Ураган «Homo Sapiens»

— Я люблю лес, и особенно полевые цветы, — сказала Лелька.

«Не надо, Гена, не рви их», — призрачным воспоминанием приплыл молящий голос. Это из болезни, из зыбких видений. Теперь разберись, что там правда, а что привиделось?

— Вот и иди учиться в лесной институт, — сказал он.

— Не хочу. Там деревья пилят.

— Ну, не на всех же факультетах пилят деревья.

— Все равно. Я хочу в университет… на ботанику…

В словах ее прозвучало столько трепета и надежды, что Михаил сразу понял: ему первому она открыла свою великую тайну. И он не стал ничего говорить, боясь стандартными похвалами «молодец», «отлично», «прекрасная специальность» — принизить волшебный процесс открытия в себе призвания. Лелька поняла это, бросила благодарный взгляд и больше к этой теме не вернулась.

В ночной мгле постепенно высветилась вереница пологих сопок, замыкавших прибрежную равнину. На боку одной вспыхнуло апельсиновое зарево, и из-за нее высунула кончик рога луна, плеснула на снег жидким серебром.

— А что там, за холмами?

— За холмами? О, там огромная страна с горами и долинами, с реками и озерами. Там сейчас спит в берлоге медведь Кэйнын, охотится лис Ятъел, следит за порядком сова Тэкыл, дремлет подо льдом Настоящая рыба, Лыгиннээн, голец. Там пасутся стада оленей, работают буровые бригады и прииски…

— Там среди осоки бродит цапля сизая Шух-шух-га… — напевно произнесла Лелька. Улыбнулась, опустила ресницы и продолжила: — Вы как Бунин. То есть, я хотела сказать, что вы видите мир, как он. Это, наверное, самый прекрасный дар природы…

Она отвернулась и опять стала смотреть на серебряные холмы, а потом показала пальцем на один из них: — Там огонек, видите?

— Как же это я забыл! Там живет охотник. В гости хочешь?

— Хочу! — не раздумывая сказала Лелька.

Они пересекли тундру по снежной целине прямо на огонек. Минут через двадцать обрисовалось темное пятно. Подъехали ближе, и пятно оказалось крохотной избушкой, сложенной из плавниковых бревен. Возникли две тени. Высокая ссутуленная — человека, низкая — собаки.

— Гости, стало быть, к нам, Братка, — сказал старый охотник Петр Степаныч, и в морщинистом, черном от морозов и ветра лице Михаил увидел радость. Тонкие пальцы стальными пружинами стиснули руку Михаила: — Как вовремя пожаловали-то!

Крупная черная лайка с белой грудью и в белых носках понюхала валенки Лельки и дружелюбно замотала хвостом: «Женщина? Добро пожаловать, женщина, вижу — ты добрая!»

— Братка, — сказал Михаил. — Здравствуй, пес.

Братка упер лапы ему в грудь и лизнул в щеку. Потом повернулся к избушке и гавкнул в сторону крыши. Там метнулась серебряная молния и застыла на коньке.

— Приятеля знакомит, — усмехнулся Петр Степанович.

На крыше сидел горностай, лучи невыключенных фар отражались в глазах алыми лучиками.

Братка отбежал к двери и повернул голову. Приглашал в дом. Петр Степанович, колхозный охотник-промысловик, жил в этой избушке лет пятнадцать. На центральной усадьбе или в Пээке появлялся редко, в основном летом. Короткие вылазки эти им считались за отпуск.

Внутренняя планировка избушки была типична для подобного северного жилья: справа и слева от двери нары, у самой двери печь из железной бочки. Между нарами, под крохотным, в наплывах льда окошком — стол.

Одним только жилье Петра Степановича отличалось от северных стандартов…

Лелька вошла, ахнула и зажмурилась. Стены избушки лучились, мерцали и горели калейдоскопом красок, которые в состоянии создать только природа. Желтый свет настольной керосиновой лампы трансформировался у стен и заполнял комнату лучами всех цветов и оттенков.

