Урфин Джюс. Черная книга Гингемы

– Ладно, Урфин, – твердо сказал Чарли Блек, поднимаясь. – Будь по-твоему. Мы слишком далеко зашли, чтобы сдаваться. Мы попробуем. Говори, что делать. Только учти, если что-то пойдет не так…

– Знаю, – кивнул Урфин, и в его глазах мелькнула тень прежней горечи. – Знаю. Но сейчас это неважно. Мы хотя бы попытаемся.

Урфин торопливо разложил на пыльном земляном полу хижины все Камни Эха, что у них были – и те, что он прихватил из дворца, и те, что нашлись в углу. Их было едва ли два десятка. Он выложил их в неровный, но максимально плотный круг, пытаясь воспроизвести хотя бы центральную часть сложного узора из Черной Книги. Камни легли на пол, тускло поблескивая в полумраке, словно застывшие капли первозданного хаоса.

Он сел в центр, чувствуя, как пол под ним едва заметно вибрирует – то ли остаточное эхо от пробуждения Ми-Го, то ли начало нового, еще более опасного резонанса, который они сами пытались вызвать.

Остальные расположились вокруг, снова взявшись за руки, образовав живое, дрожащее от напряжения кольцо. Элли, превозмогая боль, сидела, сжав холодную металлическую руку Дровосека и теплую, мозолистую ладонь Чарли. Ее лицо было бледным, но решительным. Страшила положил свои мягкие соломенные руки на могучие плечи моряка и Льва, его нарисованные глаза были полны тревоги и надежды. Лев лежал, положив огромную голову на лапы, сосредоточившись. Железный Дровосек стоял на страже у входа, его топор был наготове, но все его существо было обращено к центру круга. Кагги-Карр тихо сидела на плече Чарли, Тотошка прижался к ногам Элли, дрожа всем телом.

– Теперь… сконцентрируйтесь! – Голос Урфина был напряжен до предела, он звучал как натянутая струна. – Не думайте о Ми-Го! Забудьте ужас! Представьте прошлое! Вам его много раз рассказывали! Тот день у пещеры Гингемы! Сразу после того, как домик раздавил колдунью! Опишите это место! Этот момент! Представьте все – запахи, звуки, свет! Направьте всю вашу волю! Весь ваш страх! Всю вашу надежду – туда! В прошлое! Пробейте стену времени!

Камни под ними загудели сильнее. Низкий, едва слышный гул быстро перерос в мощную, почти невыносимую вибрацию, от которой, казалось, дрожали кости. Воздух в хижине стал плотным, как вода, дышать стало трудно. По стенам забегали тусклые, болезненные искры синеватого и зеленоватого цвета. Урфин зажмурился, его лицо исказилось от чудовищного напряжения. Он чувствовал, как энергия Камней резонирует с объединенной волей его спутников – отчаянием Элли, стальной решимостью Чарли, добротой Дровосека, логикой Страшилы, первобытной яростью Льва… Этот разнородный, бурлящий поток ментальной энергии сливался воедино, концентрировался, превращаясь в невидимый таран, бьющий в самую ткань реальности, в незыблемую преграду времени.

Пространство перед Урфином заколебалось. Оно пошло рябью, как отражение в дрожащей воде. Возникло мерцающее, тошнотворно-переливающееся пятно, словно рана на теле мира. Оно начало медленно, с видимым усилием расширяться, превращаясь в рваную дыру, в прореху неправильной, неевклидовой геометрии. Сквозь нее, искаженный и дрожащий, виднелся знакомый пейзаж – склон холма, поросший обычной травой, пыльная тропа, темный зев пещеры Гингемы. Солнце стояло высоко, воздух был чист и свеж. Тот самый день.

– Получилось! – выдохнул Урфин, чувствуя, как силы лавиной покидают его.

Голова кружилась, перед глазами плясали радужные круги, словно от удара. – Я… я должен идти! Один! Быстро, пока оно не схлопнулось!

Он с трудом поднялся на ноги, шатаясь от слабости. Портал перед ним нестабильно мерцал, его края корчились и извивались, грозя исчезнуть в любую секунду.

– Если я не вернусь… – начал он, поворачиваясь к друзьям, его лицо было бледным как полотно.

– Ты вернешься! – крикнула Элли, и в ее голосе была вся сила ее веры. – Возвращайся, Урфин! Я буду тебя ждать!

Урфин Джюс глубоко вздохнул, вбирая в легкие затхлый воздух хижины, и шагнул в мерцающий, противоестественный разрыв.

