Ураган

Лукас нахмурился.

— Аппарат возле лифтов выглядел так же, как встреченный нами в ангаре, поэтому мы решили, что это один и тот же. Кто мог получить доступ к другим беспилотникам?

— Абсолютно никто, — ответил Кейдор. — Я оставил их на охраняемом складе, где держу все, что необходимо передать Организации объединенных ульев как доказательства. Дверь невозможно открыть без сканирования отпечатка моей ладони и радужной оболочки глаза.

— Так откуда взялся другой дрон? — спросил Алика.

— Я пытался это понять, — сказал Кейдор. — Есть только три возможности. Он прилетел из нашего улья, из другого улья, или это был секретный гибрид.

— Что ты называешь гибридом? — спросил Лукас.

— Нам постоянно приходится заменять камеры наблюдения, поскольку люди разбивают их или мажут краской, — пояснил Кейдор. — Это не проблема, ведь камеры делаются здесь, на ферме. Но следящие беспилотники поступают из улья, так что, заказывая замены слишком часто, мы вынуждены отвечать на множество неудобных вопросов.

Кейдор скорчил гримасу.

— Поэтому мы сами чиним поврежденные дроны, насколько можем. Наш мастер часто использовал детали от одного, неподдающегося ремонту, для восстановления другого, а конечный результат мы называли гибридом, поскольку он включал части с серийными номерами от двух различных машин. яцччьх Мастер обязан был возвращать нам все работающие гибридные аппараты и их контрольные ящики, но мог тайком что-то сохранить. У нас нет способа узнать, сколько деталей он оставил и использовал повторно.

— Очевидно, одному из наших носачей надо проверить мысли этого мастера, — сказал Лукас.

— Ваши носачи не смогут этого сделать, — ответил Кейдор. — Наш мастер — это Триив, второй убитый.

Глава 32

Часом позже я сидела на контейнере в углу обсерватории и наблюдала, как красный цвет садящегося солнца отражается в море. Лукас, Джунипер и Кейдор стояли в центре комнаты, и Лукас с помощью инфовизора представлял записи на трех прозрачных стенах, что создавало странную иллюзию мерцающих букв, вставленных в стекло.

Чтобы усились нереальность сцены, тактическая группа Лукаса и Базз также принимали участие в совещании, но, избегая осложнений близости Внешки, были представлены только сияющими голограммами голов, передвигающимися в тускло освещенной комнате. Я как раз раздумывала, можно ли включить в обсерватории какие-то лампы, когда от двери во Внешку донесся порыв ветра. Вошел Адика и с надеждой посмотрел на Кейдора.

— Твоим людям удалось установить контакт с нелегальным беспилотником?

Кейдор покачал головой.

— Эмблин попробовала все коды, которые мы использовали в аппаратах за последние двадцать лет, но не получила ответа. Каков бы ни был изначальный контрольный код, Триив наверняка изменил его.

Адика вздохнул и посмотрел на Лукаса.

— Сэр, самолеты улетели на ночь на береговую патрульную базу, а ударная группа отнесла всю мебель подальше на пляж. Сейчас Рофэн собирает ее в кучу.

— Проверь, чтобы они не поджигали мебель, пока совсем не стемнеет, — распорядился Лукас.

— Да, сэр. — Адика вновь вышел на ледяной вечерний воздух.

Лукас изучил стены.

— Все согласны, что мы воссоздали временную последовательность нападений? От самых ранних слева до убийства Триива и атаки на нас справа.

Кейдор и Джунипер кивнули.

— Первое, что меня поражает — это их множество. Удивительно, что ни одна из ваших камер наблюдения не засекла цель, устанавливающую ловушку.

— Проблема в том, что люди на морской ферме растут с умением отключать и обходить наши устройства слежения, — с горечью заметил Кейдор. — Даже Джунипер признала во время эфира, что делала яйца с краской и разбивала беспилотники.

Джунипер вспыхнула.

— Я немного приврала насчет беспилотников. Я не повредила намеренно ни одного из них, поскольку Кейдору и адмиралу неловко докладывать в улей о множестве уничтоженных приборов, и к тому же, страдает репутация фермы. Но яйца с краской, правда, кидала.

— Это мне известно, — многозначительно сказал Кейдор. — Тебя я арестовал первой, когда вышел из лотереи главой службы безопасности фермы.

Мы уставились на него, а затем на Джунипер.

— Кейдор, если ты тогда только вышел из лотереи, то Джунипер было лет девять, — удивился Лукас.

— Восемь, и ее поймали с перепачканными краской руками, когда она раздавала друзьям девяносто четыре яйца, — уточнил Кейдор. — Вся ферма месяцами шутила по этому поводу.

Джунипер поежилась.

— Что такое «яйца с краской»? — спросила я.

Кейдор указал на Джунипер.

— Ты как эксперт объяснишь лучше.

Джунипер смущенно заговорила:

— Берете куриное яйцо, делаете в нем дырку, опустошаете, чтобы использовать содержимое позже, а внутрь наливаете краски. Затем закрываете дыру чем-то, вроде воска, переворачиваете и кладете в коробку, чтобы казалось, будто вы несете обычные яйца.

— А затем вместе с друзьями надеваете хеллоуинские маски, чтобы скрыть лица, и идете бросать яйца с краской в ближайшие камеры слежения. — Кейдор внезапно широко улыбнулся и подмигнул Джунипер. — Никому не говори, но и я в детстве бросил несколько яиц.

Я нахмурилась. Похоже, порча камер слежения очень напоминает подростковую езду на перилах эскалаторов в улье: против правил, но все это делают.

— Эмили раньше высказала правильную вещь, — заметил Лукас. — Мы сосредоточились на социальных различиях между фермой и ульем и волновались, как применить свои аналитические техники, но некоторые основные факты не меняются.

— Это было случайное замечание, сэр, — ответил голографический образ Эмили. — Вы действительно считаете его важным?

— Оно чрезвычайно важно, — подтвердил Лукас. — Люди на ферме, возможно, подвержены влиянию каких-то иных факторов, но все же представляют те же базовые архетипы личности, которые мы видим в улье. Возьмем, например, Перрана. Это классический случай человека с раздутым эго, не способного вынести, что другие добиваются большего, чем он. Остается лишь ждать, каким он станет в будущем.