Услышь мой голос во тьме

И всё же она оставила прошлые надежды, убедила себя, что больше не испытывает ревности, если вдруг случайно видела Бена вместе с Арди. Заказы на ремонт участились в том районе поселения, где жил Соло, и она нередко наблюдала их вдвоём — всегда весёлых и счастливых. Рей уверилась, что к ней пришло смирение и отступила обида, которая показалась бессмысленной и глупой. Бен частенько приходил на занятия удручённым и разбитым, полным тяжёлых дум о своей неспособности противостоять таким ничтожным явлениям, как проблемы с упёртым начальством. Разговоры между ними свелись в основном к самому предмету. Они не могли отыскать путь друг к другу и изо всех сил искали свой собственный.

Весна вторглась на Гринсток так же неожиданно, как дождь и слякоть до неё, пышно расцвела и заблагоухала сотнями запахов, вернула привычное тепло и мягкость солнечного света. Бен любовался цветением куста, что заглядывал ветвями в его окно, осыпая подоконник и пол белой шалью ароматных мелких лепестков, когда из коридора внизу раздался изумлённый голос Валдэра:

— Соло! Там к тебе какая-то симпатичная девчонка! Я её раньше не видел.

— Девчонка? — удивился он.

Он не ожидал увидеть Рей, разувающуюся у порога под пристальным взглядом перешёптывающихся Грега и Валдэра. На ней был новый, но уже местами испачканный, рабочий костюм — лёгкие бриджи синего цвета и светло-коричневая туника, а собранные в пучок из косы волосы выбивались пушистыми тонкими прядями у висков и шеи. Рей деловито достала из текстильного белого рюкзака каллиграфические принадлежности.

— Не была уверена, дома ли ты, думала, ещё на работе, но эти милые ребята сообщили, что у тебя сегодня выходной.

— Ты слышал её? — шепнул Грег и пихнул локтем складочки на животе Валдэра. — Она сказала, что мы милые!

— Я просто из города: у меня в последние недели так много клиентов там, поэтому решила, что сэкономлю нам обоим время, если зайду к тебе сама, а не буду дожидаться твоего визита. Извини, что так бесцеремонно, — сделала виноватую мину, — если ты меня выгонишь, я пойму и не обижусь. Мне до дома пришлось бы ещё долго лететь, так что всё взяла с собой, чтобы на обратной дороге заскочить сюда. Знаю, что должна была предупредить.

— Несмотря на извинения, твои прагматичные сборы говорят о том, что совесть тебя не шибко грызёт, — Бен улыбнулся уголком губы и вздёрнул подбородок. — Но я ничуть не сержусь. Заходи, — сделал пригласительный жест наверх, — теперь твоя очередь посмотреть, как я живу, — и отправился на второй этаж.

Рей проследовала за ним и с волнением вошла в комнату. Её поразило невообразимое количество света, что проливался в помещение. Сама комната была обставлена довольно скромно и, как и большинство домов на Гринстоке, старомодно: кровать, шкаф да рабочий стол, который Бен выдвинул в центр, чтобы его гостья могла с комфортом расположиться. Пока хозяин комнаты спускался за вторым стулом, Рей оглядела пространство и предметы, задержав внимание на каждой детали. Было очевидно, что мебель вся старая, но картины приобрёл Бен: они отдавали минимализмом и, вероятно, были близки ему тонким символизмом. Над кроватью висела книжная полка из современных материалов, окантованная подсветкой, где между книг затесалась фигурка вуки с энергетическим арбалетом в лапах, искусно выполненная из минеральной породы — Рей узнала в ней талантливую руку Макка Голдена. И Чубакку. Встала коленями на постель и тихонько коснулась фигурки, почувствовав, как сердце наполняется печалью: «Простил бы он Бена, если бы они встретились? Я не спрашивала Чубакку, но, кажется, Бен много думал об этом. И скучал. Скучал по своему дяде Чуи», — Рей вспомнила голограмму, которую случайно нашла на Соколе во время поисков Междумирья. На ней Чубакка обнимал трёхгодовалого малыша Соло, который без устали восклицал, как рад тому, что в гости пришёл «дядя Чуи». Смахнула навернувшуюся слезу и, услышав шаги на лестнице, тотчас слезла с кровати и села за стол.

— Готова уже, вижу? — бодро спросил Бен, войдя в комнату и поставив второй стул.

