Ушли клоуны, пришли слезы…

— Как?

— «Генезис два» — «Второе творение».

— Скромные ребята, — хмыкнул Ханске.

— Если Кавалетти из «Генезис два», то это более радикальная группа! — подытожил Вестен.

— Верно. В Монако долгие годы сбрасывали в море камни и наращивали плотный слой почвы, чтобы хоть чуть-чуть увеличить размеры герцогства. Один из таких уголков на западе называется Фонтвейль. Там и находился центр «Генезис два».

Норма заметила, как вытянулось лицо Барски.

— Что?.. — переспросил он.

— Да, — кивнул Сондерсен, — находился. За три недели до кровавого происшествия в цирке «Мондо» все кабинеты вдруг опустели, как по мановению волшебной палочки. Исчезли все сотрудники до единого. Как сообщает Интерпол — «бесследно и в неизвестном направлении». И до сегодняшнего дня их местопребывание никому не известно.

А сейчас лицо Барски побелело, отметила про себя Норма.

24

— Что тебе нужно? — спросил маленький, хрупкого сложения доктор Такахито Сасаки, с недоумением глядя на представшего перед ним Барски.

— Поговорить с тобой.

— Другого времени не нашел?

— Нет, это не терпит отлагательств!

— Послушай, что за тон?

— Извини. Я несколько взвинчен. Мы заходили к твоей секретарше. Она сказала, что ты в двенадцатой лаборатории и не можешь к нам выйти. Тогда я попросил ее позвонить тебе и передать, что мы по весьма срочному делу. Тут…

— Да, да, да. Знаю, все знаю. Она мне звонила. И я ответил, что сейчас принять никого не могу.

Японец сидел перед огромным прозрачным кубом, стенки которого были сделаны из акриловых пластин. На нем зеленый защитный костюм, на лице — специальная маска. На руках — что-то вроде пластиковых краг с отворотами. Кисти в гибких специальных перчатках, и ими-то он и манипулировал внутри куба. На большой подставке в кубе стояли стеклянные сосуды и кюветы, а также объектоносители со встроенным микроскопом, которым пользовался Сасаки. Норма видела, как он, разговаривая, передвигал какие-то материалы в пластиковых мешочках, тоже находившиеся в кубе. Специальный прибор запаивал мешочки, после чего они через щель скользили в подготовленный контейнер. На задней стенке куба Норма заметила два круглых щита. На одном черным по белому был изображен череп, на другом — желтый круг с тремя вентиляторными лопастями: знаки, предупреждающие о радиоактивном излучении. Лаборатория номер двенадцать одна из самых больших. За длинными столами работали еще семь мужчин и три женщины. Повсюду расставлены микроскопы и компьютеры-терминалы, по экранам которых бежали зеленые строчки цифр и формул. Норма видела сложнейшую аппаратуру, воронкообразные стеклянные сосуды, в которых пузырилась какая-то жидкость, переплетение длинных трубок охлаждения, колбы Эрленмайера. Постоянно слышался равномерный шумок. Вытяжные вентиляторы, подумала Норма. Низкое давление… Лаборатория была так же переполнена, как столы, заставленные аппаратурой. Кругом громоздятся шкафы и полки с химикалиями, огромных размеров холодильники, микроволновые печки и высокие ящики с электронной аппаратурой.

Было пятнадцать часов с минутами.

…После ухода Сондерсена и его людей Барски настоял на том, чтобы они немедленно отправились в институт. Она пообещала Ханске сразу после этого приехать в редакцию. Барски гнал машину как безумный. Ни на какие вопросы Нормы не отвечал. Когда Сасаки передал, что принять их не сможет, Барски попросил Норму надеть защитный костюм.

— Есть опасность радиоактивного заражения? — спросила она.

— Некоторые химикалии, с которыми приходится работать, радиоактивны, — прозвучало в ответ.

