Усадьба госпожи Ленбрау

Большой пруд зарос. Полтора десятка уток держались ближе к центру, где ещё оставалась чистая вода.

За прудом виднелась неухоженная дорожка. Я решила, что это усадебный парк. Правда, судя по буйству зелени, сейчас он мало отличим от леса, который должен находиться чуть дальше по берегу реки.

Лишняя вода из пруда стекала по специальной канавке прямо по склону в реку. Чтобы не мочить ноги, над канавкой был устроен небольшой мостик с широкими перилами.

Я остановилась здесь и, облокотившись на перила спиной, смотрела на усадьбу. Из груди вырвался тяжёлый вздох.

И что прикажете делать?

Чтобы привести всё это в порядок, нужны люди. А у меня две дамы в возрасте. Пусть Бабура была лет на двадцать моложе Исты, но корчевать кусты на парковых дорожках и перекрывать курятник вряд ли сможет.

– А кроме вас есть ещё люди в Любово? – повернулась я к служанкам, стоящим в паре шагов от мостика и глядящим на меня. – Мужчины?

Внезапно за спиной раздался треск сломанной ветки и вслед за ним громкий шелест листьев.

Я оглянулась. И открыла рот от удивления, потому что моему взгляду предстала картина из детских сказок. Точнее из мультика.

Раздвинув листья лопуха с себя ростом, на тропинку выбрался старичок-лесовичок. С седыми волосами, подстриженными «горшком», и белой окладистой бородой. Латаная рубаха была подпоясана бечёвкой, штаны с заплатками другого цвета. На ногах – лапти. В руках нечто, похожее на большую берестяную корзину, из которой на тропинку капала вода.

Выбравшись на ровное место, старичок натянул на голову шляпу с обвисшими полями и оглянулся.

– Ну, долго ты там? – спросил он у лопухов.

Мне стало любопытно, к кому лесовичок обращается. И я не двигалась, ожидая. Однако Бабура моего любопытства не разделяла или у неё просто закончилось терпение.

– Ерон! – гаркнула она так, что я подпрыгнула от неожиданности. – Что ты к барышне задом стоишь?!

– Ась? – спросил лесовичок, прикладывая к уху ладонь и поворачиваясь. – А-а, барышня, доброго денька.

Узнав меня, он расплылся в улыбке и стянул шляпу. Второй рукой старичок приподнял корзину, демонстрируя мне.

– А мы вот вам окуньков наловили. Тут и на ушицу, и на жарёху.

Я вытянула шею и рассмотрела, что корзина и вправду почти до краёв наполнена водой, в которой плескались рыбьи хвосты.

И как такой согбенный старик держит такую тяжесть? Ещё и поднимает одной рукой.

О том, кто такие «мы», которые ловили рыбу, я спросить не успела.

Лопухи снова раздвинулись, и на тропинку выбрался огромный детина. Ростом метра два, если не выше. Про такого точно можно было сказать – косая сажень в плечах. Хотя у него не было рельефных мышц, как у завсегдатаев спортзалов.

Лицо парня было слегка перекошено, а голубые, как небо, глаза смотрели с детской простотой. Увидев меня, он испугался и спрятался за спину старичка.

Со стороны это выглядело забавно. Лесовичок не доставал и до плеча парня, который ещё больше ссутулился и наклонил голову, чтобы уж точно меня не видеть.

– Ну что ты, Зван, опять! – раздражённо цыкнул старичок. – Перед барышней неудобно, а ну выйди и поклонись!

Зван заворчал что-то несогласное, однако вышел и действительно отвесил мне поясной поклон. Да так и остался стоять с опущенной головой, не встречаясь со мной взглядом.

Признаюсь, эта встреча произвела на меня впечатление. Я плохо разбираюсь в душевных болезнях, но этот юноша выглядел совершенно безобидным. Тем подозрительнее смотрелся его искренний страх передо мной.

Неужели Еженика обижала этого взрослого ребёнка? Пусть внешне он выглядел на двадцать-двадцать пять, вёл себя как малыш.

– Здравствуйте, – сумела выдавить из себя я, когда молчание затянулось.

Дедушка воспринял это как к сигнал к продолжению общения и затараторил.

– Барышня, миленькая, Стрелку-то подковать надобно. Не приведи светлые боги, захромает, как тогда? Единственная лошадка осталась.

– Ну что ты затарахтел, Ерон! – вмешалась Бабура, оттесняя его мощным телом в сторону. – Сейчас у барышни другие дела. Потом приходи.

На лице у старичка проступила досада, но не злобная, мол, я тебе устрою, а тоскливая. Он явно не в первый раз пытался решить с Ежей этот вопрос.

– Бабура, а что нужно, чтобы подковать Стрелку? – если этот лесовичок так переживает, значит, лошадке и правда нужна помощь.

– Дык известно что, деньги, – повариха повернулась ко мне.

Вопрос денег как раз был следующим в моём списке. А по значимости так и первым.

– Дедушка Ерон, – обратилась я к старичку, отчего на меня уставились четыре пары изумлённых глаз. Даже парень поднял неверящий взгляд. Интересно, как Еженика его называла? – Я решу ваш вопрос чуть попозже. Обещаю.

– Ну так, я окуньков-то на кухню снесу? – лесовичок первым отошёл от шока.

– Хорошо, – я улыбнулась парню, отчего тот снова потупился, а потом добавила: – Спасибо за рыбу.

Дед Ерон поклонился, надавил на спину Звана, заставив склониться и его. После чего оба зашагали к дому. Я наблюдала, как они проходят мимо крыльца и направляются к дальнему входу.

– Кто это такие? – не отрывая взгляда, спросила я своих спутниц.

– Ерон – конюх, истопник да и возница теперь, – пояснила Бабура.

– А Зван – внук его, блаженный он, – добавила Иста.

Что блаженный, я и сама заметила.

– А почему он меня так боится?

Этот вопрос заставил женщин потупиться, как давеча того самого Звана. И я оставила его на потом. Пока нужно было решить более важные проблемы.

– Что у нас с деньгами?

– Нету денег, – Бабура махнула рукой.

– Совсем?

– Совсем.

– А из людей в усадьбе кто ещё остался? – мозг перебирал и укладывал всю полученную информацию.

– Только мы четверо, – вздохнула Иста.

Только те, кого Ежа не сумела продать, добавила я мысленно. Старые и больные.

Неудивительно, что усадьба в таком запущенном состоянии. За ней элементарно некому ухаживать. Большую часть времени люди убирают господский дом, добывают или выращивают еду, а потом её готовят. На остальное уже не хватает времени и сил.

Значит, в первую очередь придётся решать финансовый вопрос. Где взять денег? Причём мне нужно не просто на прожитьё, но и на развитие. Иначе Любово никогда не выберется из такого состояния.