Уроки, Которые не Выучивают Никогда

Но ты отнял у нее один глаз.

Кекран кивнул:

— Великая битва. Но я все равно проиграл. Я больше не ввязываюсь в драки, в которых не могу победить.

Значит, ты не поможешь мне вернуть мои земли?

— Да, не помогу. Но я не буду стоять у тебя на пути, Сссеракис. — Кекран фыркнул. — Это все просто слова. Тебя здесь нет. — Он кивнул в мою сторону. — И твоя хозяйка исчезает. — Насчет этого он был прав. Мое тело исчезало из виду. Я становилась бестелесной, как и большинство Хранителей Источников, посещающих Другой Мир. Но дело было не только в этом. Я почувствовала, что возвращаюсь в Оваэрис, сила тяжести моего тела зовет меня.

Я вернусь.

— Этот Хранитель Источников, — сказал Кекран, и его слова отдалились, словно он кричал через бесконечную пропасть. — Тот, кто захватил тебя в плен и перетащил туда. Опасный человек. Он все еще жив?

Да.

Я проснулась в холодном поту, простыни запутались у меня в ногах. Ночь не была холодной, но я почувствовала озноб внутри. Я немного задействовала свой источник пиромантии и позволила его огню меня согреть. Я спала с моими Источниками в животе, со всеми четырьмя. Я пыталась снова привыкнуть к ощущению, что они у меня внутри. Носить с собой Источники неудобно, они тяжело оседают в кишках, и некоторые Хранители говорят, что они вызывают у них газы, хотя я сама никогда не видела доказательств этого. Тем не менее, я сравниваю это со средними сроками беременности. Ты можешь чувствовать, как что-то внутри давит, а иногда и перемещается. Конечно, это не очень удобно, но оно того стоит, учитывая силу, которую дают Источники.

Я чувствовала, что Сссеракис сердится. Странно. Такое могущественное, древнее существо, которое покоряло цивилизации и было достаточно старым, чтобы видеть, как мой народ выползал из темных пещер, которые мы когда-то называли домом, и все же оно дулось, как ребенок, у которого отняли любимую игрушку. В моей комнате, в дальнем углу, стояла фигура, окутанная сгущавшимися там тенями. Несмотря на это, я знала, что это охотник из Леса Десяти. Я даже не знала имени этого человека. Я не могла понять, почему Сссеракис дуется на меня в глубине души и все еще наблюдает за мной глазами мертвеца, но все это было немного слишком. Наше недолгое пребывание в Другом Мире породило столько же вопросов, сколько и дало ответов, и я была не в том настроении, чтобы пугаться привидения только для того, чтобы мой пассажир мог какое-то время чувствовать себя сильным.

— Кто это был? Хранитель Источников, который забрал тебя из Другого Мира? — спросила я вслух. Я знала, что смогу заставить Сссеракиса услышать меня, задав этот вопрос мысленно, но я хотела произнести его вслух. Возможно, это было как-то связано с тем, что звук моего голоса делал разговор более настоящим и менее похожим на выяснение отношений с ужасом, овладевшим мной.

Мужчина. Землянин.

— Ты не знаешь его имени?

Ваши жизни — короткие проблески света во тьме. Они проходят так быстро, что нет смысла отличать одно имя от другого. Он был мужчиной, Хранителем Источников. Он вырвал меня из моего мира и попытался доминировать надо мной, контролировать меня. Он не ожидал, что моя воля будет такой же, как у него. Я вырвался из его тюрьмы и бежал. Я был новичком в этом мире и не был уверен, насколько велика моя сила в этом мире. Конечно, меньше, чем мне хотелось бы. Но ваше ненавистное солнце было слишком ярким. Оно сожгло мое тело дотла.

— Так вот почему ты был в Яме? Ты бежал туда, спасаясь от солнца?

Совпадение, но приятное. Спасаясь от солнца, я сбежал в одного из вас. В землянина, который не мог понять моего существования. Он обвинял других в том, чего не мог видеть, и нападал на тех, кто был ему близок. Он убивал, убивал и убивал. И страх, которым он кормил меня, был восхитителен. Но другие схватили его, заковали в цепи, утащили под землю и забыли о нем. Он продолжал убивать там, внизу, и всегда говорил, что голоса заставляли его это делать. Я никогда не приказывал ему никого убивать. Я чувствовала, что Сссеракис забавляется. Простак, понятия не имеющий, как внушить другим страх без боли, без угрозы, без смерти. Маленький король заметил это и убил моего хозяина, освободив меня. Но это не имело значения. Страх внизу не мог поддерживать меня вечно. И темнота была такой же уютной, как и любое другое место в этом вашем мире.

Но даже там, под землей, свет вашего мира причинял боль. Он повсюду. Он просачивается сквозь камень и сияет в твоих глазах. Я должен вернуться домой. Я должен вернуть то, что было украдено.

Это было самое большее, что Сссеракис когда-либо говорил мне за один раз. Я решила задать ужасу несколько вопросов, пока я была в центре его внимания.

