Ускоряющийся [СИ]

«Ого скорость! Это ж сколько выходит в метрах в секунду? Эмммнэээ… Сто восемь умножить на 60, разделить на тысячу. А зачем на шестьдесят? И причём тут тысяча? Ну-ка, поразмыслим, повспоминаем. Километров в час. Метров в секунду. Километров, метров. Метров в километре тысяча двадцать четыре… Упс. Спутал с килобайтом. Тысяча, конечно. А секунд в часе?.. А фиг его. Много. Минут — шестьдесят. А в минуте — шестьдесят секунд. Шестьдесят на шестьдесят. Шестью-шесть тридцать шесть. Шесть у восемь — сооорок, Пятью пять — двадцать пять. Дважды два — четыыыре. Стоп, стоп, откуда вообще эта песенка?.. Неважно. Тридцать шесть. И ноль и ноль. Три шестьсот. Значится, нам сто восемь нужно умножить на… что? Три шестьсот? И разделить на тысячу? Или наоборот. Километров в секунду. Километров. Тысячу. Ага. Сто восемь на тыщу и разделить на три шестьсот. Нули бздынь. Сто восемь и ноль на 36. Это… Это… А фиг его, но точно больше двадцати. А и то хорошо! Двадцать метров в секунду! Фигасе скорость… Да ладно, не такая уж и большая. Стометровку Усейн Болт пробегает всего лишь в два раза медленнее. А если ещё раз попытаться ускориться? Как там было-то? Я устал, я отдыхал, я смотрел на мотоциклиста, хотел двигаться так же, как и он, и даже быстрее. А потом — хлоп! Чик! И словно две картинки в одну складываются. Как… как… постой-постой… Точно! Как стереокартинки!»

В далёком ещё детстве на какой-то книжной выставке Дима увидел этот стенд с альбомами, брошюрами со стереокартинками. Тут же были и 3D картинки, и альбомы с объёмными картинками, которые можешь видеть через специальные очки. Ох и народу там толпилось! Тогда это — стерео и объёмные картинки — были явлением новым, многие с таким не были знакомы. О 3D фильмах слышали только понаслышке. И тут — вот оно! Новое время, новые возможности. Альбомы и очки разметали на раз. Малышня и взрослые, следуя указаниям уставших и охрипших «стереоработников», пытались раз за разом увидеть то незримое, что сокрыто в, казалось, случайном нагромождении обрывков и линий. Потоком неслись то взрывы восторга, когда кто-то, наконец, пробивался через оптическую иллюзию и видел зашифрованную картинку. А то и усталая и раздражённая брань, когда после долгих усилий никаких картинок увидеть не получалось. Тёрли глаза, недоверчиво выслушивали от счастливчиков, что именно изображено там или сям. Демонстрационные картинки передавались из рук в руки, их временные владельцы прислоняли к носу, а потом медленно отводили картинку от себя: это был самый лёгкий способ увидеть стереокартинку. Дима этого не стал делать. Ему было и ненужно: он почему-то враз и без всяких ухищрений научился видеть эти картинки. Просто скашивал чуток глаза к переносице, а когда удавалось обнаружить контуры рисунка — концентрировался на нём, и картина приобретала чёткость и глубину. Это открытие — объём в плоскости — так его поразил, что он на том стенде пересмотрел несколько альбомов полностью. Через почти час глаза его болели, но он был счастлив!

Вот и сейчас прыг-скоки по убыстрению напоминали ему эти эксперименты со стереокартинками. Желаемое ускорение и настоящее существовали — как он себе представлял — в двух разных точках некоего воображаемого пространства-времени. Но стоит перескочить из одного в другое, возможно их совмещение. Как те самые стереокартинки, следовало «скосить к переносице» сознание, увидеть контуры новой ускоренной реальности, обозначить их — и выдавить из контуров чёткую глубину.

Всё это возникло в мозгу Димы набором образов и обрывков последовательных мыслей. И вряд ли кто-то или что-то всё это ему нашёптывало, а, скорее, его возбуждённый ум цеплялся за первое возможное рациональное решение, сколь бы бредовым оно ни было. В нестандартном мире нужно принимать нестандартные объяснения. Кто знает, может, они-то и окажутся самыми правильными и правдивыми.

