Ускользающие тени

— Не думайте сейчас об этом. Мы будем бороться с трудностями тогда, когда они появятся.

Они еще раз поцеловались и разошлись. И теперь Сара сидела перед подаренными королем клавикордами и пыталась подобрать мелодию, которую днем играл старый скрипач.

— Какая прелесть! — воскликнула леди Сьюзен, входя в музыкальную комнату. — Что это за мелодия?

— Ее играл цыган сегодня днем в поле, там, где собрались косари.

— Наверное, это песня о любви. Скажи, а он приезжал?

Сара покачала головой:

— Мне не следовало говорить об этом — дело слишком серьезное, но мне трудно лгать тебе, милая Сью. Да, он приезжал и любит меня.

Сьюзен порозовела.

— И он просил твоей руки?

— Нет, пока еще нет.

— Но попросит?

— Думаю, да, я даже уверена в этом. О, Сьюзен, как мне беспокойно!

— Пойди поспи, — мягко предложила ее подруга. — Наверное, он сделает тебе предложение завтра, так что ты должна выглядеть как следует.

— В самом деле. — Сара поднялась от клавикордов и подошла к Сьюзен. — Спокойной ночи, дорогая. Увидимся утром. — И она покинула комнату.

— Спокойной ночи, дорогая. Увидимся утром.

С этими словами Финнан покинул квартиру Сидонии и поднялся к себе, чтобы провести остаток ночи дома. Она лежала, глядя в окно на луну, и думала, удастся ли ей заснуть снова в таком возбужденном состоянии, с головой, переполненной видениями и образами прошлого и настоящего, мыслями о любви взаимной и любви несбывшейся. Затем, почти как в трансе, Сидония встала и, не зажигая света, спустилась в освещенную бледной луной музыкальную комнату.

Клавикорды были почти не видны — они стояли в тени, но один из лунных лучей падал на их крышку из двери сада. Сидония присела к инструменту, и из-под ее пальцев полилась мелодия цыгана-скрипача. Играя, она вновь видела пасторальных любовников Дафниса и Хлою, роли которых исполняли король Великобритании и Ирландии и сестра герцога Ричмондского. Мудро улыбаясь луне, Сидония думала о том, что остается неизменным во все времена.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Он сдержал обещание. Когда солнце только начало снижаться к горизонту, король примчался галопом, в простой одежде, коротком парике, перевязанном лентой. Скрипач взял несколько бравурных нот в знак приветствия, а Сара бросилась к королю навстречу через поле, где трудились косари.

— Значит, вас не стали удерживать, ваше величество? — радостно спросила она, когда король поцеловал ей руку.

Георг нахмурился:

— Принцесса Уэльская выразила желание побеседовать со мной, но я попросил отложить разговор до вечера.

— И она была недовольна?

— Похоже, да. Но я сослался на головную боль и необходимость верховой прогулки.

— Неужели она подозревает о том, что мы встречаемся?

— Мне все равно, — решительно заявил король. — Ничто не имеет значения, если мы вместе.

Они пообедали, сидя в стороне от других. На этот раз король привез пирог, разломил его на половинки и поделился с Сарой, растрогав ее до слез. Затем последовал день любви вдали от любопытных глаз, на теплом, как ложе, громадном стоге, стоящем под ярким дневным солнцем.

Наконец-то Сара узнала наслаждение страсти, научилась радоваться ощущению касания обнаженных тел, и на этот раз желание такого чувственного мужчины, как Георг, возбудилось еще сильнее. Она чувствовала, как его ласки становятся неистовыми, тело крепнет, смущение исчезает без следа и все это рождает в ней чувства, о существовании которых она и не подозревала прежде. Эти чувства взрывались, подобно фейерверкам, опадающим с небес миллионами разноцветных звезд. Но истинное наслаждение усиливало и то, что Георг, по-видимому, испытывал такие чувства одновременно с ней. Сара плакала в экстазе и с изумлением замечала, как по щекам Георга катятся слезы счастья.

— Мы никогда не расстанемся, — постоянно шептал он.

— Никогда, — отвечала она. — О, неужели вы чувствуете такое же наслаждение, что и я?

— Да, да! Сара, умоляю, заставь меня быть решительным! Прикажи никого не бояться!

— К чему? Вы же король!

— Но короли испытывают гораздо больший гнет, чем все остальные люди.

— Если вам угодно, я обещаю навсегда остаться с вами.

— Я хочу быть только с тобой и больше ни с кем в мире, — отвечал его величество и целовал Сару так страстно, что та позабыла спросить его, были ли эти слова предложением руки и сердца.

— Итак, — произнес Фокс, расстегивая свой изумрудный атласный камзол, снимая парик и испуская вздох истинного удовлетворения, — план сработал! Он приезжал в поле и беседовал с ней.

— Если верить словам Сары — да, — подтвердила Кэролайн, которая теперь испытывала постоянное беспокойство.

— Отлично. И сколько же раз повторялись их встречи?

— Думаю, раза три.

— Он долго оставался с ней?

— Право, мистер Фокс! — взорвалась его жена.

Все, что мне известно, — то, что его величество проезжал мимо косарей и остановился побеседовать с Сарой. На этом мои сведения кончаются, и, если хотите знать мое мнение, эти встречи ровным счетом ничего не значат.

Фокс собрал пальцы щепоткой и произнес, обращаясь скорее к самому себе, нежели к жене:

— Значит, предложение так и не было сделано.

— Нет, и вряд ли это могло произойти. Все только и говорят, что уже выбрана невеста-немка и вскоре за ней пошлют. — Строгое голландское лицо Кэролайн стало бесстрастным. — И что же ожидает мою несчастную сестру?

Фокс задумчиво потрепал себя за подбородок:

— Кэро, принцесса действительно могла сделать выбор, но это еще не значит, что его величество примет предполагаемую невесту. Он волен делать то, что пожелает.

— И противоречить Бьюту? Сомневаюсь, чтобы у него хватило на это смелости.

— Все будет зависеть от того, насколько он влюблен в Сару. А это мне как раз и неясно. Я расспрошу Сару сам.

— Не стоит лишний раз тревожить се, Генри. У моей сестры и без того сейчас достаточно забот.

Фокс недоумевающе взглянул на жену:

— К чему мне это делать? Надо же — тревожить Сару! — И он уткнулся в книгу, всем видом выражая нежелание продолжать разговор.

Однако его плану расспроса Сары помешал срочный вызов в Лондон, куда казначею пришлось выехать на следующее утро. Перед отъездом он решительно потребовал у жены доверительно побеседовать с Сарой наедине.