— Что это? — растерянно спросила она.

— А я и не предупредил, — сказал Михаил, — Открой глаза и смотри, это наша земля.

По полкам у стен были расставлены кристаллы пирита, образцы черного вольфрамита, куски обычного жильного кварца, штуфы галенита, турмалины, яркие куски сульфидных руд, друзы хрусталя. О хобби старого охотника знали все его друзья. Знали, что нет лучшего подарка для Петра Степановича, чем какой-нибудь новый камень. Основную массу собрал он сам на своем охотничьем участке и в летних отпускных маршрутах.

Лелька подошла к стене и робко взяла крупный кристалл пирита со штриховкой на гранях. Кристалл лил желтый блеск.

— Золото, да? — шепотом спросила она.

— Нет, — тоже шепнул Михаил. — Это серный колчедан: железо с серой. А у тебя, конечно, начинается золотая лихорадка? Смотри, это страшная болезнь… Да тут вроде праздник?

Он взял Лельку за плечи и повернул к столу. Стол был накрыт на две персоны. По бокам чистые тарелки, между ними в эмалированных мисках вареная оленина, жареная рыба, соленые огурцы и помидоры, капуста в брызгах масла и бутылка спирта. Стакан стоял только у одной тарелки. На желтом деревянном подносе посреди стола в потеках прозрачного жира солидно возлежал вяленый голец килограмма в четыре весом.

Братка заскочил на нары и чинно сел против тарелки, у которой отсутствовал стакан.

— Совесть-то имеешь? — покачал головой Петр Степанович. — Хозяин ведь. Гостей устрой поначалу.

Братка сконфуженно спрыгнул на пол и взвизгнул, уставившись на Лельку.

— Ой, какой умный!. — восхитилась она. — Лапочка ты моя! — Лелька обхватила пса за шею, подтолкнула назад к нарам, застеленным оленьими шкурами. — Садись, хороший, устроимся вместе.

Братка опять прыгнул на нары и сел у самой стены, за дальний край стола. Лелька, сбросив шубку, опустилась рядом. В избе было тепло, потрескивали в печи плавниковые полешки.

— Какой же у вас праздник? — спросила она.

— День рождения у Братки, — Петр Степанович достал еще две тарелки и вилки. Лелька восторженно уставилась на собаку:

— Поздравляю!

Пес протянул ей лапу. Лелька онемела от избытка чувств.

Крепким ударом Петр Степанович выбил пробку, налил стаканы.

— С приездом, значит, вас.

— Нет уж — за новорожденного, — возразила Лелька.

— И то, — согласился хозяин.

— Не ждали гостей, извиняйте, — сказал охотник. — Припас бы что полегче.

— Все чудесно! — запротестовала Лелька. — А что положить нашему юбиляру?

— Он все ест. Молодец.

Лелька положила ему и рыбу, и мясо, и огурец. Пес съел вначале огурец, потом принялся за мясо.

— А вы ко мне по делу али как?

— Завернули на огонек, — сказал Михаил. — Зимник ездил смотреть. Ольховую.

— Понимаем, — охотник одобрительно кивнул. — Я дорожников видел, тоже упредил, да и место подсказал… Еще по чарке?

— Я — пас, — сказал Михаил. — Ехать еще.

— Ох и наелась я царской рыбы, — Лелька встала. — Погуляю вокруг, посмотрю. Братка, пошли к горностаю.

— В бега, что ли, собрался? — спросил Петр Степанович, когда она вышла. — А, Михайла? Ты не удивляйся, народ ездит, вести возит.

— Собирался вроде, — Михаил вздохнул. — На материк, потолки белить по стройкам. Работка бездумная, легкая. Кистью.

Петр Степаныч достал пачку махорки, скрутил цигарку. Михаил тоже оторвал кусок газеты, закурил. Терпкий дым резанул горло, колыхнулись мерцающие стены. Давно не курил.