— Мне нравится твоя комната, — с теплотой отозвалась Рей, — здесь уютно и много света.

— Уютно? Хм…

— Своеобразный уют, но очень славный, — разложила свитки и поставила подставку для принадлежностей. — Вот, здесь домашняя работа, — двинула в его сторону несколько листов.

Бен внимательно рассматривал написанное, и вдруг его лицо исказила гримаса непонимания. Он долго вглядывался в один из листов, подносил его к глазам и отдалял, будто не верил увиденному. Покачал головой и загадочно усмехнулся.

— Не знаю, может, это какое-то тайное послание, но я не помню, чтобы показывал тебе такой знак, — издал нервный смешок.

— Да что там… — вырвала лист из его руки, — такое? — выпучила глаза и часто заморгала: под написанным текстом красовался весьма анатомично и рачительно прорисованный мужской половой орган. — О звёзды, прости! Это всё придурочные шутки Коула! — испуганно взглянула в лицо Бена и вмиг покраснела от стыда, затем яростно скомкала лист.

— Коула? — медленно произнёс он, и память вдруг вернула его к ночной прогулке в городе. Бен отчётливо вспомнил этого диковинного паренька, которого отшвырнул Силой к барной стойке в порыве ревности. — Того неприятного типа из бара?

— Знаешь, он оказался весьма приятным типом. Мы встретились с ним около двух месяцев назад, и так вышло, что общаемся до сих пор. Он постоянно меня смешит, — Рей выдохнула, впадая в смятение, но решила, что это хороший ход — говорить о Коуле с Беном, очертить границу и поставить для себя точку, — а ещё говорит такие вещи… На днях он сказал мне, что я красивая. Знаю, это не что-то запредельное, но прежде мне никто этого не говорил.

— Я говорил тебе, — недовольно буркнул он в ответ.

— Ты сказал, что у меня красивая помада, — со смешком покачала головой.

«Ну, разумеется, дурень: подумать и сказать — это разные вещи», — отругал себя в мыслях Бен.

— А он мне так просто: «Ты красивая». Словно сделал вдох или шагнул. Словно действительно так и есть, — задумчиво проговорила, глядя в одну точку, но потом посмотрела ему в глаза: — А ты согласен с ним? По-твоему, я красивая?

— Да. Определённо. И я не только о том, что у тебя миловидное лицо.

— Это приятно, — тихо и смущённо ответила она с улыбкой.

— Это всего лишь правда.

Признательно кивнула ему и взялась за перо, желая закончить этот разговор и приступить к делу. Бен понимал, что после двух месяцев затишья между ними поздновато терзаться ревностью. Работа практически выпотрошила его, заставила забыть о личном. Было очевидно, что Рей долго не будет оставаться одна: «Разумеется. Чего ты ожидал? Что она в одно из занятий бросится тебе на шею? С какой, интересно, стати? У неё давно своя жизнь».

— Мы редко видимся. Скажи, будет ли у тебя на неделе хоть один свободный день? — спросил с надеждой.

— Нет.

«И всё? И никаких оправданий и объяснений?» — злость обожгла ему горло.

— Жаль. Потому что я бы хотел провести с тобой время не только за унылым чирканьем по пергаменту.

— У меня распланировано уже всё.

— С Коулом?

— С Коулом.

«Включи свою глупую голову: он — парень, который ей члены рисует шутки ради, а ты кто? Преподаватель каллиграфии! Звучит гордо и жалко. Ты достаточно опускал руки и медлил — только поэтому в шаге от проигрыша!»

— Ладно. Ничего. Однажды ты найдёшь время. Потому что я буду спрашивать, пока у тебя не встанет выбор застрелиться из бластера или пойти со мной куда-нибудь, — самонадеянно пробормотал Бен с лисьей ухмылкой.

«Как же ты хорош!» — пришло сию секунду в голову Рей, и она зажмурилась изо всех сил, проклиная себя за то, что у неё есть глаза. Два месяца она старательно отвлекала себя. И всё шло успешно. До этого мгновения. До этой проклятой ухмылки.

«Как же ты хорош!» — разлилось в его голове вязким эхом. Бен ощутил тревогу и поднял взгляд на Рей, подумав о том, что успел позабыть об этой странности в её присутствии, которой не находил объяснения.

— Извини, ты что-то сейчас сказала? — он надеялся, что её хотя бы в краску бросит, что он застанет её врасплох.