Глава 28. Прыжок во вчера

Миг ослепительной, выворачивающей наизнанку боли, головокружения и дезориентации – и он стоял на знакомой тропе у пещеры. Воздух был чист, дышалось легко. Не было гнетущего жужжания, не было всепроникающего запаха озона и космического тлена. Лишь тишина летнего дня и… легкое предвкушение чего-то важного, витавшее в воздухе.

Он не стал терять времени. Тело помнило, что делать. Быстро оглядевшись, он затаился за большой скалой у тропы, слившись с тенями. Нужно было найти самозванца. Тот должен быть где-то здесь. Вероятно, он только что расправился с настоящим Гуамоколатокинтом – и теперь ждал появления своей первой марионетки.

И точно – на большом валуне у входа в пещеру сидел филин. Обычный с виду филин. Он чем-то лакомился, и не обращал внимание на происходившее вокруг. Но Урфин-из-настоящего теперь видел его истинную суть. Под иллюзией перьев, словно на миг, проступая призрачным контуром, угадывались чуждые, грибовидные очертания, в желтых глазах плескался холодный, нечеловеческий разум, оценивающий, выжидающий, полный инопланетного терпения. Самозванец!

Не давая себе времени на раздумья или страх, Урфин собрал остатки той силы, что еще бурлила в нем после ритуала, усиленной эхом воли его друзей. Он не стал представлять камень. Он представил саму пустоту, отрицание бытия, черную дыру, пожирающую свет и разум. Он сконцентрировал всю свою ненависть, все свое отчаяние, весь ужас перед тем, что могло случиться, в один-единственный ментальный удар и обрушил его на существо на валуне.

Раздался не хлопок, а скорее глухой, влажный, разрывающий звук, будто лопнул гигантский пузырь, наполненный гнилью. Он сопровождался коротким, невыносимо высоким, режущим слух визгом, который, к счастью, тут же оборвался. Существо на валуне дернулось в конвульсиях, его форма на мгновение потеряла четкость, расплылась, показывая истинную гротескную сущность – хаотическое сплетение розово-серых клешней, радужных перепончатых мембран и вибрирующих, как у насекомого, отростков, – а затем оно обмякло, коллапсировало само в себя и сползло на землю бесформенной, отвратительной лужицей дрожащей протоплазмы, которая быстро начала темнеть, пузыриться и быстро высыхать под лучами обычного земного солнца.

– Живи, Родина! – прошептал столяр еле слышно, одними губами.

Урфин тяжело дышал, прислонившись к скале. Руки его тряслись. Тошнота подступала к горлу. Но он сделал это! Он уничтожил чудовище до того, как все началось! Кошмар предотвращен!

Джюс даже не заметил, что для этого ему не потребовались ни Камни Эха, ни Черная книга Гингемы. Неужели он на несколько секунд стал настоящим волшебником?

И тут он услышал знакомые шаги на тропе. Из-за поворота появился… он сам. Урфин из прошлого. Угрюмый, нелюдимый столяр в своем старом зеленом кафтане и зеленых ботфортах, с настороженным и жадным блеском в глазах, идущий к пещере Гингемы в надежде поживиться ее добром и властью. Он еще ничего не знал. Он шел навстречу своей судьбе, не подозревая, что она только что круто изменилась.

Урфин Джюс смотрел на своего двойника из прошлого, и странная, горькая, но и какая-то освобождающая улыбка заиграла на его лице. Сейчас этот столяр войдет в пещеру. Не найдет там никакого мудрого филина-советника. Не найдет он и остатков Ми-Го. Возможно, он найдет Черную Книгу… но без проводника, без того, кто нашепчет ему о Камнях Эха, о власти над умами, он вряд ли поймет ее истинную суть. Скорее всего… он отбросит ее, сочтя бесполезной или слишком опасной. И тогда… тогда его путь пойдет по другому руслу. Вероятно, по тому, что он видел во сне. Удивительное растение в огороде… живительный порошок… деревянные солдаты… завоевания, гордыня… и неизбежное, позорное поражение от рук Элли и ее друзей.

«Да, ему еще предстоит пережить и триумф, и падение, – подумал Урфин-из-настоящего, провожая взглядом свое прошлое «я», скрывающееся в темном зеве пещеры. – Его будут ненавидеть, презирать, гнать… Это незавидная участь. Но это… это все же лучше. Бесконечно лучше, чем гибель тысяч жителей в чудовищных экспериментах Ми-Го, чем превращение нашей страны в сырьевую базу для пришельцев со звезд. Пусть будет так. Это меньшее зло».

Он почувствовал странное, опустошенное умиротворение. Он изменил будущее. Он спас Волшебную страну от космического кошмара, пусть и ценой возвращения к другой, более понятной и преодолимой беде. Он искупил свою вину… хотя бы отчасти.