Итак, совмещение. Диме показалось, что он нащупал новый горизонт, новую веху, к которой следует стремиться. Более того, и за этой вехой потянулся вдаль — опять-таки воображаемый — горизонт. Это что, значит, что то, что он нащупал, далеко не предел? Или просто у него хорошая фантазия? Что-то раньше не замечал за собой.

«Но мысли прочь! Новая веха и старая, настоящая, веха. Как они выглядят? Что вообще я совмещаю?.. Блин, прочь, прочь мысли! Не думать! Не докапываться! Ещё раз попробуем! Что там под ноги подбивает? А, тю, встал на пути машины, а она меня, хехе, чуть не раздавила, хехе. Ну проезжай, проезжай. Ага, у водилы взгляд удивлённый. Конечно, показалось, что на кого-то сейчас наедет. Вон, и на клаксон даже начал жать. А то, что, может быть, было размытой фигурой, вдруг взяло — и исчезло. Облом-с… Так-с, тут точно никто не налетит и не помешает. Итак, отрешение, спокойствие, расслабление. Ага, щаз, все эти звуки, этот шум и бубнящий рык. Надо будет хорошие наушники приобрести себе и ставить погромче музыку, чтобы заглушить этот ужас… А теперь прочь, мысли!»

Клац!

«Что? Получилось? Нет? Проверим. Где этот мотоциклист? Далеко отъехал. Не туда смотришь, ближе смотри. О, вот он. Застыл. Застыл?! Не двигается? Совсем?!! А, фух, нет, сместился чутка. Да, двигается. Все двигаются. Только теперь как-то совсем уж медленно. Это значит я насколько ускорился? Что там, по небу не летят самолёты? Не видать? Что-то не… А и как я увидел бы — ночь на дворе! Ну, темно то есть. Только их проблесковые маячки. По ним скорость не определишь. Да и днём фиг определил бы без приборов. Он же чёрт знает где летит! Это если бы на аэродроме. О! Не поехать ли на аэродром, чтобы проверить, так сказать, теорию на практике?.. Не перегибай, Димон, ты счас быстрее любой машины! Интересно, если я сяду в авто, заведу её — то поеду на ней со своим ускорением? Надо будет проверить. А пока прошвырнусь да посмотрю, как оно получается — вот так вот быть ускоренным. Блин, я же не сплю, не?»

Вот с такими мыслями Дима неспешно шёл по бордюру, балансируя между пешеходами и машинами. Заметил, что несколько первых шагов дались с явным трудом. Словно воздух стал плотнее или он шёл против ветра. Движения воздуха, впрочем, не ощущалось. Хотя вот возле машин угадывались спрессованные пласты: там ладонь ощущала давление. Вот проезжает на скорости машина — и тебя бьёт воздушный поток, рвёт на тебе одежду, норовит вырвать из рук зонтик. Вот то же самое, только в зародыше, ощущал и Дима.

Открытия и необычности сыпались как из рога изобилия. Передвигающийся со скоростью улитки мир являл для него изнанку движения, кирпичики жизни как таковой. Всё было настолько необычным, что Дима вертел головой в разные стороны.

Вдруг заметил стайку голубей, у самой земли летящих куда-то по делам. Наверное, к своему пернатому приятелю, которому бросили горсть крошек. Их крылья почти незримо меняли положение. Красиво растопыренные перья, изящные фигуры в полёте. Дима не любил особо голубей. Он знал, что они, по сути, летающие крысы: копошатся в мусорках, «страдают» голубиным каннибализмом и вообще жестокостью, ибо поверженного за самку соперника могут просто добивать до смерти, а в их перьях копошатся паразиты, так что этих птиц, в общем-то, брать в руки не стоит. Даром что «птица мира». Летающая крыса мира, вот оно как получается. Но он всегда хотел потрогать ту область в голубе, что под крыльями. Мягкое оно, как у кошек, например, или всё же жёсткое, как и везде перья. Вот и выдалась возможность. Дима выбрал не самого грязного и худого пернатого, засмотрелся. Ах, какие изящные переливы перьев! Ах, какие плавные обводы! Кончики крыльев едва заметно подрагивали в своей амплитуде движения. Под тугим слоем оперения — было видно — напряжённо работали мышцы. «Вот сейчас возьмём — и проверим», — думал Дима, а руки уже потянулись к пернатому.

