Урод
Шрифт:
– Я и есть принцесса из Рок-Рена, - прошептала Лилайна, которая вдруг почувствовала себя просто жертвой, которую старательно сводят с ума.
– Я не шутил о твоем дяде. Тебя действительно признали погибшей. Карета, на который ты уехала в Фортон, слетела с обрыва.
– Но я не ездила в Фортон в этом году…
– Это не я придумал, так что не ко мне претензии. Идем.
Он шагнул к столу, легонько дернув за цепь, как бы намекая, что спорить не стоит, и Лилайна не спорила, слишком страшно было то, что он говорил.
У стола он отодвинул ей свое кресло, безмолвно приглашая
Взяв его, Лила вздрогнула. Это было одно из тех писем, которые король одной страны пишет другому, чтобы сообщить что-то важное.
– Оно адресовано твоему отцу, почему же оно у тебя? – спросила Лилайна.
Антракс молча показал, что печать уже сломана и отступил куда-то в темноту, видимо, вновь отпустив цепь.
– Я взял его для тебя, после того, как отец ознакомился с содержанием. Читай.
Она просто открыла конверт и тут же глаза ее заполнили слезы. Писал, конечно, не сам дядя Огюст, а его секретарь, почерк которого принцесса не могла не узнать.
В письме говорилось о скорби по погибшей племяннице, о трагедии, случившейся в их стране, но все в итоге незаметно сводилась к возобновлению переговоров о торговом договоре, внезапно прерванных два года назад по инициативе Эштарской стороны. Этот договор теперь был нужен Рейну как никогда прежде.
Лилайна тихо заплакала. Слезы ее капали прямо на письмо и буквы расплывались, но она ничего не могла поделать, Родина скорбела по ней, живой, нуждающейся в помощи. Искать ее не собирались, ее просто бросили одну наедине с чудовищем в черной маске.
– Теперь я тебе не нужна, брак с мертвой принцессой не принесет тебе трон, - прошептала она с усилием.
– Не сказал бы. Знать все равно признает тебя, тут важно желание.
Она резко обернулась. Он сидел на кровати и молчал.
– Зачем тебе это? Зачем? Вы даже торговать с нами не хотите, зачем тебе мой дом? Назло отцу и брату?
– Назло? Это ты мне назло книгу не прочла, а я давно вырос из подобных игр. Союз с Рейном выгоден во всех смыслах, но ни я, ни мой отец, ни совет в целом не желаем иметь дел с твоим дядей, у нас, знаешь ли, свои взгляды на честь.
– Честь? Это говоришь мне ты? Человек, надевший на меня цепь? Человек, изнасиловавший ребенка столовым ножом!?
– Представь себе, я говорю о чести, я даже больше скажу, во мне ее больше, чем в твоем дяде.
– Не смей так говорить о нем!
– Какой же ты ребенок, ты еще не поняла? Тебя похитили только чтобы поживиться, твой дядя явно заплатил за твою смерть.
– Нет! Он тут не при чем, его обманули!
Антракс рассмеялся, да так громко, что эхом смех прокатился по комнате, ударяя Лилайну в самое сердце.
– Не веришь - не надо, главное, что теперь ты знаешь, что единственный, кто может тебя защитить, это я, так что иди сюда, птенчик.
Она вздрогнула.
– Ты не тронешь меня, - прошептала она отчаянно.
– Почему это?
– Не тронешь. Я не хочу!
– И что?
– И вообще, ты же не спишь с женщинами!
Принц не ответил, а Лилайна продолжила, медленно приподнявшись.
– Мне Элли все рассказала, что о тебе говорят. Ты даже с мальчиками
не спишь. Тебе никто не интересен, и ты просто скрываешь, что не мужчина вовсе.Принц молчал, но когда понял, что Лилайна не продолжит, спросил:
– И это все? Как-то вяло и банально.
– Этого достаточно, чтобы знать, что ты только издеваться и можешь, а я не позволю издеваться над собой!
– Такая благородная, а такая озабоченная.
– Это не я, это ваше общество!
Он не ответил, а рывком встав на ноги, быстрыми двумя шагами преодолел расстояние между ними и мгновенно усадил Лилайну на стол. Быстрее чем девушка успела даже понять, что произошло, он уже смотрел на нее в упор, а его левая рука скользила по ее бедру под платьем, а правая крепко сжимала оба ее запястья.
Лилайна ничего уже не могла изменить. Дрожь в ее теле сменилась странной рябью, не столько от прикосновений пальцев в шелковой перчатке, сколько от синевы в прорезях маски. От нее она не могла отвести взгляд и потому даже сопротивляться не пыталась, пока его рука подбиралась к ягодице, и скользила вверх к спине. Он замер на краткий миг. Лилайна распахнула губы, но вместо очередной глупости, которую ей хотелось сказать, только выдохнула, а он, отпустив ее руки, внезапно перехватил ее за бедро другой рукой и, поддерживая спину, быстро, но мягко уложил на стол, оказавшись меж ее разведенных бедер.
Медленно склонившись, он прижался к ней так, чтобы по ее обнаженным губам там, меж ног, скользнула твердая выпуклость в его штанах. Это ощущение так испугало ее, что захотелось просто кричать, вот только правая рука принца тут же зажала ей рот. Он наклонился, опираясь на левую руку и тихо прошептал:
– У нас за клевету отрезают язык, а если бы мой отец узнал, что нечто подобное говорят обо мне, он бы убил такого клеветника, если бы даже ценой этого поступка была война с твоим драгоценным Рейном, ясно?
Он убрал руку от ее губ, чтобы она могла ответить, и даже чуть отстранился, достаточно чтобы их тела почти не соприкасались, но недостаточно, чтобы она могла сбежать.
Лилайна не смогла ничего сказать, она только кивнула.
– Ладно, уже хоть что-то.
Он отошел, причем так резко и так быстро, словно давно хотел это сделать, вернулся к кровати и сел.
– Теперь иди сюда.
Лилайна слезла со стола, стыдливо опуская подол платья, под которым не было нижнего белья. Подобная манера здешних мест ее страшно смущала, особенно теперь, когда из-за коротких касаний в ее теле возникли какие-то неясные новые ощущения.
Принц же поднял правую ногу и закинул ее на колено левой, подставляя сапог.
– Ты меня весь день пинаешь, а у меня, знаешь ли, спина болит, так что давай.
Лила ожидала чего угодно, но только не этого. Вздрогнув, она взглянула на принца, но глаза никак не просматривались в тени маски.
– Только не говори, что даже сапоги с меня снять для тебя непосильный труд.
Ей захотелось сказать, что это не работа для принцессы, но от одной этой мысли стало почему-то стыдно.
Она молча стянула с него один сапог, затем другой, и застыла с ним в руках, не зная, что теперь делать.