Он проводил ее до кабин, где лежала и висела защитная одежда. Названия материала, из которого она сделана, Норма не знала. Раздевшись, она влезла в зеленый костюм с множеством накладных карманов и застежек-«молний». На ноги надела зеленые пластиковые туфли, натянула зеленые же перчатки. На широкой подставке покоилось что-то вроде шлема от водолазного костюма — для защиты головы. Однако Барски сказал Норме через дверцу кабины, что обыкновенной повязки будет достаточно. Она так и сделала: закрепила повязку на лице, а на голову водрузила зеленую шапочку. Затем открыла вторую дверь и, пройдя через шлюз, оказалась в помещении с неоновым светом, уставленном чем-то, отдаленно напоминающим чаны для стирки белья в прачечных. Как объяснил ей позже Барски, через этот шлюз и эту комнату важно пройти на обратном пути из лаборатории. А затем уже она оказалась в коридоре, ведущем в лабораторию номер двенадцать, где ее ждал Барски, тоже весь в зеленом.

И вот они стоят перед маленьким японцем.

Он по-прежнему держал руки в прозрачном кубе и с каждой секундой заметно ожесточался.

— Так что тебе нужно, Ян?

— Отошли своих людей!

— Что-что?

— Повторяю: отошли своих людей!

— Послушай, у нас четко рассчитанная по времени программа. Не можем мы…

— Я тебя очень прошу!

Японец посмотрел на Барски с явным недоумением, затем пожал плечами и привычно улыбнулся. Повернувшись к сотрудникам, громко произнес:

— Мне очень жаль, господа, однако вынужден просить вас оставить лабораторию. Всех. Немедленно!

Послышался недовольный ропот.

— Всего на пятнадцать минут, — сказал Барски. — Пожалуйста!

Люди в зеленом оставили лабораторию. Стало тихо. Только вентиляторы напевали свою песню.

— Слушай! — запальчиво произнес японец. — Сколько работы пойдет насмарку из-за того, что опыты прерваны, тебе все равно, да?

— Я к тебе не с пустяками пришел, — сказал Барски. Подойдя вплотную, он едва ли не шепотом сообщил: — Сегодня ночью в Гамбурге убили человека. Его звали Антонио Кавалетти.

— И что же?

— Но ты ведь сам сказал нам, Так.

— Что я вам сказал? Что? Что? Что?

— Что кто-то взломал двери и проник в клинику твоего брата Киоси в Ницце. Что из сейфа похищены документы с результатами исследований. Что исчез один из охранников, который разыскивается полицией; его-то и подозревают в совершении преступления. И что твой брат Киоси взял его на службу с рекомендательным письмом фирмы «Генезис два» из Монако.

Сасаки растерянно улыбнулся.

— Это случилось в прошлом году в декабре. И по этой причине ты врываешься сюда и мешаешь нам работать?

— Боже мой, пойми: у твоего брата своя клиника, но ставит он опыты того же плана, что и мы. И они в такой же степени интересны для третьих лиц, как и наши! У него похитили документы из сейфа. У нас убили профессора Гельхорна со всем его семейством.

— Какая между этими событиями связь?

— Самая непосредственная!

— То есть?

— Антонио Кавалетти, которого убили в Гамбурге, тоже из «Генезис два». А сама фирма «Генезис два» со всеми ее сотрудниками несколько недель назад словно сквозь землю провалилась.

Сасаки освободил руки из пластиковых краг.

— Послушай, Ян, мне не нравится твой тон. Ты изобретаешь взаимосвязи, не имея для этого ни оснований, ни доказательств, — лицо Сасаки раскраснелось. — Да еще в присутствии дамы. Кстати, кто она?

— Норма Десмонд, журналистка.

— Вы, вы… — японец едва не задохнулся от возмущения. — И Барски вас сюда пригласил?

— Иначе ее бы здесь не было, — грубовато ответил за нее Барски.

— Рад познакомиться с вами, фрау Десмонд, — Сасаки отдал поклон сидя. А потом повернулся к Барски: — Ты отлично знаешь, что вход сюда строжайше воспрещен, если только…

Барски снова понизил голос:

— Как поживает твой брат, Так? Жив он? Скрывается от шантажистов? Или взлетел на воздух вместе с клиникой?

— С меня довольно, Барски!

— С меня тоже, Так! С меня тоже! Твое поведение просто смехотворно!

— А как ведешь себя ты? Какой вывод ты делаешь из того, что и здесь, и в клинике моего брата появились люди из «Генезис два»? Что я к этому причастен? Что я участвовал в убийстве профессора Гельхорна?

— Не ори!

— Это у тебя нервы как канаты! Я что, должен спокойно выслушивать твои обвинения? И даже не реагировать?