— Могу я снова принять твой облик? Как мы это делали в короне Вейнфолда?

Нет. Там были другие законы, больше похожие на те, что у меня дома. Обретать форму здесь трудно, это напрягает. Но я не бессилен. Мое окно было открыто, и сквозь него лился лунный свет, отбрасывая мою тень на кровать. Затем я увидела, как она движется. Я увидела, как из моей тени выползают щупальца тьмы. Казалось, она изменила консистенцию, стала менее бестелесной и больше походила на густую смолу, растекающуюся неестественно далеко. Безумная ухмылка расплылась на лице моей тени невероятно широко, как будто лунный свет проходил прямо сквозь меня. А потом все вернулось на круги своя, как будто я только что не была свидетелем того, как Сссеракис насмехался над моей тенью.

Я могу выкачать страх и ссудить тебе силу. Я могу лишить тебя тепла и придать форму твоей тени, но я не могу принять свой облик. Не здесь.

По крайней мере, это было хоть что-то. У меня появилось лучшее представление о том, на что я могла бы быть способна, если бы Сссеракис поделился своей силой с моей. Возможно, даже более полезными были бы знания, которые могло бы предоставить такое древнее существо, при условии, что я смогу поддерживать с ним связь.

Но я должен быть накормлен. Я не могу помочь тебе без силы, а для этого мне нужен страх других.

У меня были и другие вопросы, которые я хотела задать, много других, но один не давал мне покоя с тех пор, как мы покинули Яму:

— Почему ты предстаешь передо мной в образе людей, которых я убила? Почему стоишь здесь, наблюдая за мной глазами охотника, и все же говоришь со мной в моей голове?

Несколько мгновений тишины были убийственными. Я не имею никакого отношения к твоим призракам.

Я фыркнула: «Ты хочешь сказать, что не наблюдаешь за мной его глазами? Вон там, в углу. Охотник, которого я убила в Лесу Десяти». Я встала с кровати и подошла к фигуре, стоящей в тени. Это было самое близкое знакомство с одним из призраков, которых я когда-либо видела, и я вздрогнула от чувства вины. Он был высоким и широкоплечим мужчиной. При жизни он был сильным, но после смерти казался каким-то ослабевшим. Его ребра, казалось, были сломаны, а изо рта текла кровь, высыхая и становясь коричневой на заросшем подбородке. В его глазах было осуждение.

Я не твоя совесть, Эскара. Призраки, которые ты видишь, созданы тобой.

Я не знаю, как именно, но я узнала правду, когда услышала ее от Сссеракиса. Древний ужас тоже мог их видеть, но они не были делом его рук. «Тогда как он оказался здесь? Почему они продолжают появляться?» Я потянулась вперед и провела руку через эфирное тело охотника. Моя рука, словно рассеивая туман, потревожила призрак, но тело быстро рассеялась. В этих мертвых глазах не было ничего, кроме боли и ненависти.

Только один из нас — некромант. Я знаю об Источниках так же мало, как ты знаешь о моем доме.

— Я не некромант. Я даже не пробовала Источник некромантии с тех пор, как они определили, что у меня есть к ней установка. В академии даже не учили некромантии.

Отговорки. Эти тени — твоих рук дело, а не моих.

Правда — это тюрьма. Она стоит за нами всю нашу жизнь и только и ждет, когда мы вступим в ее запретную зону. Я слышала, люди говорят, что правда может тебя освободить. Как ни странно, но это чертова ложь. Правда сковывает тебя, определяет образ мышления, чувств, веры. Правда — противоположность свободе. Ложь, с другой стороны, может быть такой, какой мы хотим ее видеть. Ложь может освободить нас от бремени, под которым правда похоронила бы нас. Ложь может облегчить боль, которую правда заставила бы гнить и гноиться. Ложь может иметь смысл там, где правда просто разоблачила бы нас в том, какие мы лицемеры; урок, который хорошо знают все родители. Мир основан на лжи, на лжи и только на лжи. Но правда всегда рядом, она только и ждет возможности разрушить все, что мы построили.

В ту ночь Сссеракис говорил правду, и я не смогла найти ложь, которая избавила бы меня от замешательства и боли. Каким-то образом призраки были делом моих рук. Я сама, совершенно непреднамеренно, навлекла на себя их появление. Я понятия не имела, как я это делаю, и древний ужас был моим единственным доверенным лицом в этом вопросе. Я не могла рассказать никому из остальных о Сссеракисе, и уж точно не могла им сказать, что я некромант, который воскрешает мертвых в виде духов, чтобы они меня преследовали. Как я могла объяснить Хардту, что даже после смерти его брат не нашел покоя, потому что я каким-то образом ответственна за то, что вырастила его в виде призрака, который будет следовать за мной всю мою жизнь? Я уже несла ответственность за смерть Изена, и правда о том, что я также несу ответственность за его продолжающиеся мучения, была невыносима даже для меня.