Уравнитель. Спецназ по-боярски. Том 1

Это не обычный голос — не человеческий. Он проникает глубоко в моё сознание, подчиняя меня своей воле, и противиться ему невозможно.

— Подойди ко мне! — требовательно звучит этот голос, и, хотя ни одно слово не произнесено вслух, я слышу его чётко и ясно в своём разуме.

Чувствую, как ноги подкашиваются.

Что-то внутри меня хочет просто опустить голову и подчиниться этому властному призыву.

Но потом я вспоминаю — этот мужик — или бог, или не пойми кто — только что сжёг заживо человек тридцать, и после этого мне уж точно не хочется вступать с ним в разговор по душам.

Я замираю, не решаясь сделать ни шагу. Не нравится мне его концепция — заживо сжигать людей за просто так — чтобы поговорить.

Внутренний голос, к которому я всегда прислушивался, молчит, не дает ни одной подсказки.

Зато внутренний зверь в моей груди ворочается, в надежде вырваться. Но я его не выпускаю.

Еще ни разу он не бывал на воле, и я даже не знаю, кто там прячется.

В каждом роду свой хранитель, в моем это бык, гриф, одноглавый орел. Зависит от какой ветви Трубецких берет начало семья. Именно в нашей семье — бык. Но я еще не держал его за рога и не видел, как он мечет огонь из глаз.

Сейчас бы он мне здесь не помешал, — ухмыльнулся я криво.

Ведь я со своим неотлаженным даром огнеметания рядом с божеством буду смотреться как служитель дома, поджигающий свечи перед сном для хозяина дома.

Краем глаза замечаю, как часть толпы — самые фанатичные, вероятно, его преданные последователи — оборачиваются ко мне с горящими в глазах фанатично блестящими.

— О-о!

Похоже, это был не просто призыв — это был зов, который они тоже услышали, и, судя по их взглядам, решили, что этот призыв адресован мне и должен быть незамедлительно удовлетворен.

Они устремляются ко мне народной волной, желая немедленно передать меня в руки их бога.

— Твою!.. — вырывается у меня сквозь зубы, когда человек двадцать, одно временно нападают на меня.

Их лица преображаются в лики абсолютного почитания Перуна, и я для них всего лишь, агнец, которого надо срочно доставить к алтарю.

Мгновенно осознаю, что любая попытка остановить их не поможет — наоборот, только подогреет их нездоровый энтузиазм.

Они фанатичны до дрожи, до одержимости.

И я им сейчас нужен — живым или, мёртвым.

Они набрасываются на меня, окружая, как звери, не давая и шанса на манёвр.

Их руки хватают меня за одежду, тянут, цепляются за мои руки и плечи, будто стараются хоть крошку этой священной силы передать своему божеству.

Я вырываюсь, отталкиваю их, но все попытки разбиваются о железную хватку десятков рук.

— Да пропустите же! — кричу, уже задыхаясь от злости. — Не трогайте меня!

Но им всё равно.

Их глаза так заворожены, что, кажется, не слышат моих слов — они с благоговением хватаются за меня, как будто это моё приближение к трону станет их шансом на спасение или благословение.

Каждый из них хочет получить манну от почитаемого бога.

Я пытаюсь применить мыслеформы, воздействовать на адептов, чтобы отстали, но, похоже, здесь они просто не работают.

В воздухе висит энергия божественного происхождения, плотная, насыщенная, и мои привычные способы воздействия словно растворяются в этом месте, ударяясь о крепкую стену заклятий.

Я делаю ещё одну попытку оттолкнуть адептов, но руки снова и снова крепко сжимают меня со всех сторон.

Мысленно призываю духов, с мыслью, что это сработает. Хотя бы одного из своего рода, хоть самого младшего из них. Напрасно я стараюсь — духи не слышат мой зов всё из-за той же стены, созданной Перуном, она гасит вибрации молитв, заклятий, обращенных к другим существам и богам.

Здесь его царство, и он никого не пустит в свою вотчину.

Хватаю ближайшего мужчину за плечи, пытаясь встряхнуть его и остановить, но он лишь фанатично смотрит на меня, сжимая руки так, что я даже чувствую боль от его пальцев.

— Я сказал, хватит! Я князь Трубецкой. Да как вы смеете? — рявкаю, но в ответ он лишь шепчет что-то на непонятном языке, словно обращается ко мне как к пророку или к посланнику самого Перуна.

Драться с ними?

Я оглядываю их — безоружных, фанатичных, хлипких.

Нет, не хочется больше крови.

Честно говоря, и запаха горелого мяса в воздухе больше не желаю чуять.

Да и к чему пытаться убивать тех, кто готов отдать свои жизни за божество, на которое они молятся?

Мой внутренний протест растёт, и всё-таки я решаюсь на шаг, который кажется мне единственным выходом.

— Я сам дойду! — громко рычу я.

Глава 11

Моё резкое заявление прерывает их фанатичное рвение, и на мгновение они замолкают.

Воспользовавшись секундой затишья, я с усилием отталкиваю их от себя, прокладывая путь через толпу.

Фанатики расступаются неохотно, словно испытывают отступление как личную боль, но в то же время смотрят на меня с какой-то новой надеждой и трепетом.

— Сам… сам… сам… — проносится шелест по толпе.

— Сам-сам, — бубню я себе под нос, будто убеждаю себя в правильности выбора, к которому меня подтолкнули непреодолимые обстоятельства.

Колючие взгляды на мгновение становятся почтительными и осознанными.

Получается, моё решение приблизиться к трону самостоятельно вызвало у них глубокое уважение.

Сработало! Они поверили в то, что ради них я готов пожертвовать собой? Ради семьи и клана? Это хорошо.

Я начинаю медленно подходить к трону из непонятного материала, который не плавится, не обугливается, стараясь держаться уверенно, хотя внутри меня всё сжимается от гнева.

А в нос забивается дым божественного происхождения.

Этот голос в голове всё ещё отзывается гулким эхом, от которого не могу избавиться, а отдалённый запах горелой плоти туманит рассудок.

Вскидываюсь, отыскиваю взглядом Елену.

На кой я последовал за женщиной?! — гремит у меня в голове.

Знал же, что ничего путного из этого не выйдет! Батя всегда так говорил, за глаза, чтобы матушка не слышала, чему он учит меня втайне от нее.

Выдохнув, делаю шаг вперед, к трону.

— Чего ты хотел? — резко вопрошаю я, надменно ковыряя носком ботинка в обугленном полу.

Молнии продолжают потрескивать, ударяя время от времени в пол, но теперь они обдают меня лишь легким жаром.