер с Западного фронта считал: такое пренебрежение к потоку шрапнели было абсолютными сумасшествием. Но, по словам Чарльза Бина, австралийцы, которые пропорционально общему количеству потеряли больше людей, чем какой-либо другой контингент союзников, считали подобное отношение «естественным выражением уважения человека к самому себе» [1599] .

1599

Bean, «Official History», I, 547-48.

Таким же был и самый знаменитый подвиг АНЗАК: солдаты купались среди летящего металла и гниющей плоти. Море было заполнено дохлыми мулами, которые плавали на спинах, а их ноги иногда принимали за перископы подводных лодок. Инстинктивное взаимопонимание и симпатии людей способствовали непочтительности представителей Антиподов даже по отношению к Бердвуду. «Пригнись, старый дурак», — закричал один солдат, когда над водой засвистел снаряд [1600] . Глядя на огромный живот генерала, еще один воскликнул: «О, дорогой друг, с которым мы давали клятву кровью, ты на самом деле побывал среди бисквитов» [1601] .

1600

B.Gammage, «The Broken Years: Australian Soldiers in the Great War» (Canberra, 1974), 89.

1601

Andrews, «Anzac Illusion», 154.

Подобная фамильярность вызвала бы «апоплексический удар в Олдершоте» [1602] . Но Бердвуд воспринимал это в порядке вещей, пытаясь установить хороший контакт, заискивал и подлизывался к представителям АНЗАК, надеясь сформировать из них отдельную армию, которой он сам будет командовать. Генерал, что суровая армейская дисциплина может помешать личной инициативе отдельных людей и взаимопомощи, которая давала такие выдающиеся результаты на поле брани.

Крики «бис» часто повторялись, поскольку Гамильтон, который хотел оправдать свои оптимистичные коммюнике, пытался найти выход из тупика на нескольких плацдармах союзников, выбитых с флангов и оконечности полуострова Галлиполи. Например, британцы зацепились на мысе Геллес жуткой ценой — трупы покрывали берег, как выброшенный на берег косяк рыбы, а в пятидесяти ярдах от берега море было покрыто красными пятнами крови. Здесь 8 марта 1915 г. австралийским войскам приказали провести фронтальную атаку на турецкие траншеи. Один британский майор описывал их атаку с риторическим вдохновением, — которое в конце концов разрушила Первая Мировая война: «Вражеский обстрел перешел на них и сконцентрировался. Это был ад. С ревом строчили пулеметы, изрыгали языки пламени, рвали на части, хороня людей заживо. Их потрошили, внутренности вываливать наружу. Одежда загоралась, плоть шипела и обгорала до того, как горящую одежду успевали сорвать или затоптать огонь. Но что из того? Да ничего! Они походили на дьяволов из ада, только больше и горячее. Ничто не могло их остановить. Они были как дома в этом адском огне, и они ласкали его в ответ, когда он лизал и ласкал их. Они смеялись над ним, они пели на протяжении всего этого времени. Их мужество было титаническим. Они были не людьми, а богами, приведенными в ярость демонами. Мы видели, как они падали десятками. Но что из того? Ни на одну секунду огромная линия не дрогнула и не сломалась» [1603] .

1602

Ashmead-Bartlett, «Dardanelles», 107.

1603

R.Rhodes James, «Gallipoli» (1965), 154.

Позднее, но в том же месяце сами турки продемонстрировали бесполезность этой тактики. Когда они пошли штурмом, АНЗАК расстреливал их тысячами, говоря, что это лучше, чем охота на кенгуру-валлаби. Однако Гамильтон и его генералы, иногда подстрекаемые офицерами АНЗАК, продолжали такие же атаки. Последствия неизбежно оказывались ужасающими, но австралийцы принимали их в порядке вещей. Во время одного пробега по ничейной земле, покрытой маками, представитель Кентерберийского батальона представил игроков в регби из Крайстчерч-парка, «которые здесь играют в игру под названием жизнь с винтовками и штыками в виде оружия. А целью является свобода» [1604] .

