Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни

Когда мои родители узнали, что Рита беременна, то были на седьмом небе — однако у меня были и другие, менее приятные новости. Рожать она полетит в Индию. Отец никак не мог взять в толк, что врач, пробившийся в эти святые места, в Бостон, не может себе позволить оплатить роды в Америке. Но когда мы перебрались в Массачусетс, в страховой компании сказали, что беременность Риты — «состояние, имевшее место до заключения договора страхования». Поэтому роды страховкой не покрывались, зато за 450 долларов, то есть меньше чем за половину суммы, которую мы должны были заплатить за них, мы могли купить Рите билет на самолет компании «Эйр-Индия» в Дели и обратно. Я не хотел занимать деньги у родителей, так что, когда Рита была на девятом месяце и до появления ребенка оставалось меньше недели, я отвез ее на машине в Нью-Йорк и проводил в аэропорту Кеннеди.

Момент был тяжелый. Я глядел из окна, пока самолет не скрылся из виду. Тогда беременным женщинам еще почти никогда не делали УЗИ, но мы прошли такое обследование, и врач сказал, что нет практически никаких сомнений: у нас девочка.

А незадолго до этого нас крепко напугали. Рита сделала обычный анализ крови, и мне позвонили из лаборатории и сказали, что у нее аномальные эритроциты и есть признаки анемии. Это была не обычная анемия, а генетическое отклонение под названием «талассемия», и если Рита его унаследовала, то и у нашего ребенка оно тоже могло проявиться. Я знал, что при талассемии часто умирают в детстве. И изо всех сил старался не поддаться панике. Ближайшая медицинская библиотека была в Нью-Йорке (мы тогда еще не перебрались в Бостон), и я поехал туда с твердой решимостью перерыть все справочники и узнать все возможное о грозящем нам несчастье. Да, Ритины эритроциты действительно были несколько необычной формы, однако из этого не следовало, что ей или ребенку грозит опасность. Талассемию вызывает рецессивный ген, и чтобы болезнь в полной мере проявилась у ребенка, надо, чтобы носителями этого гена были и мать, и отец. Но и тогда вероятность заболевания у ребенка всего 25 %. Я понемногу начал успокаиваться. По статистике, талассемией болели всего 3–8 % индийцев в нашем регионе. Поскольку сама Рита росла без отклонений — ни замедленного развития, ни деформации костей, ни других признаков талассемии — нашему ребенку ничего не грозило. Вероятно, у Риты была генетическая предрасположенность к талассемии, но не сама болезнь. А предрасположенность не причиняет вреда, и лечить ее не нужно.

Итак, опасность отступила, и тут мне стало любопытно. «Таласса» по-гречески значит «море», и именно поэтому талассемию так назвали: она поражает жителей Средиземноморья (плюс еще отдельные народности в Западной Африке и некоторых других компактных регионах по всему миру). Как средиземноморская болезнь попала в Индию? Скорее всего, она пришла с Александром Македонским во время его великого похода на Восток. Летом 325 года до н. э. Александр стоял на берегах реки Инд и был тогда самым могучим властелином в мире. Чтобы попасть туда со своей армией из Македонии, ему потребовалось восемь лет. Легенда гласит, что он сидел на берегах Инда и плакал, потому что больше нечего было завоевывать (а на самом деле, скорее всего, войска стали роптать и потребовали вернуться).

Надвигались огромные культурные перемены. Запад просачивался в Индию волнами — то один завоеватель, то другой. Александр взял с собой домой много индийцев — астрологов, йогов, врачей-аюрведистов. Считается, что эти врачи внесли свой вклад в западную медицину, поскольку Греция была колыбелью древней и средневековой медицины в Европе. А астрологи и йоги, говорят, поразили молодого императора своими познаниями. Александру оставалось жить всего два года — он умер незадолго до тридцатитрехлетия в царском дворце в Вавилоне. А ведь он планировал еще несколько военных кампаний. Подумывал об Аравии. Неизвестно, от чего он умер — от неизвестной болезни или от яда, — однако почти несомненно, что его армия и обоз тащили за собой талассемию. Заболеваемость выше всего именно там, где они прошли, и стремительно снижается по мере того, как войско удалялось от Средиземноморья и смешивало свои гены с другими народами. А семья Риты была из той части северо-западной Индии, которая позднее вошла в состав Пакистана и лежала прямо на пути Александра. У Риты в жилах текла история, и у меня от удивления и восторга даже мурашки по коже пробежали.

Рита рожала в папиной больнице в Мулчанде, и он позвонил мне и сказал, что все прошло как по маслу. У нас родилась девочка. Рита должна была пробыть в Дели шесть недель и полностью оправиться, а потом я встретил их с Малликой — что значит «цветок» — в аэропорту Кеннеди. И мы покатили домой в Джамайка-Плейн, и взволнованный молодой папаша нервно вцепился в руль и то и дело создавал аварийные ситуации, потому что не мог глаз отвести от своей малышки.