Но тут случилось что-то странное. Застывший было в полёте голубь, попав в руки человека, вдруг встрепенулся. Его крылья со всё возрастающей скоростью пошли вперёд, делая взмах. Потом, всё ещё убыстряясь, переходя, так сказать, к обычному, не застывшему, состоянию, птица взмахнула раз крыльями, другой — и затрепетала уже привычно. Так как если бы она трепетала в руках человека, который умудрился поймать её, прикормив свежим батоном. Дима испуганно обернулся по сторонам: он что, выпал из состояния ускорения? Но нет, всё так же застывшие фигуры. Только вот этот голубь непонятно как и почему так же ускорился до его, Диминого, состояния. В птицу словно бес вселился: она неистовствовала, била крыльями по рукам, пыталась вырваться. Дима не выдержал напора, отпустил крылатую крысу.

И тут случилась ещё одна странность. Оказавшись на свободе, голубь рванул от Димы прочь, но чем дальше, тем медленнее двигались его крылья. Через пару секунд он опять застыл в полёте, как и его собратья. Как так? Почему голубь в его руках ускорился, а на свободе тут же потерял ускорение?

Почему-то эта новая загадка встревожила Диму. Ему захотелось побыстрее добраться домой и всё как следует обдумать. Благо, метро было уже совсем недалеко, в каких-то пятидесяти метрах.

Поправив заплечный рюкзак, Дима лёгкой трусцой побежал к горящим зелёным букве «М». И опять первые метры дались ему с заметным усилением, но потом он разогнался, и давление особо уже не ощущалось. Только гул от машин и людей стал как-то вязко смещаться в сторону. Ему пришлось отбежать от дороги и теперь лавировать среди прохожих. Пару раз даже задел кого-то, но так, вскользь. И даже на этой пятидесятиметровке умудрился запыхаться. Не добегая до спуска в метро, резко остановился. Всё же он собирается войти в места, где много людей. Бегать там не нужно. Более того, следует вообще выйти из режима ускорения, ведь не будет он год ждать поезда метро? Кстати, а… как? Как выйти из режима ускорения?

За ту секунду, что он стоял, его тело как-то странно повлекло вперёд. Ноги заскользили по асфальту, даже пришлось их напрячь, чтобы окончательно остановиться. Да не тут-то было! Тело всё так же влекло вперёд, пришлось переступить, ещё раз переступить. Да что же это такое?

В мозгу Димы бились две мысли, и обе были тревожные: «Что происходит?» и «Как вернуться в нормальную жизнь?»

Его тащило по тротуару, ноги шуршали по мокрому асфальту, потом правая попала в трещину — и он споткнулся, полетел на землю, выставив вперёд руки. Он вдруг ясно осознал, что с ним такое: это инерция! Из далёкой уже школьной программы всплыло слово «импульс». Дима не помнил уже всех нюансов, но осознал, что он нёсся с большущей скоростью, а потом вот сразу остановился. Но так не бывает! Невозможно вот так вот взять — и остановить тело, обладающее массой и скоростью. Даже пулю может остановить только препятствие, о которое она гасит свою скорость, свой импульс. А тут такое большое тело. И враз остановиться? А куда денется импульс? Он всё ещё несёт тело вперёд! В будущем надо научиться ступенчато гасить инерцию, что ли, но сейчас, сейчас-то что делать? И как вообще выйти из режима ускорения?

Дима прикрыл глаза, чтобы в них не попали грязь и мелкие осколки. Он со всех четырёх грохнулся на коленки, потом на пузо. Благо, на нём — кожаная курточка и джинсы, вещи, которые сразу не рвутся. И ещё благо в том, что впереди него никого не было! А третье благо скоро дало о себе знать чавканьем и податливостью: Дима влетел на голый ещё, но мокрый и грязный газон! Вдруг звуки рывком нахлынули, сменив прерывистый рык на вполне привычные городские клаксоны, гомон и шаги людей. Правда, в них вплелось несколько криков.