1604

K.Sinclair, «A Destiny Apart» (Wellington, NZ, 1986), 144.

Подвиги, поразительные мужество и смелость стали обычным делом. Люди, у которых отрывало одну руку, бросали гранаты другой. Один рядовой, когда его уносили с передовой с оторванной половиной лица, пытался петь «Типперэри». Еще один обратился к врачам после того, как несколько месяцев терпел боль, и сказал, что у него небольшая проблема. Оказалось, что у него дизентерия, сломана рука, две пути в бедре и пулевые ранения в живот. Увидев группу раненых, некоторые из которых были жутко изуродованы, а другие просто умирали, но все «не падали духом и держались молодцом», Гамильтон написал: «Во всем великолепии душа просвечивает среди темных теней несчастья и превратностей судьбы» [1605] .

1605

Hamilton, «Gallipoli Diary», I, 184-85.

Этот пример духовного подъема казался во все большей степени глупым и бессмысленным солдатам, получившим медицинские услуги, которые придавали окопной войне еще больший ужас. Их разочарование суммировалось в обмене фразами между транспортным судном, которое доставляло свежие войска и плавучим госпиталем, который забирал раненых с полуострова Галлиполи.

Когда плавучий госпиталь проходил мимо, новые парни одновременно прокричали: «Мы упали духом?» После паузы над водой прозвучал один хриплый голос: «С вами этого очень скоро случится!» [1606]

1606

Rhodes James, «Gallipoli», 142.

Для АНЗАК (и других солдат) полуостров Галлиполи казался гигантской мясорубкой. А те, кто пропускал их сквозь нее, не скрывали своей готовности купить победу высокой ценой искореженной плоти и сломанных костей. Несмотря на все жизнерадостные заявления британских командующих, многие из них думали: принятие тяжелых потерь являлось проверкой воинской жизнеспособности. «Потери? — воскликнул генерал Хантер-Уэстон с горящими глазами, ощетинившимися усами и дрожащим орлиным носом. — Какое мне дело до потерь?» [1607]

1607

Mackenzie, «Gallipoli», 152.

Когда солдаты АНЗАК сказали еще одному старшему британскому офицеру, что не могут хоронить разлагающиеся трупы перед своими траншеями, потому что при такой попытке погибли люди, он шокировал их ответом: «А что такое несколько человек?» [1608]

Такая небрежность по отношению к человеческим жизням осложняла постоянные провалы британского верховного командования на полуострове Галлиполи. Австралийцы шутили, что штабные офицеры, планирующие военную свалку в своем штабе на греческом острове, получат по три планки на ленты воинских орденов — «за путаницу, тупость и хаос» [1609] . Врачи, которые становились свидетелями ненужных страданий и смертей, вызванных никуда негодной организацией медицинской службы, оказались еще менее снисходительными и терпимыми. Один писал, что генералов, которые за это отвечали, следует запереть в «больнице для умалишенных» [1610] .

1608

A.B.Facey, «A Fortunate Life» (изд. 1986), 262.

1609

Andrews, «Anzac Illusion», 54.

1610

M.B.Tyquin, «Gallipoli: The Medical War» (Kensington, NSW, 1993), 180.

Никто не сделал больше для предания гласности плохой работы британцев, чем Кейт Мердок, порывистый, дерзкий, амбициозный австралийский журналист. О нем Морис Ханки сказал, как о «жутком подлеце» [1611] . Его откровения стали сенсацией из-за жесткой цензуры, установленной на полуострове Галлиполи офицерами разведки вроде полковника Тиррелла. Последний считал, что правильно организованному правительству «не нужны военные корреспонденты», но оно должно говорить людям что-то ведущее к победе, будь то правда или ложь [1612] .

1611

S.Roskill, «Hankey: Man of Secrets», I (1970), 220.

1612

Fewster(pefl.), «Gallipoli Correspondent», 163.