Наш квартал в Джамайка-Плейн пережил настоящее нашествие врачей-индийцев, и теперь все они жили на одной улочке из обшарпанных двухэтажных кирпичных домиков. Низкая квартплата и общее происхождение спаяло нас в тесное сообщество. Я был счастлив, что Рита оказалась избавлена от тягостного одиночества жены врача, которой редко удается провести время со своим задерганным супругом. Кроме того, нам очень пригодилась юношеская стойкость. Я вот не согласен с известной остротой Оскара Уайльда, что юность-де впустую тратится на юных. Если бы не моя юность, я бы не выжил.

Держаться в тени становится для новоиспеченных иммигрантов второй натурой. Привлекать внимание — все равно что вешать на себя мишень. В этом отношении я сильно отклонялся от нормы: я тайно завидовал одному соседу, когда он решил похвастаться продвижением по службе и купил новенький «мустанг». Цели он достиг. Жены дружно решили, что машина очень красивая, мужья молча бесились, так как понимали, что их собственные автомобили потеряли много очков и гордиться теперь нечем. Но мы жили в районе, печально знаменитом мастерами-угонщиками. «Мустанг» угнали — и ладно бы только однажды, так нет же, его и потом крали несколько раз в месяц.

Моей задачей было подвозить владельца в полицейский участок, когда «мустанг» находили. А находили его неизменно. Обычно машину угоняли, только чтобы покататься, ну и еще несколько раз снимали диски. Когда я в пятый раз за месяц повез соседа на стоянку у водохранилища, то решил, что с меня хватит. Сосед и так был мрачнее тучи, но я набрался храбрости и сказал, что больше возить его не буду. Сегодня последний раз, и все. Но все обернулось фарсом: когда мы подъехали к участку, оказалось, что машину опять угнали — прямо оттуда. Видно, такова была ее судьба.

Мы старались не думать, какая хрупкая штука — наша личная безопасность. Как-то вечером я возвращался домой из клиники Лейхи, что на Масс-авеню, остановился на красный свет, а когда зажегся зеленый, от усталости не сразу тронулся с места. Машина сзади засигналила, водителю, похоже, не понравилось, что я медленно реагирую, и он высунулся из окна и стал кричать на меня. Мы обменялись грубыми жестами — за время жизни в Америке я и не такому выучился — и я уехал. Однако в зеркало было видно, что он гонится за мной. Поначалу я решил, что мне показалось, но когда я доехал почти до Джамайка-Плейн, подозрение превратилось в уверенность.

Я затормозил у нашего дома, готовый к схватке. Преследователь остановился прямо посреди улицы, выскочил и направился к моей машине. Я похолодел. У задиры в руках был пистолет, и он яростно им размахивал. Думать мне было некогда, и я зажег фары, чтобы ослепить его, и бешено засигналил. Дело было ранним утром. По всему кварталу распахнулись окна. И в каждое выглянуло по индийцу.

Незадачливый бандит остановился и оглянулся. Он был совсем близко, и я услышал, что он пробормотал, прежде чем сесть в свою машину и укатить:

– Повезло тебе сегодня, такой-растакой!

На самом деле в тот момент мне повезло, что я из Индии.

Да, Америка приняла меня с распростертыми объятиями.

12. Первые впечатления Санджив

Я последовал примеру Дипака и поехал доучиваться на Запад. Поколение нашего отца ездило продолжать образование в Англию, но там они натыкались на «британский потолок». Дело в том, что врачам-индийцам в Англии позволялось расти только до определенного карьерного уровня, поэтому, вернувшись в Индию, они оказывались ниже бывших однокурсников по рангу, и им очень редко удавалось их нагнать. Мой отец был военный врач, поэтому у него не было подобных трудностей. А когда мы с Амитой учились в медицинском институте, то почти все, кто выпустился до нас, сразу же перебирались в США. Когда нас спрашивали, какие у нас планы после окончания института, ответ был очевиден: ехать в Америку. Вообще-то это был такой отлаженный механизм: получаешь диплом, сдаешь госэкзамен и летишь в Штаты.

Однако у нас с Амитой были несколько другие соображения. Сразу после окончания института Амита родила нашу дочь Ратику Прию Чопра — прелестную малышку. Мы знали, что интернатура — это очень трудно, работа занимает ужасно много времени. Нам с Амитой надо было дежурить в больнице каждую третью ночь и каждые третьи выходные. Когда мы собрались в Америку, Прии — так мы ее называли — было чуть больше года. Нам надо было либо отказываться от возможности учиться в США, либо оставлять дочурку с бабушками и дедушками, которые ее обожали.